Новая сестра - Мария Владимировна Воронова

Мура поняла, что она имеет в виду, и что, будучи психически здоровым человеком, ни за что не произнесет вслух. В городе осторожно бродили слухи о том, что Кирова убили по приказу Сталина, который увидел в более молодом, деловом и обаятельном Сергее Мироновиче серьезного конкурента. «А заодно и казус белли, – вдруг подумалось ей с пугающей ясностью, – надо же чем-то оправдать уничтожение всех своих противников и конкурентов».

Мура залпом выпила и тряхнула головой, прогоняя дикие, недостойные партийного работника мысли.

– Не было никакого заговора, – сказал Воинов тихо, – а были хаотичные и непредсказуемые действия психически больного человека, которые именно в силу своей непредсказуемости привели его к реализации его болезненных идей.

– А вы почему так уверенно ставите диагноз? – спросила Мура.

Воинов пожал плечами и улыбнулся:

– Мария Степановна, сейчас не Средние века, хирург нынче считается врачом, а не цирюльником, и имеет право разбираться не только в своей узкой области. Не будучи психиатром, я не лезу в дебри душевных расстройств, но при такой яркой клинике моих знаний вполне достаточно. Смотрите, человек, отец семейства, имеющий на иждивении двоих маленьких детей, больше полугода не работает, а мечтает о великих должностях, не имея на это, в общем-то, реальных оснований. Здоровый человек так не поступит, ибо понимает обязательства перед семьей и свои реальные возможности, то есть ориентируется в месте, времени и собственной личности.

– Если каждого дармоеда в психи записывать, то никаких врачей на них не хватит, – вздохнула Пелагея Никодимовна.

– Согласен. Есть просто сволочи и пропойцы, сидящие на шее жен, но они обычно убивают своих собутыльников и тех же жен, а не крупных партийных деятелей. И если убивают, то внезапно, по пьянке, а не носятся с этой идеей, как с писаной торбой. Едем дальше. Поведение во время убийства. Вместо того, чтобы попытаться скрыться, что ему при наличии заряженного оружия было бы не так сложно сделать, Николаев совершает попытку суицида, а затем падает в глубокий обморок, потребовавший его помещения во вторую психиатрическую больницу, где ему и надлежало находиться до сих пор.

– А если он притворялся? – спросила Мура.

– Зачем?

– Чтобы мы именно приняли его за психа-одиночку и не стали искать его сообщников.

Воинов задумался, а Пелагея Никодимовна вновь наполнила рюмки, разлив остатки настойки с аптекарской точностью.

Мура поднялась с табуретки и достала из шкафчика раскритикованную воблу.

– Закусывайте, пожалуйста.

– О! – воскликнул Сосновский, плотоядно потирая руки, отчего в кухне остро запахло формалином. – Сейчас мы ее…

– Давайте лучше я сама, Василий Яковлевич, – мягко заметила Мура, – Элеонора Сергеевна, можно попросить ваш острый нож?

Воинова кивнула, и Мура, быстро удалив засохшие внутренности, нарезала воблу на тонкие полосочки и красиво разложила на своей любимой тарелочке с цветами.

– Мне такая трактовка не приходила в голову, – Константин Георгиевич нахмурился, – вы думаете, Николаев симулировал сумасшествие, чтобы его признали невменяемым, и хотел таким образом избежать суда, а заодно и обрубить все нити к сообщникам, ибо всем известно, что сумасшедшие всегда действуют самостоятельно, в одиночку, повинуясь своим галлюцинациям и больной логике, которую здоровые люди постичь не в силах.

– Выражение псих-одиночка не зря пошло в народ, – усмехнулся Сосновский.

Воинов покачал головой:

– Да, Мария Степановна, пожалуй, это аргумент. Матерый враг мог выбрать такую тактику. Только Николаева сразу после убийства Кирова осматривали лучшие психиатры города и сочли острую психотическую реакцию вполне реальной. И потом что ж, он за полгода начал притворяться, выкидывая одно коленце за другим? Со скандалом исключили из партии, со скандалом восстановили, не слишком ли громоздкая и неочевидная имитация сумасшествия?

– Тщательно подготовился, чтобы вы поверили. Константин Георгиевич, если это был масштабный заговор врагов нашей родины, они все продумали до мелочей. На вице-короля Индии наших психиатров не возьмешь, – засмеялся Сосновский, – старая школа…

– Да? Что ж, не буду спорить. В конце концов, в медицине на вопрос «а бывает ли?» только один ответ «да, бывает». Поэтому не могу отказать версии, что преступник был виртуозом маскировки, в праве на существование, но лично мне представляется, что Николаев был человек с расшатанной психикой, теперь уже не установишь, в силу каких причин. Не исключено, что врожденная патология наслоилась на нервные потрясения и усугубилась плохим питанием и авитаминозом. Точно так же мог проявляться дебют шизофрении. Насколько мне известно, в минуты просветления Николаев сам понимал, что болен, требовал лечения в санатории на Черном море, что, кстати, могло бы облегчить его состояние хотя бы на время. Дали бы ему путевку, куда он просил, а не в область, глядишь, и Киров остался бы в живых.

С этими словами Воинов поднялся и отошел к своему кухонному столу.

– Заговорщики бы не отступились, – упрямо повторила Мура, – не Николаев, так нашли бы другого исполнителя.

Воинов поставил на стол тарелочку с хлебом:

– Закусим, товарищи, а то и правда у нас что-то развязались языки. К тому же завтра на службу, и всем нам потребуется ясная голова.

– Отличная вобла, Мария Степановна, – улыбнулась Воинова.

– Спасибо.

Чувствуя, что слегка захмелела, Мура съела кусок хлеба с воблой и закусила божественным огурчиком.

Выпив по последней рюмке за упокой души Сергея Мироновича, стали расходиться. Пелагея Никодимовна вызвалась убрать со стола и помыть посуду, Воинова ушла к себе, а Константин Георгиевич открыл форточку в комнате за кухней и достал папиросы.

– Мария Степановна, я буду в окно дымить, можно? Очень постараюсь, чтобы не попало на ваши сорочки.

– Можно, если вы меня тоже угостите, – засмеялась она.

– Милости прошу.

Взяв папиросу, Мура наклонилась к его сложенным ковшиком сильным, небольшим для мужчины ладоням, в которых мерцал огонек спички.

– Вы бы поменьше дедуктировали, – прошептала она, выпрямляясь, – а то сами знаете.

– Знаю, Мария Степановна. Я только в узком кругу, среди своих.

– Кирова убили троцкисты, это установленный факт.

Воинов затянулся, сдвинув густые черные брови:

– Как обыватель, соглашусь. У меня нет оснований не доверять военной коллегии Верховного суда. Но как врачу мне очень трудно примириться с тем, что расстреляли душевнобольного.

– Далеко не факт, что Николаев был душевнобольной.

Воинов снова задумчиво затянулся:

– Да, конечно, в таких делах всегда сложно сделать окончательное заключение. Есть очень талантливые притворщики, но в любом случае для общества полезнее, если мнимый больной сидит в психбольнице, чем если расстреливают настоящего сумасшедшего.

– Но он ведь совершил такое страшное преступление!

– О, безумцы еще не такие дела проворачивали! Но, Мария Степановна, давным-давно принято человечеством, что, если попроще сказать, дурак – явление природы. Он за себя не отвечает, поэтому его нельзя судить.

– Даже если он убивает людей?

– Слушайте,