Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Так что же было раньше?

И на грани озарения Иннис понимает – Алекс всю жизнь был наполовину демоном, наполовину человеком. Это рвало его на части. И полудемоническая часть возвращаться не хотела. А вот человеческая…

– Домой!!!

И с последним ударом затухающего сердца серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это – лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования.

Грань не хотела отпускать свою добычу.

Иннис открывает глаза.

Над ней потолок. Спина ноет – полежи-ка на алтаре, еще не то и не так заболит.

Но самое главное…

Ее рука по-прежнему крепко связана с рукой мужа – и та живая, теплая, чуть подрагивающая… девушка медленно поворачивает голову.

– Алекс?

– Инни…

Голубые глаза глядят с такой любовью…

– Родная моя…

Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что-то иное, но…

– Марта?!

Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.

Марта лежит там же, где и стояла.

В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное.

Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно.

Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала.

– Мама… мамочка…

И Иннис окончательно уверяется – она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку.

Марта, почему ты не сказала?

Голос слышится, словно в ответ на ее слова.

То, что было после удара, я помню плохо.

Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца.

Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что-то надеяться.

И помню, как Иннис вцепилась в меня.

А потом – алтарь. И тело Марты.

Моей нянюшки.

Что уж там – моей второй матери…

В груди что-то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать.

Больно, тошно, тоскливо…

– Мама, мамочка…

Марта лежит в моих руках.

Спокойная, умиротворенная, в смерти она улыбается такой хорошей доброй улыбкой. И когда звучит ее голос, я вздрагиваю, едва не уронив на пол тело.

– Все хорошо, сынок. Теперь все хорошо.

– Мама?!

Я оглядываюсь по сторонам, но голос ее звучит изо рта змеи.

– Не ищи меня, сынок. Меня здесь уже нет. Я ушла. А это – это просто голос. Просто память. Если я все сделала правильно и ты вернешься в свое тело – ты услышишь мои слова. Хотя – почему если? Я верю в тебя. И верю в Иннис. Эта девочка тебя любит. Именно поэтому, пока над тобой колдовал маг жизни, я поспешила сюда.

Мне надо было сделать так много!

Вложить в уста змеи мои слова, подготовить место для ритуала… я справилась. Не вини себя – нет такой жертвы, на которую я не пошла бы ради тебя. Когда-то мы мечтали вместе с Мишель. Мы знали, что рожать будет она, а воспитывать – я. Что у нашего сына будет две мамы.

Так все и вышло.

А теперь будь счастлив за нас обеих.

Я знала, что за заклинание применили против тебя. Оно вырывало душу из тела. И я могла сама пройти за грань, но тогда умерла бы Иннис, потому что ты любишь ее. Или я могла провести ее, расплатившись своей жизнью. Так правильно. Кого-то грань отпускает, но плату берет равноценную. Жизнью. Я этот счет оплатила и закрыла. Живи, сынок, и будь счастлив. И выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу. Я хочу лежать рядом с Мишель. Кажется, все…

Голос меняется. В нем появляется легкая ирония, так неуместная в устах пресмыкающегося.

– Знаешь, сказать надо так много, а времени и сил так мало… Но я обойдусь. Я умею ждать. Я люблю тебя, малыш. До нескорого свидания.

Голос затихает. И только когда Иннис осторожно вытирает мне щеки, я понимаю, что плачу, плачу навзрыд, словно сопливый мальчишка.

Я знаю, что надо положить тело Марты на алтарь и идти наверх, что пора показать народу короля, но у меня просто нет ни на что сил. Мне больно и тоскливо.

Рядом плачет жена, обвивается вокруг ног змея, а я все думаю о странной и жестокой игре судьбы.

Жили-были две девочки.

Обе оказались магами, обе оказались в тюрьме, обеих пытали, от обеих отказались близкие… и что же?

Они озлились на весь мир?

Они решили отомстить?

Они стали убивать?

Опять нет.

Одна из них отдала свою жизнь, чтобы я мог родиться. Мстила ли она или просто знала наперед, что ждет Раденор с таким королем, как Рудольф? Не знаю.

Вторая отдала свою жизнь, чтобы я смог вернуться и жить дальше.

Когда-то в детстве я думал, что у меня нет матери. А оказалось, что у меня их две. И понял я это в тот день, когда лишился обеих.

И плохо утешает тот факт, что Марта знала о моей любви. Нам всегда кажется, что мы недолюбили, недоговорили, недодали понимания и участия – и почему-то осознаем это, только когда их нет рядом? Почему?!

В сердце словно что-то надрывается.

Серое безразличие? Холод?

Это уже не для меня. Это осталось там, на грани. Мишель родила меня полудемоном. Марта сделала меня человеком. А я и не видел…

Больно, так больно…

Обещаю, больше я таких ошибок не совершу.

Не стану недооценивать врага, постараюсь проводить побольше времени с детьми и женой…

Это потом, когда мы поднимемся наверх. А пока я просто стою на коленях и плачу. И если мне кто-то скажет, что это недостойно мужчины – я его даже не убью. Мне просто слишком больно сейчас.

Рядом так же тихо плачет Иннис…

Мы с ней хороним Марту на кладбище Торрина.

Там, под белой плитой, лежит Мишель. Там же, рядом с ней, бок о бок, положат и плиту черную.

И напишут – Марта Фейль.

Пройдут века, надпись сотрется, сотрется и память. А плиты останутся. И никто не разлучит двух сестренок. Они заслужили свой покой.

Рик и Анри плачут, не скрывая слез, тетя Мира вообще слегла, Рене и Касси расстроены, маленький Рик неспокоен на руках у Иннис.

– Что дальше? – спрашивает Анри, когда на могилу падает последняя лопата земли.

Я пожимаю плечами.

– Дальше то, за что было уплачено. Жить. Рожать детей, воспитывать их, править королевством…

– Любить и радоваться жизни.

Иннис тихо подходит и становится рядом.

– Да, и это тоже, – я привлекаю ее за плечи к себе.

– А сын?

– Пусть побудет здесь – до года. Потом я заберу его во дворец. Придумаю как.

Иннис согласно кивает.

– Девочки пусть тоже собираются. Пора их выводить в свет, искать женихов… жизнь продолжается! А смерть… некроманты мы или нет? Когда-нибудь мы с Мартой обязательно увидимся.

Я подхожу к могиле, опускаюсь на колени – напоследок.

– До свидания, мама…

И вспышкой – сквозь миры и пространство! До боли в полуослепших глазах, до искр, до шока…

Больше всего это похоже на поляну.

Большую, зеленую, поросшую мягкой травой, в которой виднеются головки ромашек. И две девушки на ней.

Одна – невысокая, светленькая, смеясь, плетет венок, вторая, с длинными черными косами, подает ей цветы. И вскоре венок оказывается у нее на голове.

– Так-то лучше…

Сияние солнца, смех, кусочек покоя… и когда вторая девушка на миг оборачивается – я вижу лицо Марты. И озарением узнаю в светловолосой – Мишель?!

На портрете она совсем иная. А здесь – счастливая.

Правда ли это?

Или нет?

Оглядываюсь.

Меня вежливо оставили одного на кладбище. Но сейчас мне уже спокойнее.

Они – там, далеко. И они счастливы, я знаю. А будем ли там и мы с Иннис?

Если окажемся достойными.

Что ж, я постараюсь.

Эпилог

– Мама, а что было потом? – Маленькая девочка требовательно смотрит на женщину, которая рассказывает ей сказку.

– А потом они жили долго и счастливо. Заговорщиков уничтожили, чтобы такое больше не повторялось. И его величество стал править долго и справедливо.

– Вместе с женой?

– Конечно. Нельзя ведь оставлять тех, кого любишь. С ними надо быть рядом.

– А некромантов по-прежнему ненавидели? – Вторая девочка думает не о любви, а о чем-то еще.

Близнецы, а такие разные? День и ночь.

– Король сказал, что случившееся с ним – из-за проклятия. Если его народ не хочет, чтобы ими правил такой король, он поймет. И когда его сын вырастет, уступит престол ему.

– И уступил?

– Народ не согласился. Все решили, что это очень романтично – пожертвовать собой и троном ради любви. Так что никто его не отпустил. Ни в какое изгнание.

– А у короля с королевой потом были дети?

На этом месте я решаю вмешаться.

– А спать тут никто не собирается?

Лучше бы и не вмешивался. От визга хочется зажать уши.

– Папа!!!

– Папочка!!!

И на шее у меня повисают два мелких визжащих комочка.