Золотой век предательства. Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

Ёкай вдруг задрал голову и замер. В следующий миг он юркнул под дом и свою тяжёлую ношу утащил с собой. Ямада весь подобрался: что мог увидеть дух в ночном небе? Почему это так его напугало?

Ответ не заставил себя долго ждать. По земле быстро промелькнула чья-то огромная крылатая тень – Ямаде даже показалось, что он услышал, как шелестели перья на ветру, – а потом во дворе всё стихло.

Горо поспешил плотно задвинуть сёдзи и на всякий случай отойти от них подальше, чтобы крылатый пришелец ненароком не учуял его. Такая тень могла принадлежать только тэнгу, могущественному демону лесов и гор с ястребиными крыльями и острым клювом. Похоже, тот ящероподобный ёкай осмелился украсть что-то у самих хозяев леса, и теперь решил скрываться здесь, под крылышком дзасики-вараси. Защита домового духа могла на какое-то время удержать тэнгу, но они не успокоятся, пока не отомстят или не вернут украденное.

Ямада снова лёг и постарался отогнать от себя все мысли. Влезать в дела ёкай он не намеревался до тех пор, пока они не вредят и не мешают жить людям. А сейчас следовало подумать об отдыхе, чтобы к утру восстановить хотя бы часть сил. Хотя усталость уже не была столь всепоглощающей, но всё равно не мешало бы остаток ночи провести во сне, а не в тяжёлых раздумьях.

Но желанию Ямады не суждено было сбыться. До самого утра его одолевали тревожные видения, в которых мелькали злые тёмные глаза тэнгу, шуршали крылья и раздавался чей-то низкий и хриплый смех…

Ёритомо Окумура

Никогда прежде дорога до дома не казалась градоправителю Ганрю столь длинной и тягостной. Мерный цокот копыт лошади, запряжённой в крытый экипаж, не укачивал Окумуру, как обычно, но становился лишь фоном для тяжёлых раздумий. Владыка Свидетель, сегодняшний вечер оказался одним из самых суматошных на памяти градоправителя!

До последнего Окумура бегал за Ооно и полицейскими, которые опрашивали ещё не разошедшихся зевак и тех, кто жил в окрестностях святилища Поющих Сверчков. Ооно не желал обсуждать завтрашний план действий касательно балагана до тех пор, пока не разберётся с делами на месте преступления, а Окумура не хотел уезжать, не переговорив с ним и не убедившись, что тайная полиция всё же будет на его стороне и больше не станет искать виновных там, где их не было и быть не могло. Знал бы Итиро, от чего Окумура сегодня уберёг его дочь…

Свой любимый расшитый платок градоправитель где-то потерял, и потому утёр вспотевший от волнения лоб рукавом кимоно. Всё равно он больше никогда не собирался снова надевать его, так что жалеть и беречь наряд не было смысла. Окумуре казалось, что он весь насквозь пропитался тошнотворными запахами горелой плоти и свежей крови, которые жутким образом смешались с благовониями из святилища. Градоправителю давно не доводилось видеть мертвецов так близко – он не мог похвастаться той же выдержкой, что его хладнокровный друг-якудза, и потому ему до сих пор было не по себе.

К тому же неожиданная встреча с Уми окончательно выбила Окумуру из и без того шаткого равновесия, в которое ему с таким трудом удалось прийти после увиденного в святилище Поющих Сверчков. Было ли её появление в святилище простым совпадением или то была неумолимая поступь рока, которая, словно штормовые волны, утаскивала на дно всех, кому не посчастливилось оказаться рядом?

Втягивать дочь Итиро в то, что затевалось в Ганрю, градоправитель хотел в последнюю очередь. Но деваться было некуда: он попросту не мог уйти, не перекинувшись с Уми хотя бы словом. Она пообещала, что не скажет отцу об их встрече и о том, что произошло в святилище, и Окумура поверил ей: в конце концов Уми ни разу не давала повода усомниться в своей честности. Но тот взгляд, которым девочка одарила его напоследок, не предвещал для тайн градоправителя ничего хорошего: он был полон затаённого любопытства и желания непременно добраться до истины. Такой же внимательный взгляд был и у её матери: Окумуре иногда казалось, что Миори Хаяси могла видеть его насквозь.

Градоправитель тяжело вздохнул. Пускай лучше Уми придёт за ответами к нему, чем к своему отцу. Конечно, рано или поздно Итиро станет известно о том, что задумал Окумура. Но до того времени он надеялся, что всё зайдёт настолько далеко, что вмешательство друга уже ничего не сможет изменить.

Градоправителю стоило немалых трудов заманить в Ганрю господина Ооно – этот человек слыл одним из самых принципиальных и безжалостных воинов в рядах тайной полиции. Бывший военный, при покойном императоре Дайго-но Вахэе господин Ооно занимал должность генерала, и потому во время восстания клана Мейга он немало претерпел от колдунов. Если верить слухам, это они и лишили генерала руки, когда выпытывали у него, как прорвать оборону дворца. Ооно так ничего им не сказал, и позже его бы непременно казнили, если бы войска Тайга-но Ёмэя, будущего императора и основателя новой правящей династии, не штурмовали захваченный город и не разбили мятежников.

Генералу Ооно удалось пережить смуту, но время не смогло излечить ненависти, поселившейся в его душе ко всем, кто имел хотя бы малейшее отношение к колдовству. Стоило Ооно только заслышать о колдунах, которые объявлялись где-то на задворках империи, как он в тот же день выезжал в то место, отлавливал всех, кто попадал хоть под малейшее подозрение и своими руками казнил этих людей.

Вот почему Окумура так радовался приезду Ооно: уж этот человек точно не упустит колдуньи Тё, и ей не удастся заморочить ему голову! Такого человека точно нельзя было подкупить, но вот направить его действия в нужное русло могло оказаться вполне по силам – чем Окумура и занимался на протяжении всего этого вечера. Всё, что от него требовалось – заронить в душу Ооно достаточно сомнений в благонадёжность заезжего балагана.

Ооно и его помощникам так и не удалось узнать ничего толкового: таинственный поджигатель и его подельник действовали так осторожно, что никто ничего не видел и не слышал. Сделав своё тёмное дело, эти двое просто исчезли, словно слились с тенями, которые наводнили город после заката. Видит Дракон, Окумура уже ничему бы не удивился. Эти люди и впрямь были способны на многое – и ведьма Тё была живым тому доказательством.

Когда стало ясно, что из местных больше ничего полезного вытянуть не удастся, Ооно сдался и согласился наконец уделить время Окумуре.

– И о