Гонщик - Б. Б. Истон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ПОТОМ Я ТЕБЯ УВИДЕЛ. ТЫ КАК-ТО ПРИШЛА НА НАШ УРОК РИСОВАНИЯ И СТАЛА МЕШАТЬ СВОЕЙ МАМЕ ВЕСТИ УРОК. ТЫ БЫЛА ТАКОЙ КРОШЕЧНОЙ, НО ТЫ ВОШЛА В КЛАСС КАК ХОЗЯЙКА, И НА ТЕБЕ БЫЛИ ЯРКО-РОЗОВАЯ МАЙКА И ЗЕЛЕНЫЕ ШОРТЫ. А ВОЛОСЫ БЫЛИ МЕДНЫЕ, ПРЯМО КАК У МИССИС БРЕДЛИ, И Я СРАЗУ ПОНЯЛ, ЧТО ЭТО ТЫ. СЧАСТЛИВАЯ МЕЛКАЯ СУЧКА С ТАКОЙ ХОРОШЕЙ МАМОЙ, КОТОРАЯ РИСУЕТ ВСЕ ЭТИ ДОЛБАНЫЕ СМЕЮЩИЕСЯ РАДУГИ.
ТЫ СКАЗАЛА, ЧТО ТЕБЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ НА ЛАНЧ, И ПОШЛА К МАМИНОМУ СТОЛУ, ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ИХ У НЕЕ В СУМКЕ. МОЯ ПАРТА СТОЯЛА РЯДОМ, И Я ПОГЛЯДЕЛ НА ТЕБЯ САМЫМ ЗЛОБНЫМ ВЗГЛЯДОМ, НО ТЫ ПРОСТО УЛЫБНУЛАСЬ МНЕ. ТЕБЕ БЫЛО, НАВЕРНО, ЛЕТ ШЕСТЬ, И, КОГДА ТЫ УЛЫБАЛАСЬ, У ТЕБЯ НЕ БЫЛО ДВУХ ПЕРЕДНИХ ЗУБОВ. ТЫ БЫЛА САМЫМ МИЛЫМ СУЩЕСТВОМ, КАКОЕ Я ВИДЕЛ.
ТЫ ПОГЛЯДЕЛА НА РИСУНОК НА МОЕЙ ПАРТЕ И СКАЗАЛА: «МНЕ НЬЯВИТСЯ ТВОЙ ДЬАКОН».
И В ТУ САМУЮ МИНУТУ, КАК ТЫ УЛЫБНУЛАСЬ МНЕ И СКАЗАЛА, ЧТО ТЕБЕ НРАВИТСЯ МОЙ ДРАКОН, Я ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО Я СЧАСТЛИВ. МНЕ ЗАХОТЕЛОСЬ УКРАСТЬ ТЕБЯ. НО ВМЕСТО ЭТОГО Я УКРАЛ С ДОСКИ ОДИН ИЗ ТВОИХ РИСУНКОВ.
Я НЕ ПОМНЮ, ЧТОБЫ СНОВА БЫЛ СЧАСТЛИВ ДО ТОГО, КАК НАШЕЛ ТЕБЯ, БЛЮЮЩЕЙ В ДОЛБАНОМ ПРОХОДЕ ВОЗЛЕ МОЕЙ РАБОТЫ. ТЫ БЫЛА ПОЧТИ В ОТКЛЮЧКЕ, НО УЛЫБНУЛАСЬ, ПОПРОСИЛА ПОКАЗАТЬ МОИ РИСУНКИ И СКАЗАЛА, ЧТО ОНИ ТЕБЕ НРАВЯТСЯ.
У ТЕБЯ НЕ БЫЛО НИКАКИХ ШАНСОВ, ПАНК. ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА СТАТЬ МОЕЙ. ТЫ ПРОСТО ЭТОГО НЕ ЗНАЛА.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
РЫЦАРЬ
P.S. ТЫ – ЕДИНСТВЕННОЕ ЧЕРТОВО СУЩЕСТВО НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ, КТО МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ГОВОРИТЬ О МОЕМ СРАНОМ ДЕТСТВЕ. ИЗ ТЕБЯ И ПРАВДА ПОЛУЧИТСЯ ОТЛИЧНЫЙ МОЗГОПРАВ.
19 марта 1999
Дорогой Рыцарь,
Не могу поверить, что ты все это помнишь! И знаешь, ты слишком милый для козла. Не бойся, я никому не расскажу.
А ты больше совсем не рисуешь драконов? Меняю солнышко с улыбкой и радугу на клевого огнедышащего дракона.
Надеюсь, ты в порядке. Береги себя.
С любовью,
Биби
P.S. Мой любимый черепашка-ниндзя – Микеланджело. Он был умный и любил пиццу.
Глава 35
2 АПРЕЛЯ 1999
ДОРОГАЯ БИБИ,
Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ. ЭТО ЗДОРОВО, НО ЭТО НЕ МОЖЕТ, КАК ПО ВОЛШЕБСТВУ, ИСПРАВИТЬ ВСЕ ДЕРЬМО. МОЖЕТ БЫТЬ, ТЕБЕ, МОЖЕТ БЫТЬ, КОМУ-ТО, У КОГО БЫЛИ МАМА И ПАПА, КОМУ ГОВОРИЛИ, ЧТО ОН ОСОБЕННЫЙ, ДУЛИ В ЖОПУ И ВЕШАЛИ ИХ РИСУНКИ НА ДОСКУ, И НЕВАЖНО, БЫЛИ ОНИ ТАК УЖ ХОРОШИ ИЛИ НЕТ, НО ДЛЯ МЕНЯ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В ЧЕРТОВО ДЕТСТВО – НЕ ВАРИАНТ, ПОТОМУ ЧТО ТОТ МЕЛКИЙ ЗАСРАНЕЦ НЕ ВЫЖИЛ. ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО РЫЦАРЬ, А ОН НЕ ЛЮБИТ РИСОВАТЬ ДОЛБАНЫХ ДРАКОНОВ.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
РЫЦАРЬГлава 36
«Биби, писай и уходи. Писай и иди, на хрен, домой».
«Может, стоит выпить еще немного пива».
«Нет! Это кино закончено. Ты подписала все приглашения на выпускной. И уже девять сорок пять. Если ты начнешь квасить пиво, ты кончишь траханьем с Харли, а если ты будешь трахать Харли, то точно опоздаешь домой, а если ты опоздаешь хотя бы еще один чертов раз, ты на месяц останешься без машины, а если ты останешься без машины, твоя жизнь в ее теперешнем виде закончится».
«Ты права. Мне надо просто выйти, попрощаться с Харли, взять приглашения и поехать домой».
«И никакого пива?»
«Никакого пива».
«И никакой травки?»
«Никакой травки».
«И никакого секса?»
«Нет. Никакого. Не на моем дежурстве».
– Эй, леди, – раздался сквозь тонкую стенку ванной голос Харли. – Хочешь опрокинуть стаканчик?
– А то! – крикнула я в ответ, поднимаясь и застегивая черные джинсы в обтяжку.
«А что такого? – огрызнулась я сама на себя. – Ты не сказала – никакой текилы».
Я повернулась, чтобы спустить унитаз, но тут же застыла в ужасе, краем глаза заметив в углу душа черного тарантула. Подавившись воплем, я уже собралась прибить его мусорным ведром, когда осознала, что он был не живым. По крайней мере, уже. Присмотревшись, я поняла, что этот волосатый кошмар был просто… волосами.
«Длинными».
«Черными».
Волосами.
Мои щеки и уши быстро залились жаром. Кожа запылала, а сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди.
«Женщина. Которая определенно не я. Была голой. В этом душе».
«Господи, Биби. Расслабься. Это, возможно, одна из их сестер. У них же, типа, четыре сестры? Ну, или соседка, у которой забилась сливная труба. Или какой-нибудь длинноволосый парень с работы, мало ли. В чем проблема?»
Пока я пялилась в зеркало, уговаривая саму себя и ожидая, что мое лицо снова станет нормального, а не красно-пятнистого цвета, я совершенно четко увидела, в чем, блин, была проблема.
Схватив это холодное, твердое доказательство обеими трясущимися руками, я вышла на тропу войны и в гостиную. «Что это за херня?» – завопила я на Харли, который, голый по пояс, валялся на диване, переключая пультом каналы и прихлебывая текилу прямо из бутылки. Рядом с ним на кофейном столике стояла полная до краев рюмка – полагаю, для меня.
– В смысле? – спросил Харли, выключая звук и отводя глаза от огромного светящегося экрана.
– Вот это! – прошипела я, вытягивая перед собой два сжатых кулака: в одном – клок черных волос, а в другом – лиловая зубная щетка.
В этой странно освещенной комнате я не могла разглядеть выражения лица Харли. Сзади на
