Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Дома я сказал маме, что пришлось отбиваться от каких-то хулиганов, которых я обратил в позорное бегство, однако понеся при этом небольшой материальный ущерб.

– Ой, горе ты моё луковое, – вздохнула она, осматривая порванные и грязные штаны. – Легче новые купить, чем эти зашить. У тебя стипендия, когда? На днях? Вот как раз сходим и брюки купим, под цвет твоего пиджака. А пока попробую заштопать. Жалко, нет у нас швейной машинки, хотя можно завтра отнести к Ленке Устиновой, её попросить…

– Так мне в чём тогда на демонстрацию идти, в трениках?

– Ой, и правда… Но даже если я сама их зашью, так ведь штаны-то какие грязные, стирать всё равно надо. К утру они не высохнут, время вон уже одиннадцать вечера.

Впрочем, мама нашла выход из ситуации, заставила примерить отцовский костюм, который тот надевал последний раз бог знает когда. Штаны оказались чуть великоваты, но с ремнём держались нормально, а снизу мама обещала ушить прямо сейчас. Пиджак же хоть и висел на мне, как на вешалке, но был явно велик.

– Да он вообще не нужен, – заявил я. – Всё равно на мне будет куртка, я под неё можно и свитер надеть. А куртку я сейчас сам ототру, она вроде не очень сильно испачкалась.

Таким образом вопрос с одеждой был решён, и на следующее утро я топтался возле училища с полученным в свои руки транспарантом, гласившим, что пензенские железнодорожники достойно выполняют решения XXV съезда Коммунистической партии Советского союза. Рассчитывал, что сегодня вволю поработаю над книгой, добью предпоследнюю главу и примусь за финал. Аренду машинки пришлось продлить ещё на месяц, надеюсь, в последний раз. Если буду писать ещё книгу, то, возможно, вновь придётся воспользоваться услугами проката. А может, к тому времени смогу позволить и прибрести машинку в личное пользование, не исключено, что меня всё же издадут и я получу причитающийся мне гонорара. В СССР, насколько я знаю, писатели зарабатывали неплохо, с одних только переизданий могли кормиться до конца своих дней и ещё внуков обеспечить. Плюс дачи в Переделкино и прочих писательских посёлках. Не всем, конечно, так везло, а в первую очередь тем, кто писал «правильные» книги, но даже издав за всю жизнь две-три книги, человек мог уже не заботиться о завтрашнем дне. Удастся ли мне пополнить эти ряды – покажет время. А если история двинется по уже однажды пройдённому сценарию, то уж лет через двадцать-тридцать я по-любому смогу стать известным щелкопёром. Помимо своих книг можно замахнуться и на чужие бестселлеры, на какого-нибудь «Гарри Поттера», некоторые книжные попаданцы в СССР с удовольствием её переписывают, а потом по их книгам ещё и фильмы снимают. Или лучше я не буду замахиваться. Если уж как музыкант решил не тырить чужие хиты, то как писатель, думаю, тоже смогу обойтись собственными силами. В 90-е можно отправить в издательства свои романы-фэнтези, в ту пору этот жанр как раз пользовался особым спросом. А когда у народа начнётся ностальгия по Советскому Союзу, я выйду на книжный рынок с книгами про попаданцев. Но вполне может случиться так, что не будет ни Перестройки, ни развала великой державы – «эффект бабочки» ещё никто не отменял. И тогда, если я хочу стать известным советским писателем, придётся как-то встраиваться в эту систему. Правда, очень уж не хочется писать хрень, которая будет пылиться на библиотечных полках. Надеюсь, ради дачи в Переделкино и прочих плюшек, которые сейчас имеют идеологически выдержанные писатели, до такого я не докачусь.

Двинулись нестройными рядами в сторону площади Ленина, на подходе к которой мы влились в дружную семью работников Железнодорожного района и встали за колонной локомотивного депо с небольшим, но собственным духовым оркестром. Повсюду разноцветные воздушные шарики, транспаранты, славящие партию и напоминающие о 60-летии Великой Октябрьской революции, огромные плакаты с портретами Ленина и Брежнева, установленные на конструкции с велосипедными колёсами… Из динамиков несутся бодрые, революционные песни, настраивающие на торжественный лад, которую время от времени перекрывает голос стоявшего на трибуне ведущего с его патриотичными лозунгами и комментариями типа: «Вот мимо трибуны проходит колонна трудящихся Пензенского часового завода. Ура работникам часовой промышленности!»

А после я слышу в динамики, что сегодня в среду у Ростка была заложена капсула с посланием потомкам. Ага, точно, первая была заложена там же 10 лет назад, к полувековому юбилею революции, а сегодня приурочили к 60-летию. Вскроют их в 2017-м, и когда зачитают тексты, то многих накроет ностальгия, а многие лишь грустно усмехнутся.

Потом ещё одна новость – к 60-летию революции было принято решение о строительстве на улице Московской светомузыкального фонтана. Точно, то-то я хожу по центральной улице города и чувствую, что чего-то не хватает… Нет, конечно, я-то сразу вспомнил, ещё впервые пройдясь по Московской после попадания в своё молодое тело, что фонтан будет возведён ещё до 80-го года, вот только запамятовал, когда именно. Станет потом излюбленным местом прогулок горожан. А в 2020-м его настигнет реконструкция. вот только её окончания мне так и не довелось увидеть, разве что на 3D рисунке на ограждении с информацией. что за подрядная организация проводит реконструкцию объекта.

Да, давненько я не ходил на демонстрации, аж горло сдавило от воспоминаний и в носу предательски защипало. Вроде как показуха, а всё ж любил народ такие вещи, есть повод опрокинуть рюмку-другую, закусив крепкие напитки салатом «Оливье» из докторской колбасы и майонеза «Провансаль». Опять же, внеплановый выходной, за который тебе всё равно зарплата капает.

Вот и наша очередь миновать местный «мавзолей», с которого на проходящие мимо колонны демонстрантов с улыбкой взирали первые лица города и области: первый секретарь обкома партии Лев Ермин, второй секретарь Георг Мясников, председатель горисполкома Александр Щербаков… Ещё относительно молоды, видно, что люди не торопятся на пенсию и готовы работать на благо народа не покладая рук. Ну и на своё тоже, как же без этого.

Хотя, что уж кривить душой, советские партийные деятели жили куда скромнее, чем нынешние губернаторы и мэры. Да вон покойного Кузьмича взять… Правда, пока он ещё вполне живой и руководит автоколонной. Как стал губернатором, так сразу за ним закрепилось прозвище «Моя доля». Именно с этого выражения он начинал разговор, когда к нему обращались предприниматели с просьбой разрешить открыть какой-то бизнес. Перестройка и последующий развал страны словно сорвали вентили, все – многие во всяком случае – стали хапать кто во что горазд. И ничего и никого не боялись, только при новом Президенте, сменившим пропившего совесть и мозги Ельцина, начали более-менее наводить порядок.

Миновав площадь, мы под чутким руководством шедшего во главе нашей группы Валерия Борисовича свернули налево, чтобы вернуться в училище, сдать транспаранты, у кого они имелись, и с чистой совестью разойтись по домам. И в этот момент мой взгляд зацепился за знакомый болоньевый плащ. Точно, Инга! Щебечет, как я понял, с одноклассниками, собравшимися у поворота на улицу Славы. Моя физиономия непроизвольно расплылась в улыбке, я уже хотел было рвануть к ней, но тут в группе одноклассников я заметил и другие знакомые лица – тех, кто приходил на день рождения Инги, и в частности чернявого Артёма, который сегодня был очень уж хмур. И я догадывался, что могло послужить тому причиной.

Улыбка на моём лице уступила место гримасе отвращения, смешанной с ненавистью.

– Серёга, будь другом, отнеси мой транспарант, а то мне нужно срочно исчезнуть, – обратился к в Стрючкову. – Мастак будет спрашивать – придумай что-нибудь, скажи, с животом мне плохо стало, побежал кусты искать.

Решив таким образом вопрос с отмазкой, я незаметно отбился от своей группы, выбрав местечко у Доски почёта, откуда открывался неплохой обзор, и стал наблюдать. Инга сотоварищи что-то обсуждали ещё с минуту, после чего стали расходиться. Моя девушка (я уже считал её таковой с полным на то основанием) направилась вверх по Кирова под ручку с одной из подруг, которую я видел на дне рождения Инги. Артём было двинулся за ними следом, что-то говоря и размахивая при этом руками, но Инга, я так понял, его отфутболила. Тогда тот вместе с Эдуардом двинулся в противоположную сторону, как раз мимо меня, и мне пришлось спрятаться за Доску почёта.