Тайный Союз мстителей - Хорст Бастиан

— Вот дурак-то! Ничего ты, Друга, в привидениях не смыслишь!

— И чего же ты тогда драпал, если это были не привидения? И какие еще привидения! Уши — вот с эту сумку! Что я, слепой, что ли!

— Брось заливать!

— Линднер идет! — прошипел Друга.

И, словно по команде, все умолкли.

Учитель остановился и, улыбаясь, осмотрел ребят.

— Ну что, друзья, — сказал он, — здорово струхнули вчера?

Мгновенно лоб Альберта перерезала вертикальная складку. Остальные, полные недоверия, тоже уставились на учителя. О чем это он?

— Признаюсь, — продолжал учитель, так как ответа не последовало, — игра была не по правилам. Но что мне было делать? Как быть? Бежать в полицию? Разве можно! Что бы я им сообщил? Что мои ученики собираются поджечь хворост на опушке леса? Они бы вас еще арестовали, как поджигателей, и все из-за такой глупости. «Нет», — подумал я. К тому же мне пришлось поклясться Вольфгангу, что я никому ничего не скажу и полиции тоже. Что делать? Надо самим предотвратить пожар. — Он сделал свой потешный жест, который очень подходил сейчас к его веселому лицу. — Сказано — сделано! Мы и предотвратили: Вольфганг и я.

Мстители стояли, вытаращив глаза.

Друга, откашлявшись для храбрости, наконец сказал:

— А как? Как вы его предотвратили?

— Вот ты о чем! — Учитель рассмеялся. — Хочешь знать, как мы устроили себе такие глаза? Очень просто. У меня, видишь ли, есть два карманных фонаря с зелеными стеклами. Их-то мы и захватили. Вольфганг взобрался на дерево. Перед этим мы с ним тренировались в подражании крикам диких животных, а я вас снизу ослепил. Вот и все! — Линднер рассмеялся им в лицо, но мстители смотрели на него, будто он и впрямь был привидением.

Альберт глубоко и часто дышал, кусая нижнюю губу. После долгого молчания Длинный постучал пальцем по лбу и, повернувшись к Калле, фыркнул:

— А этот еще: «Уши — вот с такую сумку»! Идиот!

— А сам-то? Идиот в квадрате!

Перепалка разгорелась с новой силой. Они осыпали друг друга попреками — надо же было найти козла отпущения!

Учитель прилагал все усилия, чтобы не рассмеяться.

— Да заткнитесь вы наконец! — зарычал Альберт, красный как вареный рак.

— Слушайте, ребята, — сказал учитель Линднер, — тут еще о другом надо потолковать. С этим я к вам и шел. Пионеры предлагают на время летних каникул совершить на велосипедах путешествие к морю или в горы. Они предлагает записаться всем желающим. Если вы не против, приходите после обеда в четыре — обсудим, как нам лучше подготовиться.

— Нам с синими не по пути! — буркнул Альберт.

— Ерунда какая! Поход для всех учеников, а не только для пионеров. Кто хочет, может принять участие. А у кого нет велосипеда, тому мы достанем. Или вы пионеров испугались? — Наклонив голову, учитель поглядывал на ребят.

— Испугались? — Альберт сплюнул в песок. — Как бы вы нас не испугались!

— Советую вам подумать! — сказал учитель и отошел.

Опешившие мстители смотрели ему вслед.

— А здорово он нас разыграл!

— Да. Тут надо было мозгами поворочать. Не без этого, — ответил Друга.

Тем самым он высказал то, что у всех сейчас было на душе.

За окном пасмурный день. Зато в самом классе царит безудержное веселье, строятся планы, как лучше провести летние каникулы.

Головы с вихрами и с аккуратно заплетенными косами склонились над атласами, пальцы скользят по железнодорожным линиям и шоссейным дорогам, каждый старается перекричать другого — ведь кто громче кричит, тот и прав.

Пройдет всего несколько месяцев — и великая мечта исполнится: бецовские ученики отправятся в большой поход. Глаза их сияют. Все они как-то очень деловиты.

Альберту и его мстителям с трудом удавалось сдерживать себя. И хотя они и чувствовали себя как в гостях, сердца их бились не менее радостно. Тревога овладела ими, и они пытались скрыть ее грубыми замечаниями и скучающим видом.

Но для всех, кто сейчас собрался здесь, наступил праздник. Как часто дома ждала их нищета и безнадежность — наследие военных лет, но здесь в классе, быть может, впервые они заглядывали в будущее. Подобно траве после урагана, они выпрямлялись очень медленно.

Поход было решено провести в таких местах, где приключения ожидали бы их на каждом шагу.

— Пропасти, пещеры и что-нибудь еще пострашнее — вот что нам надо! — заявил Калле.

Учитель, сам похожий на ученика старшего класса, сидел среди ребят и ломал себе голову над таким маршрутом, который одинаково понравился бы и девчатам и ребятам. Сегодня он много и часто смеялся, и все же лицо его казалось еще более уставшим и постаревшим, чем обычно. Порой у него кружилась голова, и он вынужден был держаться за парту, чтобы не упасть. При этом он делал вид, будто задумался над чем-то, только бы ученики ничего не заметили.

— А теперь слушайте все! — сказал он наконец. — Конечно, для такого похода или путешествия нужны деньги. Большую часть заплатит за нас государство. Тут уж все будет в порядке. Но как быть со всякими мелкими расходами, карманными деньгами, так сказать? А потом, главное, где нам взять велосипеды для всех? У половины из вас ведь нет велосипедов. А раздобыть на время нам вряд ли удастся. Летом, особенно в дни жатвы, велосипеды всем нужны.

— Шишки собирать! — крикнул один из сыновей Рункеля — Вот и заработаем монету.

Бесспорно, это был выход. За предложением Рункеля последовали другие. Но велосипеды были тогда очень дороги. В конце концов учитель Линднер предложил вот что: общинный совет Бецова принял решение устроить в одном из пустовавших домов детский сад. Но для этого дом надо полностью отремонтировать. Пусть ребята, разумеется за плату, возьмут на себя часть работ…

Вдруг он остановился на середине фразы: лицо побелело; часто дыша, он судорожно ухватился за спинку парты.

— Извините меня… я сейчас вернусь. — И учитель Линднер, пошатываясь, побрел к двери. В коридоре он ударился плечом о стену.

Учеников охватило оцепенение, каждый думал: нельзя его было так отпускать одного…

— Может быть, ему просто дурно стало, — высказал догадку Шульце-младший.

Но прошло полчаса, и учитель не возвращался. Наконец Гарри отправился за ним. Когда он вошел в комнату учителя, тот, с белым как мел лицом, поднялся с дивана.

— Расходитесь по домам, — сказал он. — Мне что-то нехорошо. Сам не знаю почему.

Ночь, небо затянуто тучами, моросит дождь. По грязной деревенской улице шагает человек. Ботинки его чавкают, ему холодно. Но он не застегивает пальто, только поглубже прячет руки в карманы. Когда весной он прибыл сюда, сидя верхом на молочных бидонах, он и не подозревал, как трудно будет учительствовать здесь. Многое он представлял себе легче, чем это оказалось впоследствии, а о многих трудностях и бедах вообще не имел никакого понятия. Он улыбнулся.

А сколько раз ему хотелось бросить все и уехать! И как часто он бывал счастлив, найдя удачный выход!

Вначале жизнь в деревне показалась ему очень тяжелой. Люди все были чужие, относились к нему с недоверием, а подчас и просто враждебно. Редко, когда причиной этого была злоба или ненависть, чаще самое обыкновенное недоверие, с каким крестьяне относятся ко всем чужим. А может быть, в этом сказывался их печальный опыт. Но прошли месяцы, и наконец лед был сломлен. «Мальчишка», как они его сперва называли, превратился в «наставника», а это у крестьян звучит всегда уважительно. Да и в самой деревне многое изменилось, с тех пор как он прибыл. Да, время бурно неслось вперед. Порой оно обгоняло людей, изменявших его, но затем работа, труд изменяли их самих.

Нет, он уже не чужак в деревне, он прочно вошел в жизнь ее и любил ее, несмотря на все трудности.

У околицы человек остановился и долго смотрел на дом, в котором жили Друга, его мать и дедушка.

«И что же ты за человечек такой? — думал о Друге учитель, ласково улыбаясь. — Драчун ты — и вместе маленький философ. Как сложится твоя жизнь? И станешь ли ты и впрямь когда-нибудь поэтом? И о чем ты будешь писать? Что люди хорошие? Или плохие? И будешь ли ты честен перед самим собой? С поэтами, знаешь ли, не просто. Они должны уметь мыслить, очень хорошо мыслить. Порой им приходится наступать на горло собственной песне. Судьба человека потрясла их до глубины души, но они знают, этот один человек должен выстрадать, чтобы спасти тысячи других от куда более ужасных страданий… Тебе надо твердо знать, для кого ты пишешь. Ты должен выступать на стороне того, кто приносит людям пользу, и бороться с тем, что наносит им вред. А потом, ты должен быть мужественным и честным. Ибо долг писателя — переделывать мир, и тут ты непременно натолкнешься на сопротивление. Но ведь, по сути говоря, лишь жизнь, отданная борьбе, счастливая жизнь!»

Учитель сам удивился своим мыслям и покачал головой. Целую речь сочинил! В конце концов, какой этот Друга поэт — просто беспризорный мальчишка, ему предстоит еще долгий путь, прежде чем он сумеет понять, что творится вокруг. И все же, если вовремя ему помочь, из него выйдет толк. Да и не только из него — из всех его друзей, которые пока еще именуют себя «мстителями».