Глаз бури - Екатерина Мурашова

Образ «рыцаря в сверкающих доспехах» явно поразил его в чем-то первобытную душу. Уже много после он задумчиво сообщил мне, что провел в Англии довольно много времени, но и следа не увидел всего того, о чем я ему рассказывала. «Может, я не туда глядел?» – так завершил он свое недоумение. Я не нашлась, что сказать. На территориях Британского королевства я, как ты знаешь, не бывала.

После окончания работ Туманов несколько смущенно поблагодарил меня, видимо колеблясь и не зная, как это сделать правильно (подозреваю, что ему было бы на порядок легче, если бы он мог просто заплатить мне деньги или откупиться иным способом). Я кокетливо ухмыльнулась, сказала «право, не стоит» и, вспомнив Олю Камышеву и ее друзей, прощаясь, пожала ему руку, чем, кажется, ввела его в еще большее смущение.

Последний день он все говорил о новогоднем бале-маскараде, который желает провести в Доме Туманова, и в организации которого я должна ему обязательно помочь, так как на такое фрондирующее мероприятие непременно явятся инкогнито люди из света, и чтоб не было всяких афронтов, какие после станут обсуждать и смеяться над дикостью Мишки Туманова. На мой прямой вопрос: «С каких это пор вас интересует мнение света? Вы ж всех знатных людей презираете!» – он ответил: «Не всех!» – и красноречиво поглядел на меня. Предлог ли это для продолжения знакомства или действительное желание не ударить в грязь лицом – я пока не разгадала, так же, как не разгадала и своего отношения к намечающемуся празднику.

За сим кончаю и остаюсь любящая тебя подруга

– Вот, гляди, Софья, какие раньше праздники были! Нынче так бывает ли?

Туманов держал в руках книгу. Книга жила отдельно, явно чувствовала себя в этом положении неловко и ежилась кожей переплета. Казалось, что она замерла от страха и сейчас ударится в бегство. Выглядел этот временный союз совершенно противоестественно. Приблизительно также, на вкус Софи, смотрелись фабричные рабочие, когда Оля Камышева и другие насельники коммуны потчевали их трудами Плеханова и Карла Маркса. Софи спрятала ухмылку.

– Сама прочтешь или мне? – продолжил Туманов.

– Что ж, прочтите, – не скрывая любопытства, попросила Софи.

Туманов вздохнул и начал читать, почти не сбиваясь, тщательно проговаривая слова и расставляя ударения. «Так читают гимназисты приготовительного класса – подумала Софи. – И мои ученики крестьяне… Впрочем, пожалуй, из лучших».

В дверь с заранее изготовленной на лице озабоченностью заглянул Иннокентий Порфирьевич, увидел, как Туманов читает Софи вслух, едва ли не охнул, и мгновенно исчез. За дверью отчетливо послышался его высокий шепоток, никак не пересекающийся с низким, хрипловатым голосом хозяина.

– «Торжество давалось белому классу девиц на Неве перед дворцом И. И. Бецкого. По наступлении ночи, на Неве издалека приплыл к его двору остров, на котором представлена была мыза с пахотною землею и с разными сельскими жилищами. На передних острова сторонах были видны развалины прошедшей войны, а в дальнем острова стороне, лесом окруженный храм, над которым стояла статуя, изображающая «Милосердие», с прочими признаками почтения за воспитание. Во время ходу и до остановления острова на месте, играла наиприятнейшая сельская музыка, а жители упражнялись в сельских работах. Когда остров остановился, из военных развалин выступила «Слава» с трубою, масличною ветвью и воздвигла русский штандарт; все сельские жители острова с восторгом встретили это появление и с музыкой, и пением воспели похвалу монархине, и на развалинах башни устроили ее обелиск и разными огнями разсвещали весь остров и украсили венками храм благодарности за воспитание, до этого стоявший закрытый деревьями. Все жители острова при этом веселились и ликовали; в этом торжестве принимали участие и младенцы, собравшись в кружок, из них восемь, с гирляндами, танцовали в средине храма, круг жертвенника, на котором в белом девичьем одеянии два младенца беспрестанно сыпали фимиам.

Иллюминации и музыка продолжались на Неве до рассвета, потом весь остров, при непрестанном игрании музыки, плыл вниз реки. После был праздник в Смольном, в присутствии пяти классов знатных особ. Гостей принимали в большом зале четыре из белого класса в вестальском одеянии девицы. Зал сверху донизу был украшен венками и живыми цветами. Здесь наверху были надписи на разных языках и на плафоне представлены были со всеми их признаками «Благодеяние» и «Благодарность», на конце стояла Парнасская гора. Из этого зала публика проходила в сад. Плетень из зелени, связанный с оранжевыми деревьями, служил украшением в большой аллее. Шесть ниш в цветах шли от места до места, где на больших довольно театрах представляли девицы разные действия. В конце аллеи стоял «Храм Добродетели», вход в который был закрыт горой; с последней сходили пастушки с дарами для Розарии. Пастушки плясали и изъявляли свою радость. В то время, как «Добродетель» украшали венками при игре на всех инструментах, гора, закрывавшая вход во храм, разверзлась и открыла храм. В нем виден был жертвенник с священным огнем, жертвенник окружал амфитеатр с находящимися в нем 70 весталками, стерегущими огонь; 40 пастушек и 20 сельских девиц, стоявших внизу на ступенях, сойдя вниз, стали плясать…»

В этом месте чтения Туманов перевел дыхание и восхищенно сопнул широким носом. Софи, не выдержав, расхохоталась.

– Чего ты смеешься, Софья? – удивился Туманов. – Вон как шикарно… Остров, смотри, приплыл… С мызой и пахотой…

– Михаил, но это же дикость языческая! Убогое подражание греческим и римским образцам, точнее, искаженное воспоминание о них. Неужто вы не понимаете?!

– А все равно! – упрямо возразил Туманов. – Красиво. Теперь так бывает? Ты видела?

– Нет, – Софи пыталась оставаться серьезной и одновременно не поддаться раздражению.

Получалось не очень хорошо. Вообще-то дикарское простодушие Туманова чем-то даже обижало ее. Он не должен быть таким. Но отчего – не должен? И кому – не должен? Почему он не может оставаться таким, каков он есть? И какое до всего этого дело самой Софи?

– Сейчас все это варварское великолепие, слава Богу, уже невозможно. Тогда, при крепостном праве, человеческий труд вообще ничего не стоил, – попыталась объяснить Софи. – Цари дарили придворным деревни и земли с сотнями и тысячами душ. Все достается легко, легко и расточается…

– Это правда! – воскликнул Туманов. – У меня много денег. Я тоже хочу устроить праздник! Скоро Рождество, потом Новый Год, что ты скажешь, Софья? Ты поможешь мне? Мы поставим в центре нижнего зала фигуру этой… «Добродетели»…