Вниз, в землю. Время перемен - Роберт Силверберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пять дней мы стояли в Кофалоне, главном морском порту Саллы. Меня это встревожило – я не предусмотрел стоянок в родной стране. Хотел даже сказать товарищам, кто я, и просидеть под палубой все пять дней, но счел это трусостью, не достойной мужчины. Я ходил вместе со всеми в кабаки и бордели, полагаясь на то, что никто не признает пропавшего брата септарха Стиррона в здоровенном матросе, и мне действительно повезло. Из газет и разговоров я узнал, что произошло в Салле за эти полтора года. Стиррона считали хорошим правителем. В голодную зиму он закупил в Маннеране провизию на льготных условиях, а после природа была к земледельцам более милостива. Кроме того, он понизил налоги. Жена его разрешилась сыном, принцем Даривом, и ждала второго ребенка; о пропавшем принце Киннале забыли начисто.
Зайдя еще в несколько портов на юге Саллы и на севере Маннерана, мы в короткий срок достигли огромной гавани в юго-восточном углу нашего континента – священного города Маннерана, столицы одноименной провинции. Там для меня началась новая жизнь.
20
Маннеран – избранная богами страна. Климат там мягкий, воздух круглый год напоен ароматом цветов. Зима сюда не приходит, чтобы увидеть диковинный белый покров, именуемый снегом, маннеране едут в Гюйшены. Теплое море, омывающее провинцию на востоке и юге, способно прокормить половину материка, а на юго-западе лежит столь же изобильный Сумарский залив. Войны здесь редкость: от западных соседей Маннеран защищают море и горы, от Саллы на севере – широкая река Ойн. Несколько раз мы пытались вторгнуться в Маннеран с моря без особой надежды на успех, и из этого действительно ничего не вышло; настоящие войны Салла ведет только с Гленом.
Столичный город Маннеран тоже явно благословлен богами. Здесь расположена лучшая во всей Веладе-Бортен естественная гавань – глубокая бухта, обрамленная двумя мысами. Один из них выдается в море так далеко, что в волнорезах нет нужды, и корабли без труда бросают здесь якорь. Этот порт – главный источник маннеранских доходов и главное связующее звено между восточными и западными провинциями: сухопутным поездкам через континент препятствуют Выжженные Низины, а воздушное сообщение, как я уже говорил, у нас плохо развито из-за недостатка природного топлива. Поэтому девять западных провинций шлют свои корабли через Сумарский залив в Маннеран, а маннеранские корабли совершают регулярные рейсы на запад и продают затем западные товары Салле, Глену и Креллу, получая свою долю комиссионных.
Маннеранский порт – единственное место на нашей планете, где встречаются жители всех тринадцати провинций и все тринадцать флагов можно видеть одновременно, морская торговля бесперебойно наполняет маннеранские сундуки. Кроме того, сухопутные области провинции, даже те, что находятся на склонах Гюйшен, плодородны – в горах на такой широте снег держится только на вершинах. Крестьяне здесь снимают два-три урожая в год, а через Струанский Проход маннеране имеют доступ к экзотическим плодам и специям Мокрых Низин. Неудивительно, что любители роскоши ищут свою фортуну именно здесь.
А еще маннеране, как будто всех этих благ недостаточно, объявили себя священной землей Бортена и умножают выгоду, принимая в своих святынях паломников. Казалось бы, местом паломничества должен быть Трейш на западном побережье, где наши предки написали Завет. В Трейше в самом деле есть храм, и западные жители, слишком бедные для путешествия в Маннеран, его посещают, но Маннеран провозгласил себя как святая святых. Следует помнить, что это самая молодая из наших провинций, не считая отколовшегося Крелла, но их убежденность и энергия сделали свое дело: святая земля, и всё тут. В этом есть своя ирония, ибо маннеране соблюдают Завет хуже, чем все их двенадцать соседей: тропический климат их расслабляет, и они открываются друг другу так, что в Глене или Салле их ославили бы обнаженцами. Однако у них есть Каменный Собор, где будто бы постоянно случаются чудеса, где являлись во плоти сами боги всего лишь семьсот лет назад, где каждый родитель мечтает дать своему ребенку взрослое имя. На праздник наречения имени сюда стекаются со всего континента, обеспечивая прибыль содержателям маннеранских гостиниц. Я и сам получил имя в Каменном Соборе.
21
Когда мы пришвартовались в Маннеране и начали разгружаться, я сошел на берег, получив свое жалованье. У причала полагалось получить пропуск иммиграционной службы. Меня спросили, долго ли я здесь пробуду. Я, не моргнув глазом, ответил «трое суток», хотя намеревался остаться в Маннеране до конца своих дней.
Я был здесь дважды: в младенчестве, когда меня связали священными узами с Халум, и в семь лет, когда мне нарекли имя. Запомнились мне только краски: бледно-розовые, зеленые, голубые дома, темно-зеленая густая растительность, черные стены Каменного Собора. Теперь эти краски и забытые образы детства снова обступили меня. Маннеран построен не из камня, как наши северные города, а из искусственных материалов, раскрашенных в пастельные, сверкающие на солнце тона. День был ясный, и каждый фасад пылал так ярко и весело, что я заслонял глаза. Каждая улица имела свой облик. Маннеранские архитекторы любят украшать здания узорными балконами, завитушками, разноцветной черепицей, пестрыми оконными навесами; на мой северный взгляд все это сливалось в сплошную неразбериху, но постепенно передо мной вырисовывалась изящная соразмерность. Зелень присутствовала везде: деревья по обеим сторонам улиц, плющ на стенах, цветы вдоль тротуаров, листва в потаенных внутренних садиках. Буйство джунглей вливалось в строгие городские формы. Таков Маннеран – чувственный, томный, истекающий спелым соком.
Детские воспоминания не подготовили меня к здешней жаре. Влажный тяжелый пар заволакивал улицы – его хотелось выжать из воздуха. На мне была плотная серая форма гленского торгового флота, через десяток шагов меня стало одолевать желание сорвать ее с себя и идти дальше голым.
Адрес Сегворда Хелалама я нашел в телефонной книге, взял такси и поехал туда. Хелалам жил в красивом пригороде с большими домами и водоемами. Высокая кирпичная стена отгораживала его особняк от улицы. Я позвонил у ворот и стал ждать. Мой таксист тоже ждал, зная наверняка, что меня не впустят. Когда из дома отозвался кто-то, не иначе дворецкий, я сказал:
– Киннал Даривал Саллийский, названый брат дочери верховного судьи,
