Мила Хант - Эли Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ты здесь делаешь?! Совсем с катушек слетела?! Не видишь, какой свет? Вали отсюда!
Она не отвечает. Ей тоже хочется спросить его, что он делает здесь, в своей ржавой развалюхе, посреди грязной окраины, откуда он никогда не высовывал носа и откуда точно никогда не выберется, даже если будет до конца жизни вкалывать круглые сутки без выходных. Хочется спросить, чувствует ли он себя годным хоть на что-нибудь.
Тип возвращается за руль. Она продолжает стоять в метре от капота. Он нервничает. Она наблюдает, как он голосит за лобовым стеклом. Сзади сигналят другие машины, на перекрёстке уже образовалась пробка. Женщина в соседней тачке опускает боковое стекло и что-то кричит ей. Она слышит лишь обрывки слов, всё перекрывают рёв моторов и шум дождя.
Она переводит взгляд с одного водителя на другого. Безжизненные, словно посыпанные пылью лица. Потом снова смотрит на первого типа, который дошёл уже до белого каления и непрерывно давит на клаксон. Вернулся бы ты к себе и отрубился… – думает она. – Спи, спи, сон лучше этой чёртовой реальности…
Человек в тачке неожиданно затыкается. Откидывается на спинку сиденья и медленно закрывает глаза. Руки соскальзывают с руля, голова падает на грудь. Заинтригованная, она обходит машину и заглядывает в приоткрытое боковое окно. Живот водилы мерно поднимается и опускается. Она испуганно отступает. Он… спит! Снова загорается красный. Из соседней машины выскакивает женщина и подбегает к ним.
– Нет, это невероятно! Мы что, проторчим тут всё утро? Людям вообще-то на работу надо, а они…
Женщина не заканчивает фразу. Её взгляд падает на похрапывающего водителя.
Потом она в изумлении смотрит на девушку. Та наконец убирается с дороги. Петляя между стоящими автомобилями, доходит до входа в парк. Оборачивается. Машинам опять зелёный. Старый пикап не двигается с места. Женщина барабанит в стекло, чтобы разбудить уснувшего мужчину. Из других машин выскакивают люди. Крики, истошный визг клаксонов. Какое-то время она недоуменно созерцает эту странную сцену, потом устремляет взгляд на зелень парка. Раздумывает ещё пару секунд, трясёт головой и вставляет обратно наушники. Она собирается продолжать пробежку. Забыть то, что случилось. То, чего она совершенно не понимает. И даже не уверена уже, что оно произошло с ней на самом деле. Она прибавляет звук. Но голос перекрывает музыку. Голос, идущий не из наушников. Она оглядывается.
На неё пристально смотрит девушка, примерно одних с ней лет. Чуть пониже ростом, подтянутая, тёмные растрёпанные кудри, пирсинг по всему правому уху и в верхней губе. Они, кажется, не знакомы. Девушка произносит несколько слов. Но она не слышит.
Она бросает взгляд на дорогу, где всё ещё стоят машины. Потом – снова на девушку, неподвижно застывшую перед ней. И вынимает наушники.
51
Я узнала бы её из тысячи. Ещё несколько секунд я разглядываю это лицо, балансируя между воспоминаниями о Демосе и реальностью, в которой нахожусь здесь и сейчас, на грязной аллее этого парка, среди чахлых деревьев. У неё в ушах больше не грохочет музыка. Она кивает, приглашая меня говорить. Я повторяю:
– Ты близнец Сины, так?
Она молча смотрит на меня. Если у неё такой же характер, как у сестры, в моих интересах её не злить. Я вспоминаю крепкое рукопожатие Сины, когда Конни нас познакомил, и стычку с Блейком. Несколько дней, проведённых в виртуальном мире, созданном С., впечатались в память глубже, чем всё, что я пережила за предшествующие годы.
Сдвинув брови, она оглядывает меня с головы до ног.
– Нет, я не «близнец Сины». У меня вообще нет близнеца.
Я теряюсь. Не знаю, что ещё сказать, о чём спросить. Это точная копия Сины. И адрес с флешки доктора С. совпадает с адресом этой девушки, за которой я шла от самого её дома. Я обескураженно вздыхаю. Блуждаю взглядом по парку, потом по небу, словно ожидая помощи от этих голых деревьев и угрожающих облаков. Девушка продолжает молча рассматривать меня, и я отступаю, давая ей дорогу. Киваю и поворачиваюсь, чтобы уйти. И тут она произносит:
– Сина – это я.
Я оглядываюсь. Её ответ, с одной стороны, приносит облегчение, с другой – ещё сильнее сбивает с толку. Сина подходит к скамейке и как ни в чём не бывало начинает делать упражнения на растяжку. Но я отлично вижу, что она заинтригована не меньше моего, и решаю воспользоваться этим.
– Моё лицо тебе ничего не напоминает?
– Нет.
– У тебя есть сестра?
– Нет. Ни близнеца, никого. Я единственный ребёнок. А что?
Она смотрит на меня тяжёлым повелительным взглядом. Я вздыхаю. Ситуация просто выворачивает мозг.
– У тебя есть немного времени? Я должна тебе рассказать историю. Очень непростую. Да чего уж там – совершенно безумную…
Сина склоняет голову набок. Только бы согласилась! Наконец она садится на скамейку, проворчав:
– Сегодня точно мой день. Предупреждаю – через пять минут я уйду.
Двадцать минут? Тридцать? Не знаю, сколько времени я говорила. Но Сина никуда не ушла. Она ничего не спрашивала, только слушала, глядя вдаль. И сейчас, когда я закончила, между нами повисло тягостное молчание. Я не могу прочитать ничего на этом суровом лице. И когда я перестаю ждать ответа, раздаётся её хриплый голос:
– Тебе уже говорили, что ты больная на всю голову и что тебе надо лечиться?
– Если ты не поверила, почему не остановила раньше?
– Это настолько безумно, что заслуживало того, чтобы добраться до конца.
– Послушай…
– Но мне хочется поверить тебе, – перебивает Сина.
Я удивлённо взираю на неё. Она выпрямляется и смотрит на меня.
– Конечно, это полный бред. И, по уму, я должна скрутить тебя и отвести в ближайшую психбольницу… Но я хочу тебе верить! Из-за той истории на дороге, – добавляет Сина, понизив голос.
– Но чтобы быть уверенной, тебе нужны другие доказательства?
Сина бросает на меня презрительный взгляд. Я пользуюсь визуальным контактом. Она вскакивает и, обезумев, вопит:
– Что ты делаешь? Что ты со мной делаешь?
Я не отвечаю. Я вошла в её мозг. Сина приседает, потом ложится на спину, прямо на гравий. Дождь сыплется на её лицо, тело, руки. Она лихорадочно трясёт головой.
– Нет! Нет… перестань!
Я ослабляю хватку, и Сина взвивается вверх, как отпущенная пружина.
