Время своих войн-1 - Александр Грог

   - Тихо, Серега думает!

   - Спит или думает?

   - Кто его знает, но все равно - тихо!

   Сергею, средь множества сложно-пустого и путанного, истинное, - то что иной назвал бы озарением, приходит, когда он лежит на спине, находясь на пороге меж явью и навью, выявляя картину вроде листа фотобумаги брошенного в кювету с проявителем - сначала проступает общее, мутное пока изображение, потом набирает контрастности, и наконец, разом и везде проявляются мельчайшие детали, которые в общем-то и решают картину, доказывая ее правдивость - то, что иным, кто не в состоянии охватить все, составляет замысловатый ребус.

   Не от того ли он так любит черно-белую фотографию, краски которой каждый либо додумывает сам... либо не додумывает, восторгаясь тем что имеет, считая себя вполне насыщенным.

   Далеко не каждый, и даже не один из тысячи, обладает способностью видеть истинное, погребенное в завалах макулатурной информации. Но отличии от других, ему нет нужды что-то записывать или хранить, Сергей-Извилина - он же Серега-Глаз, знает свой мозг, а также и то, что в нем само все и отсортируется. Если какие-то заложенные в него факты (разрозненные или случайные) имеют малейшую возможность стать частью общего, то они сойдутся, сами по себе сцепятся краями. Главное не попасть в ловушку собственных мыслей. Как не перетряхивай эти кучи, чего с них не хватай, все должно произойти естественно. Лишь это верное. Сергей принадлежит к числу "интуитов" - той редкой породы людей, которые во множестве поступающей информации - большей частью мусорной и даже ложной (едва ли не всегда преломленной в угоду их распространителей и служащей определенным целям), постоянно находит их скрытую суть, цель, отделяя то, что на первый взгляд не может быть делимо, и объединяя связывая то, что казалось бы имеет друг к другу никакого отношения...

   Командиру подле себя не нужны аналитики. Боевые столкновения скоротечны. Много важнее иметь рядом хорошего пулеметчика и снайпера, чтобы поддержать огнем тех, кто дальше, творит свое "черное" дело на переднем рубеже. Аналитик для относительно мирного периода. В кулаке все пальцы вровень и разом бьют, не делясь на... - кто сколько на себя взял, чья это заслуга, что вражина у собственный копыт сложился кучкой. Когда в "боевое" развернуты, Извилина - обычный пластун "правой руки", той, что страхует "левую"... "Левая рука" бьет, "правая" добивает. Левая - вылавливает "языка", правая его "потрошит", тут же на месте решает, стоит ли информация того чтобы передать ее центру? У Извилины талант к языкам: английский, немецкий, французский, испанский... У Извилины талант задавать правильные вопросы.

   У его напарника талант к тому, чтобы на эти вопросы следовали быстрые и полные ответы...

   Лучше всего умеют слушать люди, с которыми не стоит болтать.

   - "Говорить мы учимся у людей, молчать у богов", - повторяет Сергей-Извилина малоизвестное от Плутарха.

   - Тогда Федя много ближе к божьему промыслу, - отмечает Седой.

   - Может и так, - бормочет Извилина, морща кожу у глаз под собственные мысли.

   Вспоминают про сегодняшних заезжих неудачников.

   - Два-три дня лечиться будут, свирепеть, а потом хату сожгут или баню.

   - Завтра в город!

   - Завтра там делать нечего, любой заезжий в городе шишкой будет - на самом виду, день-то не базарный, - разъясняет Седой. - А вот послезавтра, в пятницу, будет в самый раз.

   - А что базарные дни теперь по пятницам?

   - Пятница и воскресенье, в субботу большой торговле велено отдыхать. Только киоски работают. Хазария у нас теперь - иудея. Уже и субботние дни соблюдаем. Так что, обиженных там не найдем - они люди базарные. И чего полезли? - вздыхает он.

   - Это они из-за своих матрен на принцип, - заявляет Лешка-Замполит. - Выпендриться захотелось, какие они крутые.

   - Баня у меня хорошая, - убежденно говорит Седой.

   Все соглашаются, хвалят баню.

   - Баня хорошая - просторно. Поблядовать есть где, выпить, закусить, заодно и помыться. У тебя там что наверху? Над пределом? Не лежанка ли?

   - Она самая.

   - Вот-вот, и об этом тоже. Слишком уютно.

   - Все беды из-за баб! - упрямо говорит Сашка-Снайпер.

   - И войны тоже! - соглашается Миша-Беспредел. - Я читал у Гомера.

   - Это ты про Елену Троянскую, что ли? - удивляется Замполит - Вот еще! Была бы им охота воевать! Ты мне скажи, а состоялась бы та война, если бы та Елена не смылась со всей государственной казной? Тут же конкретное финансовое кидалово. Извилину спроси - он тебе подтвердит. Судя по всему, стерва была редкостная - взяла, да и сама себе алименты начислила! Другой мужик, может, так бы и отдал, и даже доплатил втихаря, чтобы свалила, но когда такое публичное - словно нарочно сработанное, когда так нагло у тебя же на оплату твоих же рогов все - слышь? - все, что непосильным царским трудом нажито - енто ты по-ни-ма-ешь..! Не за бабу там воевали, а за деньги, репутацию и штрафные проценты, которые к ним наросли. Престижность подсушивали подмоченную - или что там у него? - таки царь, как-никак. А иначе никак - соседние цари не поймут - враз раскоронуют. Пон-н-ньмашь?..

   Леха слово "понимаешь" всяк раз умудряется излагать цветасто, по-всякому утрируя, обыгрывая географию голоса, утончая оттенками акцентов "народов СССР", коих множество - согласно энциклопедии на одном Кавказе за сотню.

   - Но, ведь, простил же потом? Опять в дом взял!

   - А родня жонкина? - изумляется Леха. - Посуди сам; вот, допустим, работаешь ты, Михайлыч, царем - не скромничай, на царя ты вполне тянешь - вон какой представительный! - но там ведь не только сладко спать и вкусно кушать, есть иные заботы. Клановые дела, союзнички, вредители... Бр-р! Нет работы вреднее царской!

   - Как у бабы? Семьдесят две увертки на день положено иметь? - соображает Михаил.

   - А если баба во власти? - пугает Леха.

   - Заканчивайте про ужасы эти! Еще и к ночи!

   - Вот-вот... - говорит Седой. - Марина Батьковна - какая была королевна! - тоже единственная, кто нас едва не перессорила.

   - Агент влияния!

   - Кто?

   - Агент влияния она - потенциальная вражья агентура.

   - Это точно - потенциальная. Помню, я, как на нее гляну, враз свою потенцию ощущаю - влияет однозначно. Может, это по молодости так? У тебя-то как сейчас, Енисеич?

   - Ничего-ничего, - злорадно говорит Седой. - С утра рабочий цикл начнется - на все, что движется, вставать не будет!

   - Ох и злюка ты, Седой!

   - Я не злой, я заботливый.

   - Молчал бы! Раскрутил Петьку на негритосок! Мы в разведвыход, ты с ними на печь?

   - А-то-ж! Тут как скрипка - чем старше, тем лучше мелодии выводит! - едва ли хвалится Седой почесывая бороду. - К хозяйству приставлю. Не тот у меня возраст, чтобы по девкам в любую погоду. Уже хочется, чтобы они ко мне с закуской и выпивкой. Если справные, если Пелагея мумб нашему житию выучит - будут такие подвижки, возможно, и в самом деле того... Оженюсь! - убеждает других, но больше себя Седой, которого тоже чуточку развезло (глаза стали сальные - заблестели). - Уютней женатому-то! Языку - так думаю - тоже надо бы обучить...

   - Читать - писать?

   - Вот это бабам лишнее, - категорично отрезает Седой.

   - А письмецо на родину?

   - Это еще зачем?

   - Чтобы другие приезжали!

   - Ага - ждите! - укоризненно говорит Седой. - Тут без предварительного осмотра никак нельзя. Казаку верю - страшил не привезет. Видел бы ты, какие там встречаются!

   - А то я не видел!

   - Эй, хорош про ведьм! Давайте о горынычах! Так сотряпаем письмецо, про которое раньше говорили? "Иду на Вы!" Или - "иду на вас", "по вас"..?

   - "Иду до вас, а там посмотрим!"

   - Кому бумагу?

   - Мише! У него подчерк хороший! Рузухабистый.

   - Тогда не мешайте. Я пишу умнее, чем разговариваю, а разговариваю умнее, чем думаю, по причине, что в тот момент не думаю вовсе. Не успеваю! - объясняет Миша, окончательно все запутывая.

   - Извилина! Как такие письма пишутся?

   - Что прямо сейчас?

   - Сейчас! - требует Казак, зная, что на отложенное дело снег падает.

   - Мы государство такое-то, божьей помощью и собственным почином, объявляем вам войну по причинам, перечислять которые считаем ненужным, поелику вы их сами знаете... Примерно так.

   - В задницу такие прогибоны! - говорит Петька-Казак. - Нечто казаки писем турецким султанам не писали? Диктуй из классики!

   - Там не совсем то, - сомневается Извилина. - И не дипломатично.

   - То - не то... разберемся!

   Сергей морщит лоб.

   - В шестнадцатом веке султан Мохаммед Четвертый, раздраженный набегами на свои вотчины, обратился к запорожским казакам следующим посланием: "Я, султан и владыка Блистательной Порты, брат Солнца и Луны, наместник Аллаха на Земле, властелин царств - Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Большого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, несравненный рыцарь, никем непобедимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться..." Число, подпись...