Глаз бури - Екатерина Мурашова

Я как раз дописала наблюдение о том, как тщедушный мещанин, желая померить понравившийся пиджак, разделся и, опасаясь воров, свернул свою одежду кулем, положил ее наземь и встал сверху, изготовившись к примерке.

– Михаил! – обратилась я к Туманову, убирая книжицу. – Что это вы делаете? Разве у вас для ресторана еду не привозят? Или это причуда такая – самому себе мясо жарить?

– Я тебе покупаю, – невозмутимо ответил Туманов. – Ты мясо и сласти не берешь, денег не хватает. Мясо для силы полезно, а сласти все девицы любят…

– Это совершенно ни к чему! – холодно ответила я.

– Да чего ты! – Туманов по-видимости искренне огорчился. – Ну ладно, лент там или кружав купить не позволила – это я понимаю – гонор дворянский в тебе играет, хотя мне б не в убыток, а в удовольствие. Но здесь-то – чего? Ольга тебе сготовит, упишешь так, что за ушами потрескивать станет. Ты б на себя в зеркало поглядела – тоща, как селедка копченая. Да и так рассуди: ты на мою блажь цельный день потратила, могу я тебя теперь хоть накормить? В ресторан же ты со мной не пойдешь… Или пойдешь? – он обернулся и заглянул мне в глаза со смешной надеждой, такой неожиданной в его огромном и грубом лице.

– Не пойду, – подтвердила я.

– Вот видишь. Так я хоть так…

– Не думаете ли вы, что меня можно купить за кулек пряников, как фабричную девку? – спросила я. Бог весть, что меня за язык потянуло! Получилось очень грубо и непристойно. Может быть, я в самом деле обиделась на «копченую селедку»? На себя поглядел бы, красавец писаный!

Услышав мою отповедь, Туманов побледнел, и потянул вожжи так, что лошадь испуганно всхрапнула. Я испуганно молчала, ожидая каких-то неопределенных ужасов.

– Не бойся, – спустя долгое время сказал Туманов почти спокойно. – Я свое место теперь знаю крепко и более не забуду. Где-то я… неловок, наверное. Но ты, коли уж голубая кровь, так… не тычь меня мордой-то…

– Простите, Михаил, – серьезно сказала я. – Я сама не понимаю…

Туманов молчал и был похож на памятник. Казалось, еще чуть-чуть и от мороза, конского дыхания, рыночных испарений и прочего он начнет покрываться инеем. «Ну, голубая кровь, лицемерка природная! – приказала я себе. – Соображай теперь, как исправить!»

– А чего вы меня копченой селедкой обозвали?! – капризно спросила я, ухватившись за первое попавшееся.

– Да неужели?! – Туманов радостно ухмыльнулся, и мне даже стало как-то обидно за то, как легко он попался. Где ж его хваленая проницательность и бесстрастность в общении женщинами, о которой ты мне с таким жаром рассказывала? – Да это я так, сгоряча! И вовсе ты не копченая селедка, а это… эльф англицкий… Такие, знаешь, тоненькие, с крылышками…

– Знаю, знаю, – с улыбкой сказала я, и мир был восстановлен.

В следующих встречах мы уж занимались непосредственно отделкой и обстановкой его покоев и ни на минуту не виделись наедине. Все время рядом находились рабочие, уборщики, лакеи и прочие из обслуги. Все было славно, кроме, пожалуй, взглядов, которые то и дело бросал на меня и Туманова Иннокентий Порфирьевич. Взгляды эти были исполнены горестного недоумения, которое я, право, не знаю точно, чему приписать. Он опасается за мою честь? За здравость Туманова и его способность вести себя достойно? За последствия нашей дружбы непосредственно для него самого? Положительно не знаю, а спросить как-то не случилось.

Для отделки комнат я выбрала сочетание серебристого, серого и зеленого цветов. С пылающей преисподней, которая скрыта в личности Туманова, это, быть может, вяжется не очень, и в этом смысле предыдущий оформитель, явно отдававший предпочтение золоту и багрянцу, угадал лучше. Но, право, нельзя же все время напоминать человеку, что в душе его – ад. Как-то не по-христиански это получается, ты согласна?

Получившимся интерьером я осталась, пожалуй, довольна. Стены с серыми медальонами на бледно-зеленом фоне, темно-зеленые занавеси с кистями, прошитыми серебряной нитью, пушистые серебристо-серые ковры на полу, в углах – огромные латании с кожистыми листьями в глиняных горшках. Горшки я сама расписала белой и серебряной красками, стараясь воспроизвести морозный, удивительно красивый орнамент, который запомнила у остячки Варвары еще в Сибири. Из всех безделушек и украшений Туманов попросил оставить два предмета, которые (о счастье!) как нельзя лучше гармонировали с вышеописанным интерьером. Один из них – сделанная из какого-то зеленого камня статуэтка веселого пузатого божка. Туманов объяснил мне, что это китайский бог удачи. Возможно, ему его подарила та самая подруга «с уклоном на восток» – содержательница гадательного салона. Второй дорогой Туманову предмет оказался хорошо начищенными и подлатанными рыцарскими доспехами. По словам Туманова, он привез их из Англии, где выиграл в кости у какого-то обедневшего аристократа. Так это или не так – проверить невозможно. Доспехи занятны тем, что в них, похоже, сражался подросток – даже мне они будут малы категорически. Или средневековые рыцари были такими мелкими?

Чтобы глаз не тонул в этом упоительном серо-зеленом успокоении, в самой большой комнате я сотворила два ярких пятна: камин, отделанный красными изразцами и, напротив него, в дополнение к доспехам – старинная английская картина в дубовой раме, изображающая, если я не ошибаюсь, сражение Парсифаля с кем-то из рыцарей Артура.

Туманов картину одобрил, но попросил поподробнее объяснить, кто они все такие и за что дерутся. За ужином, который проходил в ресторане Дома Туманова (я не нашла предлога от него отказаться), я битых два часа рассказывала ему о короле Артуре, Джиневре, Ланцелоте, Мерлине и рыцарях Круглого стола. Он слушал внимательно, как-то по-детски приоткрыв рот, в острых моментах повествования бросал ложку на скатерть (ужиная со «своими», он не пользуется вилкой) и ударял кулаком по ладони, видимо сопереживая героям.

Образ «рыцаря в сверкающих доспехах» явно поразил его в чем-то первобытную душу. Уже много после он задумчиво сообщил мне, что провел в Англии довольно много времени, но и следа не увидел всего того, о чем я ему рассказывала. «Может, я не туда глядел?» – так завершил он свое недоумение. Я не нашлась, что сказать. На территориях Британского королевства я, как ты знаешь, не бывала.