Двуявь - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отцовский дом – в Плакучей Балке, насколько я понимаю?
– Где ж ещё. Понты – без них никуда.
– Ты там постоянно живёшь?
– Нет, только иногда заезжаю в гости. У меня квартира в городе.
– Так… А в доме есть какой-нибудь задний двор с отдельной калиткой? В парадную дверь ломиться – особого желания нет.
– Калитка есть, пропускает только своих.
– Тебя в том числе?
– Естественно. Но что толку? На территории – охрана, «пустышку» стопудово пасут. Да и вообще, не факт, что амулет при нём – постоянный контакт не нужен.
– То есть амулет могли прилепить к «пустышке», настроить, потом опять отодрать и засунуть в сейф? Понятно. Но всё равно на этого доходягу надо взглянуть поближе, так что придётся ехать.
Он, впрочем, понимал, что в нынешнем виде план больше похож на самоубийство. Оставалось только надеяться, что по пути в посёлок озарит какая-нибудь идея или подвернётся неожиданный козырь. Если, конечно, вообще существуют козыри, способные побить Кузнецова-старшего в его собственном логове…
Римма, похоже, испытывала те же сомнения:
– Надо подготовиться – хоть пару «змеек» захватить, что ли…
– Согласен. А где достать?
– Есть тут один человечек, на рынке крутится.
– Что ж, давай навестим.
Поднявшись из-за стола, они вышли на улицу – и застыли от неожиданности.
На небе светило солнце, и это был уже не случайный луч, продравшийся сквозь слой облаков, а полновесный золотой диск на широкой синей прогалине. Глаза окрестных домов сверкали, зайчики прыгали по стёклам автомобилей, искрился мокрый асфальт. Прохожие сладко жмурились; остатки листвы на деревьях вновь подкрасились жёлтым, а водочный ларёк кокетливо подмигнул.
– Как классно! – сказала Эля. – Теперь, может, ещё потеплеет…
– Угу, – пробурчала Римма, – и лето наступит к Новому Году. Хватит трындеть, у нас дел полно.
Она повела их вдоль бетонной ограды рынка – но почему-то не к центральным воротам, а в противоположную сторону. Марк поинтересовался:
– Это что за хитрый манёвр?
– Тут примерно как с папашкиным домом – проще зайти через чёрный ход.
Они дошли до угла, свернули, огибая торговую территорию. Марк краем глаза прочёл заборную надпись, сохранившуюся с прежних времён: «Кто болеет за «Спартак», у того стоит ништяк!» Оставалось надеяться, что теперь, когда «Спартак» пребывает в неизведанных далях, у автора по-прежнему всё в порядке.
Наконец они оказались-таки у цели – одна из секций в заборе отсутствовала, а поблизости отирался пацан с нагловатой физиономией. Римма поманила его и о чём-то тихо спросила. Эля тем временем подёргала сыщика за рукав:
– Не ходи туда с ней, пожалуйста! Будет плохо, я чувствую!
– Эля, – Марк устало вздохнул, – может, всё же домой поедешь? Если боишься, зачем с нами увязалась?
Она надулась и не ответила. Пацан, окончив переговоры с Риммой, окинул гостей оценивающим взглядом и мотнул головой – за мной, мол, не отставайте. Они шагнули в проём.
***
Часть крытого рынка, куда их завёл новоявленный проводник, была давно и безнадёжно заброшена. В прошлой жизни тут распродавали самое убогое барахло почти по оптовым ценам, но после Нуля, когда челночный бизнес зачах, оставшиеся торговцы перебрались в центральные ряды, как белые люди. Задворки же теперь напоминали площадку для съёмок бездарной антиутопии – в полумраке громоздились пустые металлические контейнеры, из чрева которых тянуло сыростью; бродило гулкое эхо, в асфальте зияли трещины.
– Ждите, – сказал пацан и исчез в боковом проходе.
Гости настороженно озирались. Контейнерный лабиринт здесь чуть расступался в стороны, словно расколдованный лес, и сквозь него тянулась длинная просека с плесневеющими прилавками.
Похоже, люди тут появлялись периодически – за ближайшим прилавком Марк разглядел невысокий раскладной столик и две хлипкие табуретки. Если отвлечься от остальных декораций и от того, какой сейчас год на календаре, можно было даже представить, как чернявые коммерсанты, сидя тут и краем глаза присматривая за продавцами, играют в нарды и лениво переговариваются гортанными голосами…
– Ага, – сказала Римма, – ну наконец-то.
Из проёма между двумя контейнерами выбрался рослый тип со спортивной сумкой через плечо – остановился у столика, оглядел визитёров поверх прилавка, цокнул языком и сказал:
– Ну надо же! Госпожа Кузнецова лично…
– Давай без предисловий, Бабай, – брезгливо перебила она, – мне некогда. Интересует ассортимент. Есть что – показывай, нет – мы сваливаем.
– Не суетись, всё будет.
Внешность Бабай имел пролетарски-благонадёжную – косая сажень в плечах, простецкое лицо, светло-русые растрёпанные вихры. Впечатление, правда, смазывали гаденькие глазёнки.
Он не спеша поставил сумку на столик, расстегнул молнию. Спросил:
– Имеются конкретные пожелания?
– Одна «трещотка», три «змейки».
– Насчёт этого – без проблем, даже скидочку сделаю почётным клиентам, – коробейник подмигнул и осклабился. – Эксклюзив посмотреть не хочешь?
– Какой эксклюзив?
– А вот.
Он осторожно извлёк довольно крупную «змейку», свёрнутую в тугое кольцо, – только не зелёную, как обычно, а угольно-чёрную. Римма, присмотревшись, спросила:
– Это что ещё за новые веяния? Никогда такого не видела.
– Говорю же – штучный товар. Применяется, если объект попался особенно заковыристый…
– Конкретнее, Бабай. Не тяни резину.
– Конкретно – дело такое, – он легонько стиснул кольцо в ладони. – Против обычного человека эта фигулина бесполезна. Тебе, например, ничего не сделает, просто проигнорирует – сама выберет, кого надо. Смотри.
Он сделал короткое движение кистью, и жгутик шлёпнулся на прилавок – прямо перед мотоциклисткой. Едва коснувшись поверхности, «змейка» распрямилась, замерла на долю секунды…
…и метнулась к Эле, стоящей рядом.
Та завизжала, но визг тут же сменился хрипом – «змейка», проскользнув под одеждой, сдавила горло. Взгляд у Эли мгновенно остекленел, и она, как подкошенная, повалилась на землю.
Чёрная удавка всё глубже впивалась в кожу.
Марк, опомнившись, упал на колени рядом с девчонкой, резко отодрал жгут и отшвырнул подальше, но было поздно. В отличие от обычных «змеек», чёрная тварь, похоже, не знала меры – вены у жертвы вздулись и потемнели, словно вместо крови по ним потекли чернила, а тело корчилось в судорогах.
Разум сыщика сложил-таки два и два: «змейка» нападает на тех, у кого в организме есть подземный токсин, – отсюда её странный окрас. Добычей должен был стать он, Марк, но подвернулась Эля, которая тоже заражена и, как назло, стояла чуть ближе…
Судороги прекратились, тело обмякло.
Марк сидел над ней и молчал.
Он предпочёл бы сейчас, чтобы голова перестала соображать, но та с безжалостной ясностью раз за разом выстраивала логическую цепочку – незатейливую, как надпись на надгробной плите.
Несколько дней назад он впрыснул Эле токсин – очень
