Октябрь в Пензе - Василий Владимирович Кураев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Секретариат губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Совета губернских комиссаров был образован в составе тт. Соколовой и Либерсона. Впоследствии губернским Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов был организован комиссариат национальных меньшинств. Деятельность Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов направлялась губернским комитетом РСДРП (большевиков), секретарем которого был пишущий эти строки.
Организация пролетарской диктатуры в губернии была проведена лишь при огромном напряжении всего нашего партийного коллектива, который активно входил во всю деятельность Совета, контролировал его, вливал в него революционную энергию и систематически проводил коммунистическую программу переворота.
ГЛАВА VI
«КРАСНЫЙ ПЕТУХ» И «ДВОРЦЫ КОММУНЫ»
Это было в последних числах декабря, когда ко мне в кабинет, в котором я жил и работал, после многих десятков посетителей вошли гуськом, один за другим, шесть крестьян.
По внешнему обличаю и одежде я определил их. Один, бывший матрос, высокий, плечистый, с великолепной высокой грудью, обожженный солнцем, ветром, солеными водами многих морей. Он много видел и сделал в течение своей бурной жизни. Испытал каторжный режим царского флота, без сомнения, восстал одним из первых против царизма и сменившей его буржуазной власти. В дни Октября он бросал за борт аристократических офицеров. Трое из вошедших крестьян были в солдатских шинелях. При взгляде на них сразу отмечалось какое-то холодное бесстрашие в их героических фигурах. Страдавшие годами в окопах, обжившиеся со смертью, понюхавшие порох большевистских боев с эсерами и меньшевиками, быть может, приколовшие не одного белогвардейца — эти трое были верными и преданными бойцами советской власти. Последние двое были почтенные, плешивые, седобородые отцы, лица которых светились умом, наблюдательные и сметливые, искушенные в сложной политике родственных и общинных отношений.
Я пригласил их сесть. Мы закурили.
— Ну, как дела у вас, товарищи? Установили ли вы у себя советскую власть? Взяли ли помещичью землю? Организованно ли действует беднота?
Они все подробно рассказали мне. Советская власть у них уже была провозглашена. Землю у помещика они отобрали. Месяца два тому назад разгромили помещичью усадьбу, пустили помещику «красного петуха», а самого помещика в свалке убили.
Только вот плохо у нас вышло, говорили они, с распределением помещичьего добра. Богатеи уж очень много захватили. Теперь организуем бедноту, чтобы вернуть от богатеев то, что они захватили лишнего. На помещика мы ходили двумя деревнями, принадлежавшими при крепостном праве этому барину. Землю надеемся поделить между общинами мирно. Только вот не надеемся соблюсти справедливость в разделе земли между дворами, если не организуем бедноту и не отстоим ее права против сельских богатеев. Еще в царское время нас заедали кулаки, во время войны они совсем придавили бедноту, тем более потому, что мужики были на фронте, а бабам не под силу было бороться с эксплуататорами.
Рассказывал больше матрос. Остальные внимательно слушали его рассказ, поддакивали ему, вставляли время от времени свои замечания.
Они пришли посоветоваться насчет землеустройства в их селе. Мм нужны землемеры. Они привезли с собой планы и показывали мне их. Кроме того, у них есть свое особое дело. Все шестеро — большевики.
— Мы хотим сорганизовать коммуну. Мы много слышали от наших вождей большевиков о коммунистическом земледельческом труде. У нас есть книжки, в которых написано, какие были земледельческие коммуны и как их устраивать. Мы поняли пользу коммуны. Мы приехали, чтобы спросить у вас указаний, как начинать на практике это дело.
— А верите вы в то, что вам удастся наладить земледельческую коммуну? — спросил я их.
— Да, конечно, — твердо ответил матрос, и все остальные поспешно закивали головами.
Их простые, доверчивые лица залучились улыбками радостной уверенности. Они были на самом гребне революционной волны, которая поднимала деревню до пролетарских идеалов обобществленного производства.
Я предложил им пойти в земельный отдел и пообещал им, что окажу поддержку их делу. Когда они на прощанье жали мне руку и напоминали, чтобы я не забыл и срочно провел их дело, я спросил их:
— Как вы думаете, товарищи, крепко ли Советы взяли власть? Не придут ли обратно буржуазия и помещики?
Они рассмеялись и сказали:
— Ну, уже теперь никогда не вернутся. Землей править будет труд.
«Красный петух» крестьянских восстаний против помещиков пошел гулять по губернии, когда была закончена крестьянская полевая страда. Дворянское землевладение в Пензенской губернии по величине своей было очень незначительным.
Полуфеодальные отношения между помещиками и крестьянством, выражавшиеся в эксплуатации помещиками чересполосности их и крестьянских земель, в кабальной аренде, в отработках и т. д., были весьма распространены в губернии. Машины дворянского и «крестьянского» банков неустанно работали на пользу дворянства, помогая дворянам выкручиваться из долгов, продавать по выгоднейшей цене свои земли и леса, облегчая им ипотеки[46], выдавая субсидии и пр. Крестьянские массы нищали, выделяя из себя слой цепких эксплуататоров кулачков и ростовщиков, которые закрепляли свои земельные имущества по знаменитой столыпинской реформе. Из среды крестьянства выбивались на «большую дорогу» эксплуатации и предпринимательства крупные кулаки, землевладельцы, порой закупавшие землю в количестве, превышающем наследственные дворянские имения.
Пензенское дворянство было типичным осколком этого вырождавшегося класса. Оно не сумело создать в губернии первоклассных, блестяще технически оборудованных, хозяйственно-выгодных и высоко-ценных, с точки зрения агрикультуры, имений. Дух хозяйственной инициативы и предпринимательства не привился в старых дворянских гнездах. Несколько исключений в смысле организации образцового крупного хозяйства, поставленного не на полуфеодальной эксплуатации, а на капиталистической основе, не изменяли общей картины лени, хозяйственной распущенности, которыми характеризовалась жизнь «дворянских гнезд». Старинные помещичьи усадьбы, построенные еще рачительными хозяевами-крепостниками, сочетавшими в себе зверство варваров-рабовладельцев с изысканной утонченностью наиболее блестящих европейских дворов, тянулись жить так же, как они жили при великосветских бабушках и дедушках. Так в былое время, дворянские усадьбы утопали в столетних парках и садах, пестрели затейливыми цветниками и горели куртинами роз, славились богатейшими оранжереями, где искусные садовники на потеху господам выращивали
