Время — московское! - Александр Зорич

Но аварией нашего утилизатора квота невезения на тот день была исчерпана. Молитвы отца Василия возымели свое действие и дальше все шло сравнительно гладко.

Из Х-матрицы явился ко свету пропащий «Геродот». Это было как нельзя кстати. Согласно плану, его флуггеры должны были сбить все клонские спутники, а взамен развесить наши.

Истребители с «Ксенофонта», достигнув плотных слоев атмосферы, подтвердили, что в воздушном пространстве активность противника — нулевая.

Нам удалось повторить 9 января в миниатюре. Тогда клоны застали врасплох базы Объединенных Наций в Синапском поясе, теперь же наши Х-крейсера, практически не встретив сопротивления, быстро подавили ключевые объекты противокосмической обороны и создали предпосылки для высадки десанта. Такому обороту дел удивляться не приходилось: где-где, а в районе Глагола нашего нападения конкордианские адмиралы ожидать никак не могли, поскольку были твердо уверены, что координаты планетной системы русскому Генштабу неизвестны.

— Да, Саша, насчет Котла, — накомандовавшись всласть, Велинич возвратился ко мне. — Ты мне вот на какой вопрос ответь: опасно пролетать над этой штукой в космосе или нет?

— И снова же: не могу знать, Валентин Олегович!

— Ну консультант, ну светлый умище! «Не бывал», «не видал», «не могу знать»…

— А я, Валентин Олегович, еще в Городе Полковников этот вопрос ставил со всей прямотой! Относительно целесообразного использования навыков лейтенанта Александра Пушкина, то есть себя! И, если помните, рапорт писал о зачислении в летный состав «Ксенофонта»! Я же пилот! Мне, думаете, очень приятно знать, что мои коллеги на «Орланах» сейчас Гургсар причесывают, а я тут перед вами из-за своей некомпетентности краснею…

— Не кипятись, Саша, причешешь еще, — вмешался в наш разговор Колесников, отходя от флагманской консоли. — С тем, что ты пилот и герой, никто не спорит. Но отпускать тебя сейчас в боевые вылеты мы не можем — слишком риск велик. Ты ведь у нас теперь ОВТ.

ОВТ означает «очень важный товарищ» и к людям обычно не применяется. На военном жаргоне аббревиатурой ОВТ обозначают особо ценные и притом уязвимые объекты конвоирования — скажем, люксогеновые танкеры. «Встретить ОВТ «Корсунь» там-то», — довольно типичная директива для тяжелых истребителей. «ОВТ принят на седьмую площадку», — из переговоров диспетчеров космодрома.

— Вот-вот, — согласился каперанг. — Ладно, Саша, раз ты знать не можешь, примем в качестве вводной, что опасно… Володя! — обратился он Мормулю. — Передай этому матерщиннику Торпилину на «Дьяконов» депешу такого содержания: «Выполнять маневр сближения так, чтобы не входить в воображаемую проекцию Котла на плюс бесконечность. При условии, что проецирование выполняется источником света, размещенным в центре Глагола». Так и передай, лысый корень, а слова «конус» не говори! Пусть голову поломает-то над нормальными русскими понятиями! После Восемьсот Первого по-уставному докладывать совсем разучился! Покоритель четвертого измерения желторожий, кха-кха-кха…

Последнее было, конечно, формулой дружеского одобрения: на Х-крейсерах все ветераны — «желторожие».

— Не нравится мне эта штука — жуть, — пояснил Велинич, указав на Котел.

Колесников кивнул:

— Да, прямо первый круг ада какой-то…

— Лимб, — согласился я.

— Что? — не понял Велинич.

— У Данте. Первый круг ада называется Лимб.

— О! А говоришь, ничего не знаешь! А второй?

— А второй не помню.

— Нет, все-таки хреновый из тебя, Сашка, консультант, даже про ад ничего разъяснить толком не можешь… Да не дуйся ты, дядька Велинич шутит!

Через двадцать минут «Дьяконов» и «Ксенофонт» сблизились, заняли общую орбиту и приступили к высадке штурмового эшелона десанта.

Через час люди Свасьяна запустили с поверхности Глагола зеленые фоторакеты и продублировали по рации: «Обстановку контролируем полностью. Готовы встречать ОВТ».

А еще через полчаса десантные «Кирасиры» доставили меня, Таню, Двинского и других ученых прямиком на летное поле космодрома Гургсар.

Глава 2

Дневник генерального конструктора

Апрель, 2622 г.

Субмарина противокосмической обораны «Иван Калита»

Планета Грозный, система Секунды

«День Дин месяца Фарвардин, то есть 12 апреля.

Этот роскошный бумажный ежедневник заслуживает того, чтобы рассказать о нем отдельно. Когда я открыл стыковочный шлюз клонского буксира, поток воздуха вынес из недр корабля и швырнул мне прямо в физиономию пухлую книженцию с золотым обрезом. Я и в обычной жизни не особо ловок, а уж в вакуум-скафандре так и вовсе неуклюж. Но ежедневник сам впорхнул мне прямо в руки, так что ловить его не пришлось.

Принадлежал он капитану судна, старшему лейтенанту Нуману Эреди, и был позабыт на борту «Мула» во время поспешного бегства. Пожалуй, можно сказать, что я, как новый, хотя и непрошеный капитан буксира, имею на этот ежедневник некие богоданные права.

Все даты здесь проставлены, само собой, на фарси. Поэтому мне пришлось прибегнуть к услугам «Сигурда», чтобы привести их к родному григорианскому календарю. Этим процессом я так увлекся, что разметил блоки страниц с 1 апреля до 15 июня. А теперь вот сижу и думаю, не поспешил ли я: до 15 июня еще надо дожить…

Сегодня День космонавтики. Русские напомнили.

Для них это большой праздник. Для меня, если вдуматься, тоже. Но в Европе и Южной Америке его так широко не празднуют. И, конечно, никогда не объявляют выходным днем.

Писать я совсем разучился. Но раз уж пообещал — значит, придется.

Полина наделена даром удивительно ясного мышления.

«Ты должен вести дневник. Мы не знаем, что будет завтра. Но сегодня ты должен написать обо всем, что с нами уже случилось», — сказала она.

Выходит, к истории Полина относится куда серьезнее, чем…»

«День Ард месяца Фарвардин, то есть 13 апреля.

Много ты напишешь в День космонавтики, как же.

Вчера к нам в каюту вломилась веселая компания под предводительством самого капитана Бариева и утащила нас на общее застолье.

Пили за Гагарина, за победу, за жен и подруг, за ракеты «Зенит» и за «большие звезды» (русская идиома, означает быстрый карьерный рост офицера). В качестве выпивки выступала, разумеется, самодельная водка из разбавленного спирта, но для Полины нашлась бутылка красного вина без этикетки. В качестве праздничных блюд предлагались: полбанки свиной тушенки, маленький черный хлебец и по апельсину на человека.

Вполне представительное меню для субмарины, которая с 9 января действует в отрыве от своих баз. Как объяснил мне один из пилотов, некто Гандурин, русским транспортным флуггерам за зиму удалось дважды прорвать конкордианскую блокаду Грозного и доставить для субмарин провиант и ракеты. Без этого они полностью утратили бы боевую ценность еще в феврале.

Ну так вот. Коль уж волею Полины на меня возложена роль летописца, честь имею сообщить тебе, мой неведомый читатель, следующее.

Меня зовут Роланд Эстерсон, мне 43 года. Я родился, рос и учился в Швеции. Выучился на аэрокосмического инженера. Заключил контракт с концерном «Дитерхази и Родригес» (Южноамериканская Директория). Работал в Патагонии. Затем — на научно-производственной базе «Боливар» (Церера, Солнечная система).

Дело моей жизни — «Дюрандаль», первый в мире истребитель с генератором защитного поля.

Если будет время, я напишу о мотивах своего бегства из концерна «Дитерхази и Родригес» подробнее. Пока что лишь голые факты.

В октябре 2621 года я угнал экспериментальный образец истребителя «Дюрандаль» и совершил вооруженный захват магистрального контейнеровоза «Фрэнсис Бэкон». Со мной был один немолодой поляк, тоже инженер, некто Станислав Пес. Силой оружия мы принудили экипаж «Бэкона» доставить нас на орбиту планеты Фелиция (система Львиный Зев).

«Дюрандаль» я утопил при посадке на Фелицию. Станислав Пес погиб вместе с флуггером, а я некоторое время вел жизнь Робинзона.

Все самое интересное в моей жизни случилось после встречи с госпожой Полиной Пушкиной… Но, я чувствую, такими темпами я никогда не перейду к главному, а именно к нашему отлету с Фелиции. Черт знает что такое! Что в начале писать, что потом?! У меня одна-единственная, самая что ни на есть частная история — и то не ясно, как ее изложить.

Как только эти античные римляне писали свои «Анналы» и «Всеобщие истории»?»

«День Асман месяца Фарвардин, то есть 15 апреля.

Мы продолжаем движение на юг.

Сорок узлов — впечатляющая скорость, если учитывать, что «Иван Калита» держит ее на глубине девятьсот метров.

Это значит, что уже через пять дней мы прибудем к берегам Южного полярного континента Грозного. Его здесь называют без затей: Антарктида.