Блюз белого вампира - Эндрю Фокс

— Эй, Джулс! Посветика вон туда, вниз. Кажется, мы нашли то, что подойдет мне больше, чем фартук из буфета.

Джулс направил луч света в пустое пространство перед первым рядом, оставленное при строительстве для живого оркестра. Вдоль всей этой площадки стояли длинные переносные стойки для одежды, а на них висели костюмы, очевидно, для театрального представления или мюзикла. Джулс заметил, что на передней части сцены прикреплен какой-то плакат. Он спустился по ступеням в зал и прочел надпись.

— Эй, Дудл! Гляди-ка, что тут написано: «Юбилей самого любимого мюзикла Америки — „Поющие под дождем“ — 45 лет на экране». Похоже, тут одновременно с фильмом собираются устроить настоящее представление.

Дудлбаг уже самозабвенно рылся в рядах костюмов.

— Боже мой, что за прелесть! Они просто великолепны! Гляди, тут наряды из разных музыкальных номеров. Сейчас посмотрим… Вот костюмы из «Будь смешным», вот из «Доброго утра», и вот, разумеется, из «Песни под дождем». Господи, чудо-то какое! Это один самых любимых моих фильмов. Дебби Рейнолдс там просто несравненна!

Джулс наблюдал за воодушевлением друга недовольно. Если того не остановить вовремя, примерка будет продолжаться до самого рассвета.

— Давай быстрее, а? Выбери уже что-нибудь одно.

— О-о-о… Ты только погляди, какое прелестное платье! — пропел Дудлбаг, проведя руками по мягкому белому шифону и, очевидно, не расслышав ни слова из того, что сказал Джулс. — Мне кажется, на Сид Чаррис было точно такое же в номере «Балет Бродвея»…

Джулс покорно вздохнул.

— Ну ладно, черт с тобой. Развлекайся сколько влезет. Ты сегодня честно заработал небольшой праздник. Кроме того, не знаю, поверишь или нет, так я ведь этот фильм тоже люблю.

— Правда? А я думал, ты предпочитаешь гангстерские фильмы с Джимми Кэгни.

— Вообще-то да. Дело в том, что когда «Поющие под дождем» впервые на экран вышли, у нас с Мо очередной разлад случился. Мне всегда нравился Джин Келли. Девушки тогда говорили, что я сильно похож на него, только повыше ростом и танцевать совсем не умею. Так вот я тогда подумал, что неплохо бы сходить на какой-нибудь веселый, легкий мюзикл, чтобы малость настроение поднять. Ну и пошел на «Поющих». Как раз сюда, в этот кинотеатр. И мне понравилось. Я смотрел фильм и все время представлял, будто Джин Келли — это я, а Дебби Рейнолдс — Морин. Черт возьми, я ходил на него раз пятнадцать, не меньше. Иногда, когда хотел ось более… более пикантных ощущений, воображал, будто Морин — это не Дебби Рейнолдс, а Сид Чаррис.

Дудлбаг застегнул последнюю пуговицу на желто-зеленой копии одного из летних платьев Дебби Рейнольдс и расправил на бедрах хлопчатобумажную ткань.

— Ну наконец-то. Опять чувствую себя человеком. — Он вздернул голову и чуть искоса поглядел на друга. — Знаешь что? Я совсем не удивлюсь, если постгипнотический транс очень благотворно отразился на твоих навыках множественной трансформации. Не хочешь проверить, прав я или нет?

Джулс оглянулся вокруг.

— Прямо тут, что ли?

— Разумеется. Свободного места здесь предостаточно. Времени сейчас только без пятнадцати три, в отель ехать еще рано — мы ведь хотели повременить немного, чтобы полиция успокоилась. К тому же я просто умираю от любопытства. Ты вылечил собственные раны, а это могло здорово повысить твое мастерство. Думаю, ты перескочил через несколько недель обучения. А может, и через несколько месяцев!

— Э-э… не знаю я, — сказал Джулс, глядя себе на ноги и едва заметно переступая с места на место. — Уж больно ночь была тяжелая. Устал как собака. Да и пол тут какой-то липкий. Во всех старых кинотеатрах почему-то всегда такие полы делали… Вдруг вся эта клейкая грязь в мою слизнематерию впитается, и покроюсь потом огромными прыщами или чем похуже…

Дудлбага, судя по всему, доводы Джулса совершенно не впечатлили. Он уперся кулаками в бедра и покачал головой.

— Отговорки, сплошные отговорки… Пойми, очень важно, чтобы ты попробовал свои силы именно сейчас, пока действие гипноза не ослабло.

— Ну, не знаю…

— Послушай, не исключено, что это последняя возможность обеспечить твою победу. Другой может никогда больше не появиться. Я не в состоянии торчать тут вечно, Джулс. Дома у меня есть свои обязательства. Даже если бы я мог находиться здесь вечно и постоянно помогать тебе, я не стал бы этого делать. Это неправильно, понимаешь? Пора летать в одиночку.

— Нет грешникам покоя, — пробормотал Джулс себе под нос, стоя на сцене возле огромного киноэкрана. Потом выбросил из головы все лишнее и произнес чудесные слова: — Железная дорога.

Мгновение спустя его разум стал чист как прозрачное стекло. Биология, физика тела — теперь все происходило бессознательно. В летучую мышь он превратился так легко, как никогда прежде. Вот только, к огромному его разочарованию, мышь эта оказалась столь же грузной и неподъемной, какой была все последние двадцать лет или около того. Едва почувствовав, что мышь его сделана основательно, Джулс попытался мысленно соединиться с излишками протоматерии. Он мягко ее втянул. Сделать волка оказалось легче, чем наполнить ведро из пожарного шланга.

Зрительный зал захлестнуло аплодисментами. Хотя хлопал один только Дудлбаг, Джулсу с его двумя парами сверхчувствительных ушей показалось, будто ансамбль «Рокетте» в полном составе грянул у него над головой чечетку.

— О, Джулс! У тебя получилось! Я знал, что ты сможешь! Знал!

Это случилось так просто, быстро и безболезненно, что двум ипостасям Джулса понадобилось несколько секунд, чтобы взять в толк все произошедшее. Волк и летучая мышь уставились друг на друга, почти не веря собственным глазам. Он видел себя, видел, что видит себя, и видел, как видит, что видит себя. Это было очень странно! Как в зеркальной комнате с бесконечными отражениями себя самого.

Джулсу-волку нестерпимо захотелось как следует понюхать Джулса-мышь. Как это было удивительно! Джулс-волк внимательно заглянул Джулсу-мыши в его черные глазки-бусинки и восхитился тем, сколько в них светилось ума и очарования. «Ну и пускай парнишка малость круглее, чем надо, — рассуждал он про себя. — Зато поглядите только на размах его крыльев!»

Джулс — летучая мышь, увидев собрата, замер от не меньшего восторга. «Какая у него благородная осанка! И какой он очаровательный! Неудивительно, что та псина в Батон-Руже передо мной не устояла!»

Джулс-волк, обнюхивая Джулса — летучую мышь, слегка коснулся его носом. Последовала петля обратной чувственной связи — он прикоснулся к прикосновению прикосновения к прикосновению… и так до бесконечности. Оба его мозга не выдержали перегрузки. Мысли у Джулса разбежались в разные стороны, и два его тела сначала оказались на полу двумя лужами протоматерии, а потом скрылись в плотном облаке тумана.

— О-о-о че-е-ерт… — промычал он, снова обретя человеческий облик и растянувшись на полу лицом вниз. Его левая щека основательно приклеилась к липкой поверхности, и Джулс гадливо скривился. — Что случилось? Я ведь так хорошо справлялся…

— Не волнуйся. У тебя все превосходно получается. Прямой телесный контакт между двумя телами с одним общим сознанием — на первых порах это любого сбивает с толку.

Со второй попытки, прежде чем потерять концентрацию, Джулсу удалось продержаться в телах летучей мыши и волка около пяти минут. В третий раз он пробыл девять с половиной минут в облике трех летучих мышей и очутился на полу не столько от недостатка сосредоточенности, сколько из-за усталости.

Тренировка закончилась. Сидя в одном из кресел и отираясь от пота и грязи, Джулс решил все-таки задать тот вопрос, который занимал его с самой первой ночи, как они с Дудлбагом приступили к обучению.

— Слушай, Дудл. Вот объясни мне, почему даже сегодня, даже с этими твоими постгипнотическими штучками-дрючками, все мои волки и летучие мыши остаются такими жирными? Я ведь до сих пор не в состоянии хотя бы на пару сантиметров от пола оторваться. Чертово брюхо держит меня как якорь! Почему так происходит, а? То есть, конечно, несколько тел одновременно — это классно и все такое. Не пойми меня неправильно. Но если все мои тела будут такими жирными и неповоротливыми, как я сам, то какой в этом смысл? В драке это пригодится не больше, чем жонглирование восемью луковицами одновременно.

Дудлбаг задумчиво поджал губы.

— По правде сказать, я не раз задавал себе тот же вопрос. Не думаю, что все созданные тобой тела непременно должны быть полными и нерасторопными. Скорее всего ты делаешь их такими по привычке. Думаю, что когда-то очень давно ты привык к мысли, что Джулс Дюшон тучен и нескладен, и смирился с этим. Брюхо твоего волка волочется по земле оттого, что ты сам уверен, будто так и должно быть. Ты считаешь, что твоя летучая мышь не в состоянии подняться в воздух, и поэтому она не летает.