Охотники за каучуком - Луи Буссенар

Остальное вам известно вплоть до момента, когда в вонючей комнатушке, набитой пассажирами, появился Диого.

— Вот уж не ожидал вас здесь встретить, господин Робен, — проговорил в изумлении презренный негодяй.

— Я тоже, — холодно ответил молодой француз. — В бесстыдном договоре, который вы со мной заключили, ни слова не говорилось о том, что с первых же шагов мне будут мешать собирать требуемый выкуп, — это и так нелегко.

— Я так же, как и вы, очень сожалею об этом недоразумении, которое может нанести существенный ущерб моим интересам. Однако не стоит волноваться: я сам же все и исправлю. Вас без промедления доставит на место мой парусник с отборной командой. Негодяи редкие, но отменные матросы. И о вас будут заботиться как об отце родном, за те-то денежки, которые вы должны нам доставить. Вы почти не опоздаете.

— Я готов. Надеюсь, вы не откажетесь принять на борт вашего парусника вместе со мной этих людей, оказавшихся в незавидном положении исключительно по вашей вине.

— Это пассажиры?

— Да.

— Ехали в Кайенну?

— Да.

— К великому сожалению, не могу уважить вашей просьбы. Они молчать не будут, а мне вовсе не улыбается обнаружить здесь вскоре стационер из Кайенны с десантом на борту. Вплоть до новых распоряжений они останутся здесь. Мои планы не должны пострадать от чьей-то болтливости.

— Я знаю, вам неведомо то, что зовется гуманностью, и потому не стану взывать к вашим чувствам.

— По этому вопросу у нас с вами нет ни малейших разногласий.

— Добавлю только, что вы слишком расчетливы, чтоб совершать бессмысленные преступления.

— Отчего же? Мне приходилось убивать просто ради удовольствия, — возразил самодовольно монстр.

Шарль презрительно пожал плечами и продолжал:

— Рано или поздно колониальным властям станут известны ваши… подвиги, вас ждет ужасное наказание.

— Посмотрим.

— Хочу кое-что предложить вам. У бедных женщин и так уже лихорадка и упадок сил, они неминуемо погибнут, если останутся еще на какое-то время в районе озер. Пусть они отправятся со мной, а здесь останутся трое мужчин, их супруги. Вы сами заговорили о заложниках, так пусть жизнь мужей станет гарантией молчания жен. Как только я выплачу выкуп за свою семью, вы безбоязненно сможете отпустить мужчин.

— Что ж, это, по-моему, приемлемо, — ответил, подумав минуту, негр. — Согласен, хотя лишаю себя удовольствия полюбоваться страданиями тех, кто принадлежит к вашей проклятой расе. Гуманность здесь ни при чем, — как вы очень верно заметили, просто у меня свой интерес. Прощайте! Я и так слишком много сказал. Приятней с сотней кайманов пообщаться, чем с одним белым поговорить.

Сказав это, Диого развернулся на каблуках и исчез за дверью.

Трогательную картину представляли собой обитатели смрадного закутка.

Мужчины крепко пожимали руку Шарля, горячо благодаря его за то, что вопреки их ожиданиям все более или менее благополучно устроилось, а женщины тем временем изо всех сил противились расставанию.

Даже под страхом верной смерти не желали артистки разлучаться с теми, кто делил с ними горе и радость.

Комната наполнилась рыданиями, Шарль тоже не смог удержаться от слез при виде такого красноречивого свидетельства любви и преданности.

Но вновь появился Диого и, по обыкновению, грубо прервал эту грустную волнующую сцену.

Он приоткрыл дверь и, остановив взгляд на Шарле, заявил без всяких предисловий:

— Шхуна готова. Можно отплывать. Женщин быстро на парусник!..

— Нет!.. Нет!.. — в слезах запричитали несчастные артистки.

— Эй вы! Посадите их! — приказал Диого, повернувшись к неграм, шедшим за ним по пятам.

— Стойте! — остановил их один из актеров, молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, с некрасивым лицом, но умным и проницательным взором. — Дитя мое, — обратился он к жене. — Поезжайте… так будет лучше… прошу тебя.

Он нежно, как расстроившегося ребенка, взял ее на руки, поднялся с ней на палубу и перенес супругу на шхуну.

Оба его спутника вслед за находчивым артистом тоже вывели едва живых подруг, хотя те продолжали отчаянно протестовать.

На прощание молодой актер, горячо пожимая руку Шарля, заверил его от всего сердца:

— Господин Робен, жизни не хватит, чтоб отплатить за услугу, которую вы оказали нам сегодня. Ради вас мы готовы умереть. Можете располагать нами по своему усмотрению.

Шарль в нескольких словах рассказал об ужасных несчастьях, обрушившихся на его голову, и добавил:

— Как я завидую вам. Скоро вы увидите мою жену и детишек. Доверяю их вам.

Потом, достав записную книжку, серингейро быстро набросал на чистой страничке несколько слов и передал записку новому другу:

— Это для нее.

Последние объятия, рукопожатия, и трое мужчин, подгоняемые матросами шхуны, вновь поднялись на пароход, а маленький парусник тем временем медленно отчалил, развернувшись по ветру. Еще мгновение, и он, как морская птица, полетит над волнами.

Благодаря самым несложным мерам, предложенным Диого, с которыми беспрекословно согласился Амброзио, «Симон Боливар» очень скоро оказался вновь на плаву. Капитан воспринял свою неудачу с удивительным смирением.

Правду сказать, и аргументы, которые привел его новый хозяин, были весьма убедительны.

Бедные бычки тяжело плюхались за борт, где их тут же затягивала тина, к великой радости экипажа и приплывших с Диого бандитов.

Радуясь злой шутке, которую они сыграли с жителями Кайенны, возбужденные выпитой без меры водкой, негры, охваченные духом разрушения, с увлеченностью дикарей предавались отвратительному занятию.

И вскоре ставший намного легче пароход начал потихоньку слушаться руля. В конце концов его удалось вырвать из клоаки, в которую он зарылся носом, и вывести в желтые воды канала.

Диого, бесстрастно наблюдавший за маневром, лишь изредка хмурил брови, а потом спросил, повернувшись к капитану, какая у судна осадка.

— Самое большее метр двадцать пять, — ответил сеньор Амброзио.

— Хорошо. Значит, пройдем.

— Куда пройдем, дружище?

— Спрячем пароход в надежном месте, где никому не придет в голову его искать. То есть на озере Да-Жак.

— Но это невозможно!

— Возможно.

— Да нет же.

— Послушайте, приятель! Вам не хватает уверенности, видно, оттого, что вы — бразилец. Я же, при всей слабости связывающих меня с Францией уз, никогда не забываю старинной пословицы моих бывших соотечественников.

— Знаю, что вы имеете в виду: «Для француза нет невозможного». Неплохая пословица, чисто теоретически… но на практике все по-другому.