Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Посмотрим еще, что ты за птица такая, – читается в глазах Марты.

Я признаю твое право, но уступать не собираюсь, – отчетливо написано на лице Иннис.

В этой ситуации я могу только подозвать канцлера, крепко пожать ему руку, благодаря за заботу о Раденоре, и приказать устроить всех приехавших во дворце. А меня проводить к телу жены.

Дариола отлично сохранилась. Бальзамирование творит чудеса. И нельзя ничего увидеть под раззолоченным платьем. Смерть придала ей достоинство, которого так не хватало в жизни.

Жалость?

Нет, это не обо мне. Да и чувство вины меня не мучает. Скорее, облегчение. Останься она жива – и как бы мы с Иннис…

Если бы не ее предательство, я не встретил бы Иннис. Никогда не знаешь, что будет внутри раковины – дохлый моллюск или жемчужина? Казалось бы, подлость, предательство, убийство, но зато я нашел Инни.

Стою на коленях и делаю вид, что молюсь. В храм проскальзывает Шимарис.

– Ваше величество, не стоит изображать скорбь там, где нет зрителей.

– Напрашиваетесь, Светлый?

Шимарис усмехается.

– Ваше величество, не стоит. Я вижу, что происходит между вами и графиней Андаго. Люби вы жену – новое чувство не вспыхнуло бы так скоро.

– Всем видно?

– Кто осмелится судить короля?

– И судить, и осудить… мой суд – народная молва[2]. Сами знаете…

– Знаю, ваше величество. Я помолюсь здесь. Думаю, королеве это было бы приятно.

Пожимаю плечами.

– Дарина была верующей.

– Верящей или верующей?

– Первое, – усмехаюсь я. Шимарис очень жестко разделяет две эти группы людей. Верящие для него те, кто слепо верит словам храмовников, не задумываясь, для чего то или иное правило, тот или иной обряд. Верующие – тут понятно. Люди, у которых в сердцах живет Бог. И вторых несоизмеримо меньше, чем первых.

– Все равно я помолюсь за ее душу, чтобы она нашла дорогу к престолу Света.

– А я тогда пойду… у меня еще есть дела.

И верно, у меня очень важное дело. Я не сомневаюсь, что Марта и Иннис уже встретились наедине. Надеюсь, дворец уцелеет?

Иннис даже не оглядывает свои покои. Просто падает на кровать и замирает. Наступает тот сладкий миг бездействия, когда тело полностью расслаблено, голова восхитительно пустая и легкая и ни от кого не надо защищаться.

Потом она опять соберется и опять станет Андаго. Но пока…

Пару минут она просто лежит без движения. Ей тоже тяжело далась эта поездка. Взгляды за спиной, шепотки, пересуды, сплетни…

Впрочем, фамильная гордость позволяет ей держаться спокойно и ровно. Опять же Алекс. Это только начало. Если она будет королевой, этих гадюк станет намного больше. Равно как и сплетен, и пересудов, и…

Легкий кашель прерывает ее размышления.

Иннис вскакивает, готовая отразить нападение. Рука сама тянется к кинжалу. Но в нескольких шагах от нее стоит та женщина, которая обнимала Алекса.

– Марта?

– Да.

– Садитесь, прошу вас.

Иннис понимает, что это – королевская няня, почти мать, судя по рассказу Алекса. Так что сразу убивать ее не будут. А вот посмотреть…

Она бы и сама посмотрела, может, еще и посмотрит, когда сын невесту приведет.

Сын… Замуж бы сначала вышла!

Марта опускается в кресло. Черные глаза смотрят холодно, спокойно.

– Алекс мне про тебя рассказывал.

Иннис молчит. Но надолго ее спокойствия не хватает.

– Ты его любишь?

– Да.

– А он тебя?

– Он говорит, что – да.

– Ты не уверена в его чувствах? – Марта вскидывает бровь. – К чему тогда выходить замуж? Оставь его и уходи. Лучше сейчас, чем потом, так менее больно.

– Один раз уже пыталась.

– Плохо пыталась.

– Нет. Мне было плохо без него, – Иннис пожимает плечами. – Я понимаю, что Алекс всегда поставит Раденор на первое место. Но и жить без него не могу. Может, потом возненавижу, но если уйду… лучше сразу головой в море. Не так больно будет.

– Понимаешь, значит.

Кажется ей, или в глазах Марты мелькает одобрение?

– Стараюсь его понять. Он… необычный.

Марта вскидывает брови.

– И насколько необычный?

– Вы же его няня. Неужели ни разу не видели, насколько?!

Иннис нарочито избегает слов «полудемон», «полукровка». Но Марта понимает.

– Ты его тоже видела. Испугалась?

– Я такого и искала.

Марта явно удивлена. Аристократка? Искала? Демона? Интересно…

Нет, предубеждения к аристократам у нее уж лет двадцать как не было, даже поболее того. После Мишель-то?!

Но для каждого поступка есть причины. Узнаешь их – узнаешь и о человеке. Многое, очень многое…

– Расскажешь?

– Конечно. Началось, наверное, с того, что умерла мать, а отец женился второй раз…

Иннис не скрывает ничего и не щадит себя. Да хотела, призывала, продала бы душу. И что?!

Она не замечает, как в глазах Марты загорается понимание. А некромантка чувствует симпатию к Иннис.

Двадцать с лишним лет тому назад похожие слова она слышала от Мишель.

Мой род.

Моя семья.

Моя страна.

Я – обязана, потому что это – моё!

И становится понятно, почему Алексу так понравилась эта девушка. Она так же отягощена чувством долга, как и он. Только она сделала свой выбор сама.

И ввалившийся в комнату Алекс обнаруживает двух женщин за мирной беседой. Марта и Иннис поворачиваются к нему, обжигают взглядами черных глаз и задают один и тот же вопрос. В голос.

– Что случилось?!

Переглядываются и фыркают. Вот уж воистину, – сшипелись.

Ужасно хотелось подслушать, о чем будут разговаривать Марта и Иннис. Останавливало простое соображение – меня раньше почувствуют. У некромантов одни методы, у магов воздуха – другие. Но скрыться я могу только от чего-то одного. Вторая меня почувствует и сильно обидится. Так что…

Пройти в свои покои, смыть хотя бы первую грязь и переодеться?

Хорошая идея.

Была.

До покоев я не дохожу, потому что навстречу мне бросается знакомая рыжеволосая тень.

Карли?!

– Алекс! Удели мне минутку!

Жаль, окна нет, я бы выпрыгнул.

– Виконтесса?

Глаза Карли тухнут.

– Я хотела выразить тебе свои соболезнования по поводу жены. Это такая потеря…

– Я ее переживу.

– Уже пережил, – мелькают знакомые искры в глазах Карли. Когда-то я за них королевство отдал бы, а сейчас смотрю спокойно. Все вытесняют черные глаза Иннис. Другая мне просто не нужна.

– И что дальше?

– Я рада, что выжил хотя бы ребенок. Он ведь сейчас в Торрине, верно?

Качаю головой. Настораживаюсь.

– С какой стати тебе есть дело до этого ребенка?

– Это же твой ребенок! И я буду любить его, как тебя!

Интересный поворот.

– Виконтесса, а вам не кажется, что любить стоит собственного мужа?

Губы Карли кривятся.

– Это была ошибка. Жестокая, ужасная ошибка…

– Я вам сочувствую, виконтесса.

А вот это уже моя ошибка. Карли подается вперед, хватает меня за руку.

– Алекс, ты же понимаешь, что одного ребенка недостаточно для престолонаследия. Тебе обязательно надо жениться еще раз!

– Надо – женюсь, – огрызаюсь я. И меня сносит. – Только в этот раз выберу девушку из достойной семьи. Которая меня действительно будет любить.

– Я любила тебя, Алекс.

– Еще раз ко мне подойдешь, и я удалю тебя от двора. Лучше – в монастырь. Думаю, твой муж будет мне только признателен.

– А Рене?

– А он поймет.

– Алекс!

Почти стон. Но мне все равно. Я прохожу мимо и, не оборачиваясь, бросаю:

– Еще лишь раз…

Вот ведь наглость!

А самое грустное то, что, разозлившись, я иду к Иннис! Напрочь забыв о переодевании. Хочется ее увидеть – и все тут. И приятно видеть, что два моих самых близких человека сидят и мирно беседуют. Хотя бы дворец уцелеет…

– Да ничего у меня не случилось. Так, придворные…

– Давно их разогнать пора, – Марта ворчала без особого огонька, скорее, по привычке.

– Няня, быстро такое не делается. Мало разогнать, надо на свободное место найти тех, кто работать будет. А где я тебе таких возьму?

– Да уж… Ну хоть невесту ты себе хорошую нашел.

Иннис чуть краснеет. Я целую ее ладонь.

– Чудо мое…

– Чудо чудом, а свадьба когда?

– Да хоть завтра.

– То-то попляшут эти твари на твоих косточках. Жену схоронить не успел, а уже…

– Ноги вырву.

– Всем не вырвешь. Вам бы по-хорошему год выдержать…

Переглядываюсь с Иннис. Нет, год мы не выдержим, это точно. Марта это тоже понимает.

– А месяц?

– Дней десять?

– Алекс!

– А что? Жена не вчера умерла, я смирился, отгоревал и, вообще, живым – живое.

Марта неодобрительно качает головой.

– Алекс, если не хочешь, чтобы все смотрели на ее талию и считали месяцы…