Ошибка мертвого жокея - Ирвин Шоу

Большой черный автомобиль помчался по улице, залитой резким синевато-белым светом. Барбер вернулся в отель, поднялся в номер, лег на кровать, потому день, проведенный на бегах, всегда отнимал у него много сил.

Часом позже поднялся. Плеснул в лицо холодной водой, чтобы окончательно проснуться, но по-прежнему чувствовал себя разбитым. Есть не хотелось, пить не хотелось и он продолжал думать о мертвом жокее в выпачканной белой шелковой рубашке. Ему никого не хотелось видеть. Но он надел пальто и вышел в коридор, ненавидя комнату, которая осталась за закрытой им дверью.

Медленно побрел к площади Звезды. Ночь выдалась сырая, от реки поднимался туман, улицы заметно опустели, потому что все разбрелись по домам и ресторанам, обедали. Он не смотрел на освещенные витрины, зная, что ему еще долго не удастся что-либо купить. Миновал несколько кинотеатров, зазывающих зрителей окутанными туманом неоновыми вывесками. В кино, думал он, герой уже летел бы в Африку. Попал бы в Египте в несколько передряг, едва ускользнул из ловушки в пустыне, убив нескольких темнокожих людей. Над Средиземным морем у него забарахлил бы мотор, но он как мог боролся бы за живучесть самолета и потерпел катастрофу у самого берега, без особого ущерба для себя, отделавшись разве что киногеничной царапиной на лбу, и успел бы вытащить ящик с деньгами. А потом выяснилось бы, что он — агент министерства финансов Соединенных Штатов или британской разведки, который никогда не сомневается в своей удаче и в последнем кадре останется с несколькими тысячами франков в кармане. Или, если фильм будет снимать для эстетов, уже над холмами Франции он попал бы в густой туман, заблудился и, выработав топливо, вместе с самолетом рухнул на землю в языках пламени. Весь в синяках, чуть живой, попытался бы спасти деньги от огня, но сил не хватило, жар отогнал бы его от самолета и, прислонившись спиной к дереву, с почерневшим он копоти лицом, дико смеясь, он бы наблюдал, как огонь пожирает самолет и деньги, показывая тщетность человеческих устремлений и жадности.

Проходя мимо огромных афиш, Барбер кисло усмехался, прокручивая в голове возможные сценарии. Да, в кино все выглядит эффектнее думал он. Искатели приключений получают их по полной программе. Он свернул с Елисейских Полей, по-прежнему шагая, куда глаза глядят, безо всякой цели. Попытался решить, начать ли с еды или выпивки. Нога сами понесли его к «Плаза-Атене». Две недели, в течение которых его обхаживал Смит, они встречались в Английском баре «Плаза-Атене» едва ли не каждый вр.

Он вошел в отель, спустился в Английский р. Войдя в зал, сразу заметил сидевших в углу Смита И Ричардсона.

Барбер улыбнулся, подумав, что старина Берти напрасно тратит время и деньги. Устроившись у стойки, заказал виски.

— …пятьдесят боевых вылетов, — донеслось до него. Громкий голос Ричардсона гулко отражался от стен. — Африка, Сицилия, Италия, Югосла…

Тут Смит заметил Барбера и холодно кивнул, не приглашая подсесть к их столику. Ричардсон развернулся. Смущенно улыбнулся Барберу, густо покраснел, словно человек, которого друг застукал со своей девушкой.

Барбер помахал им рукой. Задался вопросом, не стоит ли ему подойти, чтобы увести Ричардсона. Наблюдая за двумя мужчинами, он пытался понять, что они думают друг о друге. Вернее, что Смит думает о Ричардсоне. С Джимми проблем не возникало. Тот, кто ставил Джимми выпивку, тут же становился его лучшим другом. Несмотря на то, что он многое повидал и пережил: война, женитьба, рождение двоих детей, жизнь в чужой стране, Джимми и в голову не приходило, что люди могли не любить его и даже попытаться причинить ему вред. Те, кому нравилась компания Джимми, называли это доверчивость. Те, кто скучал с Джимми — глупостью.

Так что больше Барбер присматривался к Смиту. Он уже достаточно хорошо его знал, чтобы понять, какие мысли бродят за красивыми глазами и бледным, словно напудренным лицом. Вот и теперь Барбер мог сказал, что Смиту не терпится отделаться от Джимми Ричардсона.

Барбер повернулся к ним спиной, чуть улыбаясь. Берти понадобилось всего лишь час, подумал он, час, ушедший на лицезрение добродушного лица и слушание громкого голоса, чтобы понять, что этот человек не сможет доставить из Каира в Канны ящик с пятифунтовыми банкнотами.

Барбер быстро допил виски и вышел из бара до того, как Смит и Ричардсон поднялись из-за стола. Этим вечером у него не было никаких дел, но ему ужасно не хотелось обедать с Джимми и Морин.

* * * С тех прошло почти два месяца и последние тридцать два дня Джимми Ричардсон не давал о себе знать.

Потратив на поиски всю вторую половину дня, Барбер не обнаружил никаких следов Берта Смита. Его не было ни в ресторанах, ни на ипподромах, ни в галереях, ни в парикмахерской, ни в парной, ни в барах. И никто не видел его уже несколько недель.

Около восьми вечера Барбер добрался до Английского бара в «Плаза-Атене». Он вымок под дождем, устал, в ботинках хлюпала вода и он чувствовал, что до простуды осталось совсем ничего. Оглядев практически пустой зал, с сожалением подумав о тех деньгах, что потратил на такси, Барбер решил побаловать себя и заказал виски.

Потягивая его, мысленно раз за разом возвращался к тому дню, когда в последний раз видел Джимми. «Я должен был что-то сказать. Но что я мог сказать? Джимми все равно не послушал бы меня. Но я должен был что-то сказать. У меня дурное предчувствие, Джимми, иди домой… Я видел самолет, терпящий аварию на четвертом прыжке, я видел труп, который египтяне тащили по высохшей траве, Джимми, я видел рубашку и карты, вымаранные в крови».

Я был о себе слишком высокого мнения, думал Бар. Я ни на йоту не сомневался, что Джимми Ричардсон слишком глуп, чтобы ему предложили так много денег. Я ни на йоту не сомневался, что Берт Смит слишком умен, чтобы подрядить Джимми.

Он помнил, как выглядели Джимми и Морин, молодые, улыбающиеся, чуть смущенные, ощущающие собственную значимость, когда в Шривпорте, в день свадьбы стояли рядом с полковником Самнерсом, командиром авиаполка. Вспомнил, как едва не столкнулся с самолетом Джимми над Сицилией. Вспомнил, как Джимми приземлился в Фоджии с горящим мотором. Вспомнил его пьяный голос, распевавшего похабные песни в баре Неаполя. Вспомнил, как Джимми, через день после прибытия в Париж, сказал ему: «Это мой город, Европа у меня в крови».

Он допил виски, медленно поднялся по лестнице. Зашел в телефонную будку и позвонил в отель, чтобы узнать, нет ли для него сообщений.

— Мадам Ричардсон звонит вам весь день, — сказал старик с коммутатора.

— С четырех часов. Хочет, чтобы вы ей перезвонили.

— Хорошо, — ответил Бар. — Благодарю, — и уже собрался положить трубку.

— Подождите, подождите, — раздраженно затараторил старик. — Она позвонила час тому назад и сказала, уходит из дома. Сказала, что до девяти вечера вы сможете найти ее в баре отеля «Беллмен».

— Спасибо, Анри, — вновь поблагодарил старика Бар. — Если она позвонит еще раз, скажи, что я уже иду туда.

Отель «Беллман» находился неподалеку и он шел не торопясь, несмотря на дождь. Не видел смысла в том, чтобы приближать встречу с Морин Ричардсон.

Добравшись до «Беллмана», он остановился у двери, не испытывая никакого желания открывать ее. Он слишком устал для того, чтобы сидеть с женщиной в баре, сожалел о том, что Морин не смогла отложить встречу на день. Но вздохнул и вошел.

Маленький зал заполняли большие, хорошо одетые мужчины, заглянувшие туда, чтобы пропустить по стаканчику-другому перед обедом. Потом он увидел Морин. Она сидела в углу в пол-оборота к залу, ее поношенное пальто лежало на спинке стула. Сидела одна, а перед ней, в ведерке со льдом, стояла початая бутылка шампанского.

Барбер направился к ней, бутылка вызывала у него раздражение. Вот на что она грохнула мои пять тысяч, подумал он. Женщины в эти дни тоже сходят с ума.

Он наклонился, поцеловал ее в темечко. Она нервно подпрыгнула, потом улыбнулась, увидев, кто это.

— О, Ллойд, — интимно прошептала она, вскочила, поцеловала, прильнув к нему всем телом. От нее сильно пахло шампанским, и Барберу показалось, что она уже крепко набралась. — Ллойд, Ллойд… — чуть отстранилась, держа его за руки. Тушь потекла от слез, губы дрожали.

— Я пришел, как только мне передали, где ты, — говорил Барбер нарочито деловым тоном, боясь, что Морин на глазах у всех закатит истерику. Она все стояла, губы беззвучно двигались, пальцы вцепились в его руки. Не зная, как продолжить, он опустил глаза. Увидел всю ту же покрасневшую кожу, неровные ногти… и большое кольцо со сверкающим камнем. Утром, когда она приходила к нему в отель, кольца не было. И он знал, что таких драгоценностей у Морин не было. Чуть ли не в испуге Барбер вскинул голову, думаю: «Что она еще затеяла? Во что впуталась?»

И тут же увидел Джимми. Лавируя между столиками, он шел к ним. Широко улыбающийся, похудевший, дочерна загоревший. Казалось, он вернулся из отпуска, проведя месяц на солнечном пляже.