Фехтмейстер - Владимир Свержин

Ко времени наступления в Бескидах будут также приурочены активные действия русских в Восточной Пруссии и Польше, призванные блокировать силы германской армии на этих участках фронта.

Подробные карты с планами наступления русских посылаются вам с фельдъегерем. Требую немедленно принять меры. Искренне ваш, генерал-майор князь Миклош Эстерхази».

Шифровальщик со скоростью пулемета барабанивший по клавишам кодировочной машинки, несколько опешил, услышав выдвигаемые генерал-майором требования к фельдмаршалу, но, услышав фамилию составителя шифрограммы, сделал невольную попытку встать по стойке «смирно». Люди знающие шептались, что князь Миклош не правит империей сам лишь из почтения к старику Францу-Иосифу.

Не обращая внимания на рефлекторные телодвижения шифровальщика, его светлейшее высочество развернулся и спешно покинул его конуру, торопясь на обещанный хозяином дома ужин.

Адвокат Томаш Дембицкий не был бы адвокатом и не был бы Томашем Дембицким, когда б упустил случай поучаствовать в трапезе князя Эстерхази. Приняв на себя роль метрдотеля, он витал над столом, повествуя душераздирающие истории, связанные с теми или иными блюдами, приготовленными для угощения высоких гостей.

— …А вот, ваше светлейшее высочество, знаменитое «филе Эстерхази», приготовленное по рецепту Яноша Гунделя, коий до недавнего времени был председателем общества будапештских содержателей гостиниц и рестораторов. Это филе названо в честь вашего дорогого родственника князя Пала Антала Эстерхази, дипломата и члена правительства Баттяни. Сей достойный представитель вашего рода был также членом Венгерской академии наук…

Генерал Мартынов вполуха слушал кулинара в лейтенантских погонах, из-под опущенных ресниц наблюдал за реакцией князя Миклоша. Его светлейшее высочество неспешно пережевывал родственное филе, не выражая, кажется, по этому поводу особых чувств. Он подал знак слуге налить вина, и хозяин дома моментально оказался рядом с бутылкой «Мон Каленберга».

Евгений Иванович Мартынов был хорошим игроком в покер. Он любил угадывать настроения, а порою даже и планы людей, глядя на положение их рук, на движения глаз, усмешки… Лицо Миклоша Эстерхази не выражало ничего. И это в то время, когда реакция противника была столь важна для осуществления задуманного в Ставке глобального блефа!

Недавние декабрьские и январские снегопады сделали Бескиды практически непроходимыми, и это давало возможность совершить один из грандиознейших обманов в истории войн. Несколько городков в непосредственной близости от русских позиций действительно были полностью отселены. В получившиеся таким образом военные лагеря день и ночь прибывали эшелоны с живой силой и снаряжением. У выявленной контрразведкой австрийской агентуры должно было создаться впечатление, что здесь готовится мощнейший кулак для сокрушительного удара.

Мало кто знал, что вся эта перегруппировка, именуемая в штабных документах операция «Порфирогенет» представляет собою обычную карусель. Каждый день в сторону фронта с песнями направляются «полки», и каждую ночь в полном молчании они уезжают обратно. Мало кому было известно, что в «полках» этих не более четырехсот штыков, а вовсе не три с лишним тысячи, как положено по штату, что вооружены они чем бог послал, а снарядов к орудиям не хватит и на день серьезного боя. Что главными полководцами, призванными защищать эти позиции, являются генералы Мороз и Снегопад, и что в случае неудачи данной авантюры российской армии предстоит настолько тяжелая схватка, что битва у Мазурских озер будет вспоминаться как мелкая неудача.

Генерал Мартынов знал это. Знал он и то, что некомплект офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов в армии достиг критической величины, и на тысячу нижних чинов ныне приходится не более четырех кадровых офицеров. Что при нуждах фронта в двести пятьдесят тысяч винтовок в год заводы могут дать только шестьдесят тысяч. Что дневное снарядное довольствие составляет десять выстрелов в день на пушку. Что другого шанса выправить положение может уже не представиться.

«Или грудь в крестах, или голова в кустах», — гласила старинная русская пословица.

Евгению Ивановичу хорошо представлялись многочисленные кресты и звезды, которым надлежало украсить мундиры недавних братьев по оружию. Однако его, в случае успеха операции, вероятнее всего, ожидала как раз совсем иная участь.

Генерал Мартынов в безмолвии взирал на своего визави, поглощая кусочки нарезанного мяса, до изнеможения терзая себя вопросом, поверил ли князь Миклош его блефу. Лицо его светлейшего высочества как и прежде не выражало ничего. И все же генералу Мартынову суждено было нынче увидеть игру эмоций на этом забронзовевшем лице.

В тот момент, когда на стол подавали десерт, и адвокат Дембицкий расхваливал блинчатый пирог и ретэш с миндалем, в трапезную с ошалевшим видом вбежал фон Родниц.

— Ваше светлейшее высочество, вас изволит разыскивать его императорское высочество, эрцгерцог Карл! Он ждет у аппарата.

ГЛАВА 25

Пустой кольт — пустые разговоры.

Выстрелы грохнули над головой. Один. Другой. Пуля часового с вышки ударила в борт груженного дровами воза, отламывая длинную узкую щепу. Та встряла в снег чуть в стороне от запястья Барраппы, но он не заметил этого. Проскользнув под задней осью, он в кувырке выкатился из-под своего импровизированного укрытия и, оскальзываясь, побежал куда глаза глядят.

«Стой!» — неслось со стены. Барраппа вспугнутым зайцем отпрыгнул вправо. Это был старый прием, усвоенный им с детства. Подавляющая часть населения Земли — правши, поэтому большинству стреляющих куда удобнее смещать оружие влево, чем вправо. На меткости выстрелов это сказывается весьма значительно, особенно у посредственных стрелков. Барраппа мчал, не жалея ног, вдоль улицы в сторону каких-то мастеровых, остановившихся поглядеть на диковинное зрелище.

— Ишь ты, как побег! — неслось со стороны наблюдателей. Восклицание это было скорее восхищенным, чем негодующим.

В последние десятилетия частенько случалось, что всевозможных злоумышленников «супротив царя и порядка» задерживали как раз такие вот мастеровые. Однако сейчас зевакам как-то неохота было хватать сноровистого беглеца. Одно дело какой-нибудь смертоубивец, метящий бомбой в монарха, и совсем другое — беглец из темницы. Беглых на Руси любили всегда.

— Ишь ты, как драпает! Чисто заяц! — запуская вслед быстроногому арестанту оглушительный свист, закричал кто-то из работяг.

— Стоять! — Наперерез нотеру бросился прохаживающийся у ворот следственного изолятора городовой. Он бежал навстречу Барраппе, на ходу расстегивая кобуру и выхватывая наган. Когда револьвер оказался в руке стража порядка, между ними и сербским капралом оставалось не более двух шагов. В единый миг Петр Длугаш сократил дистанцию и, ухватив прыгающий в руке осанистого усача ствол, рывком повернул его в сторону хозяина оружия. Палец городового рефлекторно нажал на спусковой крючок. Грянул громким, как хлопок бичом, выстрел, и пуля, насквозь пробив левое плечо городового, ударила в стену дома и, отлетев, рикошетом свистнула над головой. Кровь толчком вырвалась из раны, заливая черное сукно шинели.

Барраппа попытался выдернуть наган из рук осевшего, как мешок, городового, но плетеный шнур, крепящий оружие к кобуре, не позволял этого сделать. «Вжик!» — тяжелая винтовочная пуля ударила в снег у самых ног беглеца. Петр Длугаш подхватил стонущего хранителя порядка и, прикрываясь им, как щитом, начал пятиться. Из ворот за ним уже бежали конвоиры, на ходу стараясь перезарядить свои однозарядные берданки. Барраппа поудобнее перехватил трофейный наган, раз за разом начал слать пули в направлении преследователей. Увидев, что дело обретает нешуточный оборот, мастеровые пустились наутек. Тюремные охранники тоже метнулись врассыпную: кто спеша укрыться за афишной тумбой и табачным ларьком, а кто и вовсе отступая к воротам.

Как бы то ни было, Барраппа отлично понимал, что принимать бой пусть с плохо обученными, но значительно более многочисленными силами — бессмысленно и опасно. Мысли о том, что ему надлежит еще свершить, хлестнула сознание беглеца, точно арапник молодого норовистого коня. Бросив поникшего городового с его пустым револьвером, шарахаясь из стороны в сторону, петляя, Барраппа метнулся по улице. У перекрестка, остановив напуганных стрельбой коней, пригнувшись на облучке саней, сидел цыганистого вида троечник[23]. Еще несколько выстрелов раздались вдогон, но беспорядочно палившие стрелки, в отличие от изобретателя винтовки Хирама Бердана, отнюдь не славились меткостью и умением обращаться с оружием. Куда улетели пущенные ими пули, так и осталось загадкой.