Агентурная сеть - Игорь Прелин

Но, на их беду, как наша, так и все иностранные спецслужбы строят свою работу таким образом, что о ней знают только посвященные, а те, кто становится объектом или жертвой, по большей части находятся в полном неведении. По крайней мере до тех пор, пока на них, подобно камнепаду на узкой горной тропе, не обрушится вся мощь своих или чужих спецслужб, не наставит им синяков и шишек, не переломает руки, ноги или ребра, а то и вообще не расплющит их в лепешку.

Но по большей части все обходится тихо и мирно, и ничего не подозревающий советский человек так и проживет свою жизнь, не ведая, в центре каких событий он однажды оказался и чем это для него могло закончиться…

Согласовав отправку Хижняка с послом, мы связались с Центром и узнали, что незадолго до отъезда в загранкомандировку гинеколог защитил кандидатскую диссертацию, однако она пока не утверждена аттестационной комиссией. Это была хорошая зацепка. Базиленко переговорил кое с кем из «своих людей» и узнал, что Хижняк и в самом деле проявляет по этому поводу определенное беспокойство.

Так родилась идея: через министерство здравоохранения направить Хижняку телеграмму, в которой сообщить, что с утверждением диссертации возникли большие сложности, и окончательное решение этого вопроса откладывается до его возвращения из загранкомандировки.

Как мы и ожидали, получив эту телеграмму, Хижняк страшно расстроился. Но кто-то из его и наших друзей вовремя подсказал ему, что надо быстренько лететь в Москву и «дать» там, кому надо. И он, позабыв о беременной женщине из контрразведки, прибежал в аппарат экономсоветника и, чуть не плача, стал добиваться разрешения за свой счет слетать в Союз.

Сначала ему (естественно, для вида!) отказали, сославшись на то, что по условиям контракта он не может без разрешения местного руководства покидать страну. Но потом кто-то «вспомнил» о просьбе представителя Минрыбхоза выделить какого-нибудь врача для сопровождения тяжело больного рыбака и его обещании взять на себя все расходы. Ухватившись за эту возможность, Хижняк немедленно поехал в представительство Минрыбхоза, затем в родильный дом, потом еще куда-то и сумел уладить все проблемы. И вот теперь он хлопотал над бородатым рыбаком, не подозревая, какова истинная причина его отлета и что обратно лететь ему уже не придется…

Погуляв немного по самолету, я вернулся на свое место, чтобы в спокойной обстановке еще раз обдумать существо тех предложений, с которыми я летел в Москву.

Дело в том, что за встречами с «Рокки» и прочей текучкой я ни на минуту не забывал о Франсуа Сервэне. И с каждым днем меня все больше охватывало какое-то смутное беспокойство. Я долго не мог понять его причин, пока, наконец, не сообразил: его разработка постепенно зашла в тупик.

И в самом деле, возможности «Люси» почти иссякли — с момента возвращения Сервэна из Тулона мы не получили от нее никакой заслуживающей внимания информации.

Другие наши агенты прямых контактов с Сервэном не имели, а потому поступавшая от них информация носила случайный и отрывочный характер. Так, «Монго» сообщил Лавренову, что после смерти «Рока» обязанности «консультанта» при подготовке публикаций антисоветского характера иногда выполняет Сервэн. В отличие от своего африканского коллеги, Сервэн без особого энтузиазма обычно знакомится с версткой, а его правка, как правило, сглаживает наиболее резкие выпады против СССР.

Через несколько дней после моей встречи с «Рокки» Лавренов побеседовал с Акуфой. Тот недолго запирался, и как только Лавренов стал докапываться до его взаимоотношений с представителями местных властей, Акуфа с каким-то даже облегчением покаялся в своем грехе и в деталях рассказал о контактах с капитаном Соу. Он подтвердил информацию «Рокки», что пошел на сотрудничество, как говорится, не корысти ради, а исключительно в результате оказанного на него давления. Но самым ценным в его рассказе была готовность сделать все, чтобы загладить свою вину перед страной, которой он был так многим обязан.

Лавренов проявил «чуткость» и договорился, что в дальнейшем Акуфа будет консультироваться с ним прежде, чем выполнять то или иное задание контрразведки. Так состоялась его перевербовка.

В ходе дальнейшей беседы Акуфа рассказал, что однажды, а случилось это вскоре после антиправительственного выступления, капитан Соу пришел на встречу вместе с французским советником. Его фамилии Акуфа не знал, но, судя по приметам, это был Сервэн.

Француз задал ему несколько конкретных вопросов о характере деятельности бюро АПН, а затем Соу по своему обыкновению начал критиковать внешнеполитический курс СССР. По словам Акуфы, Сервэн неодобрительно поморщился и, сославшись на занятость, ушел.

Эти сведения добавили, конечно, несколько дополнительных штрихов к портрету Франсуа Сервэна, но решающего значения для его разработки не имели.

Все это время мы продолжали прослушивать домашний телефон Сервэна, однако, как и прежде, «навар» от этого прослушивания был невелик. Было зафиксировано несколько разговоров Сервэна с Коплендом, которые подтвердили информацию «Рокки» о существовании делового контакта между руководителем специальной секции «Руссо» и резидентом ЦРУ. Но в этих разговорах, к большому нашему сожалению, не содержалось никакой полезной информации о проводимых ими совместных мероприятиях.

В процессе прослушивания было выявлено большое количество нейтральных и служебных связей Сервэна. Мы, как и полагается, взяли их на учет, но найти им практическое применение не смогли.

Правда, одна связь (в прямом смысле этого слова, потому что она носила интимный характер) привлекла наше внимание, но ненадолго: оказалось, что Сервэн поддерживает близкие отношения с женой бельгийца Фламена — постоянного представителя ООН в стране.

Я однажды видел эту смазливую дамочку и, честно говори, подивился неразборчивости моего французского коллеги. Но, как говорится, сердцу не прикажешь! А видел я ее на том самом дипломатическом приеме в китайском посольстве, на котором у меня произошла стычка с корреспондентом агентства Франс Пресс.

Так вот, на этот прием жена Фламена явилась примерно в том же наряде, в котором знаменитая французская актриса Мирей Дарк предстала перед еще более знаменитым французским актером Пьером Ришаром в известном кинофильме про высокого блондина в желтом ботинке: спереди это было совершенно закрытое черное платье с длинным рукавом и глухим воротом, что называется, под самую шею, но стоило ей повернуться, как оказывалось, что вся спина оголена до такой степени, что в вырезе платья хорошо просматривается первый позвонок.

И тогда Гэри Копленд встал у нее за спиной и под дружный хохот окруживших его мужчин с чисто американской непосредственностью стал делать вид, что стряхивает в этот вырез пепел от своей сигары.

Увидев эту незабываемую сцену, я спросил представителя чехословацких авиалиний Иржи Хорначека, кто эта дама, и тот ответил, что это известная своей необычайной похотливостью жена постоянного представителя ООН. А еще он добавил, что за время пребывания в стране она успела переспать едва ли не со всей мужской половиной европейской колонии.

На этом наши последние достижения в разработке Сервэна, можно сказать, заканчивались, новых сведений почти не поступало. А потому настало время подвести кое-какие итоги.

Говорят, в мире драматургии существует шестнадцать основных сюжетов, а все остальное — вариации.

В вербовочной работе выбор основных сюжетов гораздо скромнее — их всего три: идеология, деньги и использование морально-психологического фактора. Зато вариаций по каждому такому сюжету не меньше, если не больше, чем в драматургии.

Анализ возможностей использования основных сюжетов мне ничего не дал, как я ни старался: ни один из них в чистом виде не годился для того, чтобы рассчитывать на успех.

Как я уже говорил, у нас были кое-какие сведения о том, что Сервэн не испытывает лютой ненависти к нашей стране и, более того, не стремится нанести ей какой-то политический ущерб. Чем это могло объясняться? Аполитичностью Сервэна или его нежеланием выходить за рамки своих профессиональных обязанностей? В любом случае было ясно, что рассчитывать на идейную близость Сервэна или на его устойчивые симпатии к СССР и проводимому нашим правительством внешнеполитическому курсу было бы просто наивно.

Не лучше дело обстояло и с материальной основой! Сервэн испытывал кое-какие финансовые затруднения, но это была, скорее, временная напряженность семейного бюджета, которую он наверняка сумел бы преодолеть без посторонней помощи. Тем более что у него появилась возможность поправить свои финансовые дела после реализации унаследованного от отца имущества.

В процессе разработки Сервэна нам удалось зафиксировать ряд допущенных им промахов и упущений в оперативной деятельности (у кого их не бывает?), как это было, например, в случае с Лавреновым и «Дожем». Однако все эти промахи и упущения отражались только на эффективности работы местной контрразведки, но никак не ДСТ, и поэтому не могли серьезно скомпрометировать его как профессионала, особенно если учесть, что этих самых промахов и упущений в работе местной контрразведки и без Сервэна было более чем достаточно. А значит, все попытки воспользоваться этим обстоятельствам и оказать на Сервэна давление при склонении к сотрудничеству с советской разведкой были заранее обречены на неудачу.