Гоблины. Пиррова победа - Андрей Константинов

Музыка, наконец, закончилась. «Ботан» с Юлей, протискиваясь сквозь строй разгоряченных и потных тел, возвратились к своим, и Нежданова в пьяном бессилии рухнула на стул.

— Ну, Юрий Капитонович, вы меня совсем загоняли!

— Рыба моя, я тебе уже сто раз говорил, я не Капитоныч, а Харитоныч! — хохотнул «ботан» и приобнял Юлю за плечи. — Между прочим, я еще даже и не начинал. Тебя. Гонять. Хо! Я вот сейчас схожу облегчусь, и мы с тобой так спляшем! — пьяно хорохорясь, заявил он и… начал расстегивать ширинку.

— Извините. А вы что, прямо здесь собираетесь? — брезгливо поморщившись, спросила Ольга.

— Собираюсь чего?

— Облегчаться?

«Ботан» опустил пьяные очи долу и только теперь сообразил, о чем, собственно, идет речь.

— Пардон! Дамы! Тысяча извинений!

Покачиваясь, он направился в сторону уборной.

— Кошмар! — проводила его презрительным взглядом Нежданова. — Интересно, в этом городе вообще есть трезвые и мало-мальски вменяемые мужики?

— Тебе вчера таксист что сказал? «Север! Какие места, такие и люди». Здесь, если не пить, наверное, просто не выжить.

— И как они в таком состоянии умудряются детей делать?

— Надеюсь, ты не собиралась проверить это на практике.

— Упаси боже!

— Тогда сваливаем отсюда. Пока твой Юрий Капитоныч не возвернулся. И пока Соболева Анастасия Дмитриевна охрану клуба на уши не поставила.

— Куда сваливаем? Какая Соболева? — недоумевала Юля, покорно пробираясь следом за Прилепиной на выход.

— Потом. По дороге расскажу…

Небольшой хвост очереди в кассу поездов дальнего следования состоял сплошь из хмурых, невыспавшихся людей. Исключением здесь не стали и Прилепина с Неждановой, силы которых после пережитых событий бессонной, полной приключений и алкоголя ночи были практически на исходе.

Разменяв в окошечке кассы честно украденную купюру, Ольга приобрела билет до Питера на паспорт Анастасии Соболевой. Щадя утонченную натуру опекаемой клиентки, мелочиться она не стала, а потому билет взяла козырный. Сиречь купейный.

— Седьмой вагон. Четвертое купе, верхняя полка.

— Ненавижу верхние полки, — капризно надулась Юля.

— Блин! Я из-за нее на кражу пошла, а она еще будет тут привередничать! — рассердилась Прилепина. — Вот, держи билет и паспорт. На ближайшие сутки ты у нас будешь Соболева Анастасия Дмитриевна. Вызубри как «Отче наш».

Нежданова с любопытством принялась листать паспортину.

— Слушай, а с чего ты взяла, что она на меня похожа? Вообще ничего общего.

— Как это ничего? Брюнетка? Волосы длинные? Челка имеется? Что тебе еще?

— Ну не знаю. Мне кажется, я гораздо интереснее. Хотя и старше этой. На целых два года.

— Ладно, пошли уже, интересная ты наша. Поезд отходит через двадцать минут, а мне еще нужно старшего бригады сопровождения сыскать. — Ольга неприятно задумалась. — Не дай бог, тот заартачится. Тогда все — кранты.

— Да куда он денется! У тебя же ксива милицейская! И всяко покруче, чем у них.

— Ага, если бы так вот, запросто, по любой ксиве можно было бы на поездах без билета кататься, боюсь, у простых смертных не осталось бы ни единого шанса куда-либо уехать.

Подруги по несчастью покинули здание вокзала и направились в сторону перронов, где уже вовсю коптил небо раскочегаренный питерский поезд.

Впрочем, категории «счастье-несчастье» суть понятия относительные. Скажем, пресловутая «госпожа Удача» последние часы несомненно играла за их команду. А следовательно, пока все складывалось не так уж и плохо. Хотя всяко могло быть и лучше…

…Зеча и Бугаец, которым путь в кассы был этим ранним утром заказан, решили попытать счастья именно у восьмого вагона исходя из сугубо меркантильных соображений — тот непосредственно примыкал к вагону-ресторану. Переговоры с проводником продолжались минут десять кряду, и все это время на холеном лице служителя железнодорожных муз отображалась исключительно одна эмоция. Та, что в простонародье именуется как «и хочется, и колется».

— …Ну, даже не знаю, мужики. У нас тут милицейская бригада сопровождения едет. Еще и ревизоры через раз нахаживают.

— Братан, выручай! — с жаром продолжал увещевать Бугаец. — Если мы с корешем завтра не попадем в Питер и не выправим себе продление паспортов моряка, следующая путина пройдет без нас. Дети голодными останутся, понимаешь? Обещаю, если дело выгорит, мы обратно этим же поездом поедем! И такую тебе поляну накроем! У-у!

— Ладно, — сдался проводник. — Сколько дадите?

— А сколько надо?

— По две штуки. С носа.

— Не вопрос, — кивнул Зеча и полез в карман за деньгами.

— Ты че, совсем охренел? В вагоне отдадите.

Проводник прошествовал внутрь, и приятели конспиративно нырнули следом. Открыв техническое купе на двоих, его хозяин первым делом опустил книзу тяжелую штору, дабы скрыть напросившихся в поездку пассажиров от случайных и завистливых глаз.

— Поднимете, только когда поедем, — распорядился он. — А теперь деньги давайте. — Зеча достал из портмоне купюру. — О как?! Мужики, а у меня с пятитысячной сдачи пока нет.

— Без проблем.

— Тогда располагайтесь, — впервые подобрел лицом проводник, втайне предвкушая, что по прибытии щедрые мореманы в спешке забудут про пресловутую сдачу. — Белье чистое. — Он покосился на горлышко бутылки, торчащей из пакета Бугайца. — Стаканы здесь, в шкафчике. Я вас тут закрою…

— Не понял? — выгнул бровь Зеча. — Что значит «закрою»? А в сортир там, в ресторан сходить?

— Не нужно вам лишний раз по вагонам шататься. Тем более в ресторан. А по нужде… Буду к вам периодически заглядывать.

— И выгуливать?

— Во-во, как собак, — буркнул Бугаец.

— Если не устраивает, могу вернуть деньги. Как говорится: вот бог — а вот порог.

— Спокойно, господин железнодорожник. Мы просто пошутили.

— Дома будете шутить. С тещей, — проворчал проводник и вышел из купе.

Щелкнул замок, и приятели оказались в кромешной темноте.

— А через сколько мы отправляемся?

— Минут через десять.

— Скорее бы. А то чувствую себя все равно как в ШИЗО: без окон и под замком.

— Сплюнь.

— Не, не буду. По такой темени могу случайно в тебя попасть. Слышь, Зеча? А наш проводник — суровый товарищ.

— Абнакнавенный.

— Чур, моя верхняя будет. Не возражаешь?

— Мне все равно.

— Э-эх, хорошо еще, что заранее догадались жратвой затариться. А то бы сутки голодными ехали… Жалко только, что пирожки заканчиваются — всего два осталось. Хочешь, поделюсь?

— Да задрал ты меня своими пирожками!

— А чего ты тут разэтосамился-то? Не хочешь — как хочешь. Чего вопить-то?

Бугай на ощупь нашарил в сумке пакет молока, острыми зубами отгрыз уголок «тетра-пака» и принялся с аппетитом поглощать пирожки, запивая их молоком. Он вообще был из породы любителей пожрать от пуза. В любой обстановке и при любом удобном случае.

А пока нет войны, каждый случай — удобный…

Санкт-Петербург,

18 сентября 2009 года,

пятница, 14:22 мск

Вняв увещеваниям Жмыха, накануне вечером Андрей вместе со своим нехитрым скарбом переехал на пустующую полковничью дачу. Скарб без проблем уместился в две дорожные сумки, к которым приплюсовалась магнитола и коробка с дисками.

Отмирающая деревенька Клишино представляла собой два десятка домов, расположенных по обе стороны раздолбанной грунтовки, начинающейся от трассы М11 (Е20) «Нарва» и уходящей… Да шут ее знает, куда она вела, эта дорога, по которой раз в час, не задерживаясь, промахивали случайные, возможно даже что и заплутавшие, машины! Некогда добротный, а ныне требующий если не капитального, то основательного ремонта дом Павла Андреевича стоял последним в линейке таких же доходяжных творений деревянного зодчества. Сразу за домом начинался лес — глухой и непролазный. Словом, такое жилище могло бы стать идеальным местом для аскета-философа или писателя-надомника. Но увы! Мешечко являл собой животное не только социальное, но и служивое. А потому возникшая отныне перспектива ежедневневного совершения авто-марш-бросков до города и обратно, мягко говоря, напрягала. Вот только иных вариантов на его жизненном горизонте пока не маячило. Впрочем, кто как не он сам оказался тому виной?

Ольгин телефонный звонок застал Андрея на узкой деревянной лежанке в тот момент, когда он мучительно размышлял над концептуальным вопросом «вставать или еще часок погодить?». После разговора с Прилепиной ответ нарисовался сам собой. Наскоро собравшись, встревоженный Мешечко подорвался в город и, не заезжая в контору, сразу поехал к «опушникам»[17]. Там он в течение часа, матерно горячась и горячечно матерясь, обосновал-таки необходимость оформления внеплановой срочной заявки на наружное наблюдение. «Срочно», по местным меркам, означало «в течение трех дней», но в сложившейся ситуации — и то хлеб.