Октябрь в Пензе - Василий Владимирович Кураев

Кроме него, в лево-эсеровскую фракцию входили тт. Тутенков, Коваленко (матрос-крестьянин), Зубачев, Малышев, Шибаев и др. Из крестьян большевиков, входивших в первый большевистский Совет, я запомнил: Черепанова, Булычева, Аракчеева, Скачкова, Егорова (матрос), Алехина (крестьянин-матрос, убитый во время сражения с чехословаками в мае 1918 г.). Во время переговоров с нашей фракцией левые эсеры никаких особых условий и требований не выставили. Мы привлекли их в состав президиума Совета и дали нагрузку в работе.

Партийное руководство Советом через нашу фракцию мы осуществляли без особых затруднений, так как немногочисленные беспартийные члены Совета всегда дружно шли за большевиками и практическую работу старались выполнять так же энергично, как и большевики.

Авторитет Совета быстро возрастал. Мы энергично принялись за установление и укрепление связей с профессиональными союзами, из которых в весьма короткий срок были устранены, путем перевыборов, немногочисленные оставшиеся там меньшевики. В гарнизоне наше влияние и руководство также не оспаривалось уже никем. Завоевание Совета в Пензе оказало огромное влияние на развитие и укрепление Советов в уездах.

Дня через два после организации большевистского Совета мы перенесли его постоянное местопребывание в здание губернского комиссариата Временного правительства.[41] Руководство всем революционным движением в самой Пензе и в губернии было сосредоточено в Совете. Представители советских и общественных организаций, а также уездных и сельских учреждений, не отказавшихся еще формально от подчинения бывшему Временному правительству, по приезде в Пензу обращались со своими делами прежде всего в Совет. Почта, телеграммы поступали в Совет все возраставшей лавиной.

Губернский комиссариат и так называемые «Революционный Штаб» и «Комитет спасения родины и революции» фактически прекратили свое существование со дня перехода Совета в здание губернского комиссариата. Они были совершенно бессильны что-либо предпринять против Совета, который по праву сильного управлял губернией, игнорируя старые учреждения бывшего Временного правительства. День 24 декабря, когда Совет перенес свою деятельность в здание Губернского Комиссариата, был днем фактического захвата власти Советом.[42] «Государственная» работа еще существовавших номинально учреждений Временного правительства свелась к дежурству адъютанта «Революционного Штаба», который получал почту, идущую в адрес старых учреждений и добросовестно пересылал ее нам. И про этого единственного носителя «Верховной власти» бывшего Временного правительства можно сказать, что он больше спал, чем работал. 20 декабря (2 января) «адъютант» по приказу Совета передал нам все «дела», печати и прочий хлам, который еще оставался у него в столах. То же сделал «управитель» канцелярии губернского комиссара, и дух старой власти вознесся к праотцам, смущенный грубой бесцеремонностью большевиков.

Настолько велик был перевес сил на нашей стороне, что буржуазия и соглашатели не дерзнули даже сделать попытку вооруженной борьбы с Советом. Эта попытка была сделана несколькими неделями позже, когда контрреволюционные силы буржуазии, помещиков и части городской буржуазной демократии «крестным ходом» под хоругвями и с попами наступали на Совет[43]. Но она была освящена свинцовым кропилом пулеметов из здания Совета, панически пала на землю под этой благодатью и разбежалась, оставив на поле битвы свои крестоносные знамена и несколько раненых.

Тогда же и зародилась в Советской России «живая церковь», которая «лучше» «старой церкви» примерно так же, как сифилис «лучше» проказы.

21 декабря[44] была проведена национализация банков. Эта мера была проведена с героическими усилиями. В тот же день было устроено заседание Совета, на котором был установлен план национализации и избраны комиссары банков. Из первых пензенских финансистов я помню тт. Серегина, Мебеля и Оловянникова.

Наши комиссары финансов не имели никакой финансовой подготовки и тем не менее они блестяще справились со своей задачей и положили начало нормальной финансовой работе в губернии. Старые директора банков не хотели сдавать дела советским комиссарам. По приказу Совета они были арестованы и доставлены в Совет. С этим делом мы не могли медлить, так как денег у Совета не было, а потребности в деньгах на управление губернии были велики. Мы вовсе не хотели и не могли быть такими простачками, чтобы позволить буржуазии вынуть свои ценности из сейфов. Мне пришлось лично убеждать директоров банков о необходимости подчиниться власти Совета и передать дела его комиссарам.

В эти дни мне почти не приходилось спать. Представители финансовой аристократии были привезены в Совет глубокой ночью. Мы их доброжелательно встретили и в течение по меньшей мере двух часов убеждали в нецелесообразности их сопротивления и в явном беззаконии их отказа передать дела Совету, единственной законной власти в губернии. В конце беседы они заявили, что они снимают с себя ответственность, но дела передадут представителям Совета. После этого они были освобождены. Нормальная деятельность банков не была нарушена, и служебный персонал за немногими исключениями продолжал работу.

Совет выпустил воззвание к населению, в котором объяснил содержание декрета о национализации банков и призывал население поддержать это мероприятие Советского правительства, имеющее целью борьбу с буржуазией и упорядочение хозяйственной жизни.

Труднее было сломить упорство других учреждений, оставшихся нетронутыми со времен царизма. Служащие всех учреждений объявили забастовку и настойчиво ее проводили.[45] Нам удалось ее сломить, опираясь на низших служащих. Курьеры и «коллежские регистраторы» помогли нам одолеть вицмундирные «кувшинные рыла», которых мы все хорошо знаем по смачным описаниям Салтыкова-Щедрина и Гоголя. Знаменитые салтыковские «ташкентцы» и «топтыгины», которые были списаны великим сатириком большей частью с живой пензенской галереи губернской чиновной знати, наконец-то были сброшены в мусорную яму.

22 декабря 1917 г. (4 января 1918 г.) «Объединенный стачечный комитет служащих» постановил: исключить из состава бастующих почту, телеграф и телефон.

23 декабря 1917 г. (5 января 1918 г.) забастовка служащих временно была приостановлена стачечным комитетом до 28 декабря 1917 г. (10 января 1918 г.).

24 декабря 1917 г. (6 января 1918 г.) стачечный комитет постановил окончательно ликвидировать забастовку. Забастовка служащих сильно затруднила организационную работу Совета. Саботажническим элементам черносотенства и буржуазной контрреволюции не удалось, однако, надолго затормозить организацию власти и революционного порядка в губернии. Весь низший и средний персонал, а также наиболее ценные элементы из руководящего персонала служащих остались в советском аппарате. Некоторая чистка аппарата была произведена уже впоследствии в процессе работы.

Несмотря на то, что наша партийная организация заметно увеличилась, все же при построении губернского аппарата власти мы чувствовали большой недостаток в работниках. Мы сделали все, чтобы орабочить губернский аппарат власти. Совет выработал план управления губернией, организовал комиссариаты по различным отраслям управления и выбрал коллегии для руководства комиссариатами. Руководители губернских комиссариатов — губернские комиссары все входили в состав президиума губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских