Октябрь в Пензе - Василий Владимирович Кураев

Последняя расправа контрреволюционного Совета с крестьянами села Дубинского была произведена за 4 дня до кончины этого гниющего органа «революционной демократии», когда был выбран новый Совет солдатских депутатов, состоящий из большевиков.

К счастью, меньшевики и эсеры не сумели превратить Совет рабочих депутатов, хотя и шедший в большинстве за ними, в орудие контрреволюционной расправы буржуазии над рабочими и крестьянскими массами. Ответственность за контрреволюционную политику солдатского Совета, конечно, ложится главной тяжестью на его руководителей, которые втянули рядовых членов Совета в свою контрреволюционную игру.

Вскоре после Октябрьского переворота меньшевики и эсеры, под давлением большевиков и рабочей массы, должны были сами поставить вопрос о повышении активности, конечно, в меньшевистском смысле, деятельности Совета рабочих депутатов и усилении связи его с массой.

3 (16) ноября[23] под председательством меньшевика Степанова состоялось собрание Совета рабочих депутатов, на котором меньшевик рабочий Федосеев предложил переизбрать Совет, так как, по мнению большевиков и рабочих, Совет не отражает мнение большинства рабочих. Особенно энергично критиковал деятельность Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов рабочий большевик Сухов, который обвинял Исполнительный Комитет в том, что за все время существования Совета рабочих депутатов он был созван всего один раз. Такая деятельность рабочей части Совета объясняется тем, что в Исполнительном Комитете Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов господствуют меньшевики. Сухов, от имени рабочей массы, настойчиво требовал переизбрания Совета рабочих депутатов.

Совет должен был принять решение о перевыборах. Перевыборы состоялись в декабре. Совет рабочих депутатов несколько раньше перешел на сторону большевиков, чем Совет солдатских депутатов.

Несравненно труднее, чем в рабочих массах, была агитационно-организационная работа среди солдат гарнизона.

Накануне февральской революции Пензенский гарнизон доходил до численности в 50–60 тысяч солдат. За время революции до октября гарнизон уменьшился, но все же численность его выражалась в очень внушительной цифре.

Совет солдатских депутатов никакой политической работы среди солдат не вел. Культурно-просветительной работы в гарнизоне также не производилось ни Советом, ни соглашательскими партиями. Скученные в огромных, грязных казармах на окраинах города, где осенью грязь была по колено и куда в это время не совал своего носа даже самый быстроногий и азартный меньшевистский или эсеровский агитатор, солдаты томились в безделье, тревожимые самыми дикими слухами о происходивших в центре событиях.

Время от времени лидеры Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и вновь испеченные бюрократы из меньшевиков и эсеров выступали перед общим собранием солдат гарнизона, и тогда они уже не щадили своих сил и фантазии, чтобы изобразить большевиков страшными бандитами.

Большевистская организация была слишком слаба, чтобы оказать какое-либо влияние на жизнь гарнизона. Общая контрреволюционная политика властей и Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, конечно, не могла не отразиться на настроении гарнизона в смысле большой восприимчивости его ко всякой буржуазной и помещичьей провокации. Этим объясняется тот прискорбный факт, что некоторая, правда, очень небольшая, часть солдат вместе с подонками городского населения произвела 7 (20) ноября разгром торговых предприятий на главной улице города, к счастью, без кровавых инцидентов.

Буржуазно-соглашательский «Революционный Штаб», который за два дня до разгрома магазинов выпустил воззвание к гарнизону, клеймящее Октябрьский переворот и предупреждавшее солдат, что доблестный на расправу с трудящимися, якобы, «Революционный Штаб» призывает их к борьбе за «революцию», — пожинал теперь вместе с эсеровско-меньшевистским Исполнительным Комитетом Совета ядовитые плоды[24] своей политики.

Наша партия начала решительную борьбу с моральным разложением, этой сифилитической язвой буржуазного общества, которая коснулась казармы.

«Голос правды», первый номер которого вышел через два дня после разгрома, призывал сознательных солдат бороться с буржуазно-помещичьей провокацией, которая толкала их темных и отсталых товарищей в гнилую яму общественного развала.

Большевистская партия пошла на самоотверженную агитационную и организационную работу среди солдат гарнизона. Мы провели десятки митингов в полках и в отдельных ротах и заложили партийные ячейки в воинских частях. Мы успешно распространяли среди солдат «Голос правды», десятками тысяч раздавали по казармам прокламации, втягивали солдат в общественную жизнь и устанавливали связь между казармой и рабочими. Наши разоблачения контрреволюционных планов союза буржуазии и социал-соглашателей способствовали быстрому прояснению классового сознания крестьян, которых буржуазия готовила в казармах на убой в империалистической войне. Наша агитация о мире, об Октябрьском перевороте, о передаче земли крестьянам, принимавшая частью характер социалистической пропаганды, встречалась сочувственно солдатскими массами и быстро изменяла картину казарменной жизни.

Мы достигли резкого перелома в настроении гарнизона. Поддержка солдатских масс и даже активное участие их в восстании против буржуазно-соглашательской власти была обеспечена. В Пензу приехали несколько боевых большевиков из матросов Балтийского флота.[25] Они принесли нам большую пользу в политической и организационной работе в гарнизоне. Вообще наша партия обогатилась новыми членами. Наши собрания в помещении Совета стали людными.

До глубокой ночи затягивались наши партийные собрания в здании Совета на Сенной.[26] Непроницаемая завеса едкого табачного дыма висит недвижная в воздухе. В зале собрания за день перебывали сотни людей. Запах овчины, прокислого в казарме солдатского сукна, пота, навоза, занесенного с площади, все запахи рынка, расположенного рядом, и, главное, над всеми другими запахами запах махорки, которую мы в течение многих часов курили без устали, заполняли наши дыхательные органы, проникали во все поры тела, въедались в одежду.

Мы привыкли уже к такой рабочей атмосфере, и в ней даже, кажется, легче было думать. Наше боевое большевистское товарищество все налицо. Рабочие, солдаты, есть уже и крестьяне. Наше собрание не может произвести впечатление ни дородными фигурами, ни выхоленными лицами, ни богатой солидностью костюмов, ни дипломатической многозначительностью речей, ни добродушием раскормленного смеха.

Партийцы, как правило, плохо были одеты. Худые фигуры их, напряженные и упругие, как бы заряженные огромной внутренней силой, передавали в своих быстрых, решительных движениях весь драматизм революционной вооруженной борьбы, к которой они готовили массы. Частая и резкая жестикуляция рук, утомленные лица, на которых оставили след бессонные ночи, бесчисленные организационные заботы, ненависть к врагу, волнения и огонь беспрерывной борьбы, озарялись улыбкой отваги, или сосредоточивались на поставленной цели. Их глаза, то спокойные и внимательные, то замкнутые в искании мысли, то гневные, то искрящиеся насмешкой над социал-соглашателями, отражали твердость их большевистской закалки.

Мы сознавали огромную ответственность, которую мы несли перед всей партией и рабочим классом за тот участок фронта гражданской войны, который был поручен нам. Дух коммунистического товарищества и железной дисциплины удесятерял наши силы. Нужно было видеть собрание нашей организации, чтобы почувствовать многолетнюю твердость нашего воспитанного большевизмом кровного боевого товарищества, выдвинувшего столько героев из рабочей и крестьянской массы. Каждый