ЭДЕМ-2160 - Григорий ПАНАСЕНКО

Воронцов и император терпеливо ждали, пока Николай перечитывал текст. Наконец он поставил аккуратную, твердую подпись и протянул лист обратно.

— Каким рейсом вы отбываете назад?

— Часа через полтора, – Николай закрыл свой кейс и передал его Воронцову. – Уничтожьте, пожалуйста, бумаги.

— Разумеется. Мы проследим за вами вплоть до аэропорта и, если что, подстрахуем. Данилов будет вашим сопровождающим. Всего доброго, Николай Васильевич. И удачи вам.

— Храни вас Бог, – напутствовал его император.

Вся дорога до аэропорта заняла час. За это время Данилов не сказал и двух десятков слов, но Николай и без того прекрасно его понял. Возможно они больше уже никогда не увидятся. И хотя друзьями их вряд ли можно было назвать, слишком уж редки были их встречи, но какое-то единение между ними было. Выходя из машины, Николай пожал руку Евгению и сказал:

— Теперь мы с вами увидимся либо как граждане одного государства или вообще не увидимся.

Он хотел пошутить, но Данилов серьезно посмотрел на него и ответил:

— Вы всегда сможете вернуться сюда и начать все сначала.

Николай покачал головой и улыбнулся.

До стратоплана оставалось десять минут.

— Скажите, а зачем вам это вообще нужно? – вопрос в спину заставил Николая замереть. Он прекрасно понял, что имел ввиду Данилов: прежде всего цену всей затеи – потерю Украиной независимости. Это было тяжелое решение.

— Я хочу будущего моим детям, – ответил Николай. – Евгеника поможет избавить мою страну от китайцев. Иначе, жизнь там не имеет смысла.

Он шагнул в арку металлодетектора, разом отгородившись ото всех провожавших. Потом его скрыл поворот ребристой кишки перехода в стратоплан.

Уже в Киеве, поминутно терзаясь возможностью провала, Николай назначил на следующую неделю время общего заседания. Надо было торопиться.

В назначенный день он проснулся с ощущением свободы в душе: груз, давивший на него все эти месяцы, исчез. Сегодня все решится. Сборы были недолгими, и вскоре поезд уже мчал его в цент города.

Когда Николай вошел в полутемный зал, его встретили, поднявшись со своих мест, почти полсотни человек – все те, кто состоял в верхнем эшелоне организации. Он вкратце пересказал пункты договоренности с Россией, после чего повторил обязанности каждого в грядущем перевороте. Чем дольше он говорил, тем больше верил в успех дела.

...- Запомните, у нас нет второго шанса! И рассчитывать мы можем только на себя, – Николай до боли в руках сжал край стола.

— Но как же обещанная помощь России? – удивился Пасько.

— Для того, чтобы ее получить, мы очень много должны сделать сами. Запоминайте, нам нужен телецентр. Любой. И пол часа эфирного времени по спутниковым каналам. Остап Панасович, ваши связисты готовы? Россия дает нам спутник, а вот антенны это уже наша забота.

— Разумеется, – Пасько был сердит.

— Я всецело полагаюсь на поддержку армии. Мы можем взять один центр, мы можем взять дом правительства, но продержаться пять часов до подхода российских войск, – здесь Николай сознательно увеличил срок, – без армии невозможно. Нас утопят в крови.

Генерал Сушко понимающе кивнул:

— Не извольте беспокоиться, Николай Васильевич.

— И потом Ганс Оттович, не распыляйте пожалуйста ваши силы и не пускайте без нужды под огонь. Наша цель – продержаться, все решают часы. Если дрогнет один, побегут и все остальные.

Ганс Гота попытался что-то сказать, но Николай его перебил:

— Я обращаюсь ко всем здесь присутствующим. Мы слишком много и долго говорили о спасении родины, но пришло время доказать это на деле. Мы не имеем права отступать. Наши дети этого не поймут и не простят. Или мы сегодня отвоюем наше и их будущее или завтра мы потеряем дом!

Дальнейшая речь Николая потонула в одобрительных возгласах.

Через два часа, когда последнее заседание руководства ФНС закончилось, Николай подхватил Готу под локоть и на ходу быстро и негромко сказал:

— К сожалению меня вычислили. Будьте готовы привести в действие план "С" с двухчасовой готовностью. Последние распоряжения я дам по телефону.

За окном вагона замелькали яркие белые плафоны и мраморные плиты пола, с той стороны перрона останавливался встречный поезд. Два потока людей схлестнулись в водоворотах и забурлили по эскалаторам.

Он влился в массу и потек в направлении восточного выхода из метро. Неброская серая куртка и темно-зеленые брюки с прорезными карманами делали его незаметным в толпе. Зеркальные очки беспристрастно отражали окружающий мир. Две женщины перед ним бурно обсуждали вчерашний фильм. Одна из них скользнула по нему безразличным взглядом и снова вернулась к разговору. Он переложил тяжелый кейс с одной руки на другую, нечаянно задев при этом соседа слева.

— Извините, – мужчина прижал кейс, изобразив голосом испуг.

Сосед недовольно буркнул что-то неразборчивое и отодвинулся. Эскалатор кончился и людская толпа вытекла на первый ярус холла огромного небоскреба. Горожане называли его "вертел". Человек в зеркальных очках пересек зал и подошел к двери грузового лифта, в кабине которого тут же был притиснут к дальнему углу, где спертый воздух и тусклый свет сделали его невидимым.

На двадцатом этаже лифт остановился и двери, тихо звякнув, разошлись в стороны. Протиснувшись через уже поредевшую толпу, он вышел в коридор, где по полу был раскатан толстый кроваво-красный ковер. Ворс глушил шаги, но движения человека стали четкими и литыми. Не глядя на номер, мужчина подошел к двери и открыл ее новым блестящим ключом. Дверь, не издав ни звука, распахнулась.

Он старательно закрыл ее за собой и три раза повернул ключ. Звонко щелкнув, опустилась "собачка" замка. Солнечный зайчик отразился в бронзовой выемке фигурной ручки. Осторожно обойдя стол и кресло, человек подошел к окну и выглянул: офис был расположен над самой площадью.

Фрамуга плавно ушла вверх и в застоявшийся воздух офиса ворвалась летняя жара, далекий шум улиц и яркий солнечный свет. Он поднес руку к глазам и улыбнулся краешком губ, времени было много. Странный постоялец положил кейс на стол и вытащил из кармана тонкие перчатки-паутинки. Надев их и аккуратно расправив ткань, он вынул из кармана небольшой кусочек замши и аккуратно протер кейс, глядя на его поверхность под углом к свету.

Затем, жестом фокусника, снимающего платок с шляпы, он набрал пятизначный код и открыл замки. В гнездах из серого пеноплена были утоплены матово поблескивающие металлические детали винтовки. Массивный рубчатый гаусс-ускоритель чернел в центре композиции.

Пробежав пальцами по деталями, человек замер над последней из них и стремительно, как пианист-виртуоз, начал сборку. Возможно, он делал ее с закрытыми глазами, за стеклами очков не было видно. Щелкнув обойма встала на место. Короткая тупорылая винтовка с откидным прикладом выглядела в руках ее обладателя хирургическим инструментом. Он снова подошел к окну и посмотрел на часы. Секундная стрелка равномерно шла к цели, чтобы слиться в одно целое с минутной, указывавшей на цифру двенадцать.