Агентурная сеть - Игорь Прелин

Я снова посмотрел на моего непосредственного начальника, и по его лицу понял, что он тоже обо всем догадался, но не решается прервать вошедшего в раж полковника, чтобы не ставить того в неловкое положение. Так мы и слушали всю эту брань, пока в кабинет неожиданно не зашел начальник соседнего отдела.

Увидев, что его коллега занят, он извинился, что прерывает наш разговор, и напомнил, что через полчаса они должны быть на каком-то совещании.

Начальник моего отдела предложил ему задержаться на несколько минут, подождать, пока он закончит беседу, и вместе пойти на совещание.

И тут мой непосредственный начальник, воспользовавшись необходимостью представить меня, чтобы начальник соседнего отдела не чувствовал себя посторонним и понял, что к чему, сказал:

— Это капитан Вдовин. Приехал из Африки в отпуск.

Эти несколько слов изменили все! Полковник сразу сориентировался и, как только беседа возобновилась, не моргнув глазом и ничего не сказав в свое оправдание, переключил невидимый регистр. Словно до этой минуты не было произнесено ни одного бранного слова, в самых восторженных выражениях он принялся хвалить меня за проделанную работу, назвал гордостью отдела, сказал, что на меня должны равняться не только молодые, но и зрелые сотрудники, а в конце дал указание подготовить представление о моем поощрении.

Когда мы вышли из его кабинета, мой непосредственный начальник вытер пот со лба и восхищенно сказал:

— Ну, Михаил, ты просто молодец! Как это ты сдержался? Я думал, ты сорвешься и начнешь оправдываться!

Я уже окончательно пришел в себя после того, как меня сначала бросили в зловонную пропасть, а потом вознесли на сверкающую вершину, а потому сделал вид, что ничего не случилось.

— А чего оправдываться? Я сразу понял, что он меня с кем-то перепутал.

А про себя подумал: как часто наше благополучие и наша репутация зависят от забывчивости или самодурства наших начальников! Ведь стоило мне возразить или как-то прокомментировать монолог начальника отдела, и он бы мне никогда не простил, что я унизил его, да еще в присутствии третьих лиц!

После этой, да и многих других подобных историй, свидетелем или участником которых мне довелось быть за годы служебной карьеры, я приучил себя к мысли: что бы ты ни сделал, каких бы выдающихся результатов в работе ни добился, никогда не надо заранее ждать благодарности или награды! Надо работать, а все остальное — суета, недостойная порядочного человека!

Такой настрой всегда помогал мне философски относиться как к ругани, так и к похвалам в свой адрес, не расстраиваясь от первого и не приходя в телячий восторг от второго, поскольку и ругань и похвала — вещи преходящие, бывают и поважнее!

Но в этот раз все должно было произойти несколько иначе: моего приезда никто не ждал и потому специально к нему не готовился. Я сам напросился в Москву, чтобы обсудить с руководством конкретный вопрос. И все же мне было ясно, что без отчета, пусть и краткого, мне тоже никак не обойтись, и уж если удастся избежать большого круга, то по малому пройти все равно придется.

Первым делом, конечно, я созвонился с начальником африканского отдела, соблазнившего меня стать резидентом. Договорились, что он примет меня, как только закончится совещание у начальника разведки.

Таким образом, до обеда я был свободен. Можно было нанести несколько протокольных визитов, а заодно сообщить кое-кому из друзей о своем приезде, но я решил воздержаться: служебная этика требовала, чтобы первый визит был нанесен непосредственному начальнику. А потому я использовал имевшиеся в моем распоряжении несколько часов, чтобы соответствующим образом подготовиться к предстоящему разговору, отлично понимая, что одним планом вербовки Франсуа Сервэна он не ограничится.

Подготовка эта заключалась в том, что я просмотрел все дела нашей резидентуры и самым внимательным образом прочитал все резолюции, указания и прочие рабочие пометки, сделанные на полях оперативных и информационных документов. По количеству и содержанию этих пометок мне удалось быстрее и лучше, чем путем личных бесед, выяснить отношение руководства отдела к тому, что было сделано и не сделано нашей резидентурой.

Закончив листать дела, я пришел к выводу, что работа наша оценивается в основном положительно, хотя конечно, не обошлось и без претензий. Я вернул дела куратору и спросил:

— Ты проверил по учетам персонал китайского посольства?

— Да, Михаил Иванович, — кивнул головой куратор. — Сведения есть только на одного китайца. Но зато какие!

Он порылся в своей рабочей папке и достал подготовленный к отправке в резидентуру документ. Я взял его в руки и прочитал:

«Справка по оперативным материалам на „Бао“. В течение ряда лет осуществлялась разработка установленного сотрудника внешнеполитической разведки КНР „Бао“, работавшего в странах Африки под прикрытием должности корреспондента агентства Синьхуа.

Впервые „Бао“ попал в поле зрения подрезидентуры КГБ в Занзибаре в 1969 году. В процессе изучения одного из китайских советников в местных спецслужбах были получены данные о его постоянных контактах с „Бао“. Дальнейшее изучение „Бао“ через нашу агентуру в местных спецслужбах показало, что он является кадровым китайским разведчиком, активно работает с агентурой из хуацяо, проживающих в стране.

В тот период было установлено, что „Бао“ родился в 1938 году в Кантоне, закончил Кантонский университет им. Сун Ятсена, владеет английским и французским языками, женат, имеет двоих детей (семья постоянно проживает в Китае). „Бао“ вел себя довольно свободно и независимо, располагал большими суммами денег, посещал китайские рестораны, в больших количествах употреблял спиртные напитки, (в основном, вино), вступал в интимные отношения с местными женщинами, отдавая предпочтение представительницам этнической группы ширази. В контакты с советскими гражданами, как и все остальные сотрудники китайских учреждений в стране, „Бао“ не вступал».

Далее в справке указывалось, что в 1971 году изучение «Бао» было прервано в связи с расформированием подрезидентуры КГБ в Занзибаре, поскольку произошло объединение островного государства с Танганьикой и образовалось новое государство Танзания со столицей в Дар-эс-Саламе. Спустя два года «Бао» прибыл на работу в одну из франкоязычных стран Центральной Африки с прогрессивным режимом, где его разработка была продолжена.

Далее в справке говорилось:

«Через нашего агента в местных спецслужбах удалось добыть досье на „Бао“, в котором содержались сведения о некоторых его связях среди местных граждан, в том числе представителей прокитайской группировки в правящей партии, а также данные о том, что „Бао“ поддерживает контакты с владельцами китайских ресторанов и с их помощью занимается спекуляцией и незаконными валютными операциями.

Анализ работы с подставленной ему агентурой местных спецслужб показал, что „Бао“ опытный разведчик, быстро и безошибочно оценивает разведывательные возможности своих связей, хорошо разбирается в психологии африканцев, умело ведет их обработку в прокитайском духе, используя антисоветские измышления китайской пропаганды. С помощью внедренной в агентство Синьхуа оперативной техники было установлено, что „Бао“, карьерист, привык угодничать перед теми, кто занимает более высокое служебное положение, склонен к интригам. Он сумел добиться большого расположения китайского посла, поскольку снабжал его ценной информацией, а так же преподносил дорогие подарки.

От контактов с советскими гражданами „Бао“ по-прежнему уклонялся.

В 1976 году на очередном съезде правящей партии прокитайская группировка пыталась внести раскол в ее ряды и спровоцировать беспорядки в стране, однако ее выступление было подавлено. Не желая осложнять отношения с КНР, руководство страны не предприняло никаких официальных демаршей по этому поводу. Тем не менее „Бао“ и нескольким другим сотрудникам китайского посольства было предложено покинуть страну, что помешало резидентуре КГБ завершить намеченные оперативные мероприятия».

— А что они там намечали? — спросил я, закончив читать справку.

— Они хотели с помощью агента в местной контрразведке осуществить захват «Бао» с поличным и на этом его завербовать.

— На какую разведку? — уточнил я, поскольку, судя по всему, шансов заставить его работать на советскую разведку было немного.

— Конечно, на местную, — сказал куратор таким тоном, как будто это было намного легче.

Он, видимо, по молодости лет не знал одной давней и поучительной истории, когда руководитель спецслужбы небольшой африканской страны, являвшийся по совместительству нашим агентом, попытался по нашей же просьбе завербовать сотрудника одного иностранного посольства. Выслушав нашего агента, дипломат заявил, что готов принять предложение о сотрудничестве, но для начала хотел бы знать, на какую разведку ему придется работать.