Однажды в СССР - Андрей Михайлович Марченко

– Этот прогулочный…

И, едва Данилин выдохнул, Вика добавила – словно ударила следователя под дых.

– А тот, что вон появился – с Ейска, наверное, идет!

– Телефон. Мне срочно нужен телефон.

–

В опустевшем профилактории, располагающемся на склоне кручи, нашелся телефон, из которого Данилин позвонил Легушеву. Пока ожидал прибытия подкрепления, сходил на пристань. Наихудшие подозрения подтвердились – на узком пирсе и примыкающей территории милиции не было и близко.

Даже раньше Легушева примчался Кочура. Затем прикатила милиция. К тому времени Вика уже была отправлена домой на такси.

– Он просто купил билет в кассе на берегу – на него никто внимания не обратил, пояснил Данилин. – Прогулочный катер принадлежит не пароходству, а водной станции завода. Про него, естественно, все забыли.

Волна лениво шевелила песок на морском берегу. Запоздалые купальщики поглядывали на оживление, которое происходило на понтоне. Приплывший из Ейска теплоход задержали. Прибыл другой теплоход, катавший отдыхающих к Пещаному пляжу, высадил пассажиров, погасил в салоне свет. И, включив сирену, отчалил, ушел в сгущающиеся сумерки.

Опросили экипаж. Один матрос действительно припомнил подходящего под описание мужчину, который пересек море позавчера. С ним была вроде бы женщина, но ее матрос едва помнил: глаза беглянки были скрыты огромными очками в толстой пластмассовой оправе, а волосы – тонким платком.

У капитана нашлась карта, кою разложили тут же, в салоне.

– До Ейска – четыре часа ходу. Оттуда до узлового Тихорецка – два часа на автобусе, – заключил Данилин. – А оттуда полдня езды, скажем, до Волгограда, где огромный вокзал, все направления и никто Лефтерова там не ищет. У него уже форы два дня, он мог отъехать на полторы тысячи километров в любую сторону. Надо объявлять во всесоюзный розыск! Теперь их масштабы больше – им нужно скрыться в СССР. Поэтому портреты во все аэропорты, на все аэродромы где хотя бы «кукурузник» имеется.

–

Не дожидаясь утра, принялись проверять медицинских работников. В Стране Советов текучесть их была небольшой, поскольку везде им предлагалось приблизительно одно и то же. Довольно быстро список подозреваемых медиков сузился сперва до трех, а потом и до одного человека. Была это, разумеется, Валентина. Уволилась она без обязательной отработки – ей, якобы, требовалось срочно выезжать. Что еще более важно – под описание она подходила четко.

Разумеется, были опрошены сослуживцы, но с тем же ничтожным результатом, что и на заводе. У Валентины, как и у Аркаши, вдруг не оказалось близких друзей. Биография же девушки отличалась краткостью. Практически выросла в больнице, с детства небрезглива – куда ей идти, кроме как в санитарки?.. Вике удалось избежать допроса, поскольку работали они с Валькой в разных отделениях. А их дружбу никто особо и не замечал –девчата общались по работе, а дружили больше вне службы,

Следствие отработало дальше – явилось на поселок с обыском. С удивлением Карпеко узнал, что Валентина жила совсем недалеко, и они наверняка встречались в магазине, по дороге на работу.

В сарае нашли велосипед, банку с отпечатками пальцев Аркадия.

Бабка была единственной родственницей Валентины.

Узнав, что Валька сбежала с грабителем, старушка запоздало зауважала внучку, и своими показаниями, греша на память, стала по три раза в день вводить сыщиков в заблуждение.

На этом следствие в Жданове достигло своей мертвой точки.

–

Валька, скрашивая безделье в пути, читала «Пересадку жизненно важных органов в эксперименте» Демихова, купленную по случаю на блошином рынке. А когда девушку никто не видел из посторонних – доставала самоучитель английского языка.

В воображении Лефтерова перспективы были куда скромнее.

Какие бы знания пригодились бы в камере смертников? – размышлял он. – Библия?.. Так вокруг страна Советов – здесь библию не купишь.

Аркадий помнил, что у его бабушки имелась всего одна книга, кажется Псалтирь, напечатанный неизвестным для мальчика алфавитом. Бабка порой облачалась в свой любимый черный платок и, наводя на детей трепет, читала книгу голосом заговорщика. Незнакомые слова звучали как заклинание.

После смерти бабушки книга куда-то делась: не то положили в гроб, не то забрали товарки, кои в последний путь обряжали старуху.

Потому Аркадий читал центральные газеты, кои распахивал с предвкушением катастрофы – он ожидал словно в каком-то иностранном кино увидеть свой портрет на первой странице. Однако передовицы обычно иллюстрировали портретами кремлевских старцев, передовиков, знатных хлеборобов, кои по сезону были в чести. Об ограблении не было и маленькой заметки где-то внизу последнего листа. Очевидно, что их искали молчаливо. Аркадий и мысли не допускал, что о них забыли. Он чувствовал: родина помнит, родина знает.

Также рассуждала и Валентина, но ее мысли были более предметны. Она думала, как уйти от преследования. Быть может, следовало все же залечь, скажем, где-то в Астрахани. Снять комнату на берегу моря, изображать отдыхающих, отсидеться, пока не уляжется… Но уляжется ли?

Имелось такое ощущение, что остановиться – ошибка.

Валька покупала бы билеты только в плацкартные или общие вагоны, где проще было затеряться. Но от усталости и нервного истощения Аркадий стал разговорчив во сне, и требовалось скрыть его болтовню от чужих ушей.

Аркадию снился Пашка – как обычно веселый и задиристый, но с дыркой во лбу. Еще снилось преследование. Погони шли обычно по улицам Жданова, и в них ноги становились непослушными, а воздух вязким как кисель.

Но чаще снилась мама: то дома, то на кладбище. Говорила, что соскучилась, звала…

Открыв глаза, Аркадий часто не мог понять – проснулся ли он. А если этот кошмар наяву – где он, куда несется этот поезд?

– Куда мы едем? – спросил он, продирая глаза, у Вальки.

– Ты был рядом, когда мы покупали билет, – напомнила та.

– Нет, куда мы должны приехать вообще?..

– Я еще пока не знаю, – сказала девушка, переворачивая страницу.

Чтение, меж тем, давалось с трудом. В голове кружили мысли: в самом деле, что делать, куда ехать после того, как…

Отложив книгу, она взглянула на часы: следовало переодеваться. Она стянула рубашку, обнажив свою ничем не стесненную грудь. Она чуть заметно подрагивала в такт с движениями поезда. Бордовые пирамидки сосков венчали это чудо природы.

Аркадий отвел взгляд, сделав вид, что его больше интересует то, что творится за окном.

– Ну что же ты… – сказала с укором Валентина. – Смотри. Тебе же нравится. От меня не убудет, а тебе приятно.

Парень не ответил, сделал вид, что не расслышал. Валентина пожала плечами и принялась наводить красоту, так и не удосужившись прикрыть свою полунаготу. Из дамского