Золотой век предательства. Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

Ямада почувствовал ощутимый укол вины. Этим вечером он потерял бдительность, и злая магия метки попыталась воспользоваться выпавшим ей шансом и подпитаться за счёт чужого колдовства. Его колдовства. Страшно даже подумать, чем это могло закончиться для Уми Хаяси, если бы Ямада всё-таки не сумел сдержать себя и воспользовался магией. Вместо этого метка напиталась силами девушки, и вина за это целиком и полностью лежала на Горо…

Якудза принялись тревожно переговариваться вполголоса, и Ямада, воспользовавшись моментом, скосил глаза в ту сторону, где недавно сидела О-Кин. Ёкай исчезла так же тихо, как и появилась, чему Ямада ни капли не удивился. Духи всегда приходили и уходили, когда им заблагорассудится, чем напоминали бродячих котов. Даже если ты прикормишь такого и тебе будет казаться, что ты подружился с ним, рано или поздно зверь улизнёт по своим делам, и удержать его тебе не удастся, как ни старайся.

Об одном лишь пожалел Ямада: он не успел узнать у дзасики-вараси о состоянии Уми. Как она себя чувствовала? Нужна ли ей была его помощь, чтобы облегчить боль от проклятой метки? Якудза, судя по всему, пока отпускать его не собирались, и Ямаде с трудом удалось не скривиться от досады. Он чувствовал, как уходит время: как оно утекает сквозь пальцы, словно высохший на солнце речной песок. Следовало поспешить, если он хочет помочь и Уми. Он должен исправить свою ошибку, пока не стало слишком поздно…

Ямада вдруг почувствовал, как жаром полыхнул амулет, надёжно спрятанный под одеждой. Сегодняшнее колдовство не прошло для него бесследно, но он знал, на что шёл.

«Ещё один день», – мысленно взмолился Горо, толком не осознавая, к кому именно обращается. – «Дай мне хотя бы ещё один день…»

– Спасибо, что открыл нам глаза на случившееся, – снова заговорил Итиро Хаяси. – Впредь мы будем осторожнее. Но всё же это не объясняет главного: почему Уми сбежала из дома и вернулась так поздно.

– Сбежала? – изумление Ямады было непритворным. Он и подумать не мог, что девушка её возраста могла решиться на подобное безрассудство! Судя по недовольным лицам Итиро Хаяси и его помощника, даже среди якудза такое вольнодумие не поощрялось.

– Уверяю вас, если бы я знал об этом, то непременно поспешил бы вернуть вашу дочь домой! – горячо заверил Ямада. – Я лишь хотел помочь ей и не думал, что всё так обернётся… Раньше мне не доводилось сталкиваться с подобными проклятиями, и потому я отвёл вашу дочь к своему собрату по учению. Его зовут каннуси Дзиэн, и он сможет подтвердить каждое моё слово. Мы провели в святилище Луноликой Радуги, где служит Дзиэн, гораздо больше времени, чем я рассчитывал, и потому вернулись так поздно. Прошу прощения, что доставил вам беспокойство.

И Ямада низко поклонился, чуть ли не коснувшись лбом татами.

– Дзиэн… Это имя мне уже доводилось слышать прежде, – задумчиво пробормотал Итиро Хаяси. – Вот только где? Демон бы побрал мою память: чем больше седины появляется на моих висках, тем легче забываются люди, которых я когда-то знал.

Он потянулся к небольшой шкатулке, которая стояла на низеньком столике, достал оттуда длинную и тонкую глэндрийскую сигарету. Похожие курил человек, под началом которого Горо работал в Цуяме, и потому он сразу узнал их.

Ёсио чиркнул спичкой и поджёг сигарету. Итиро Хаяси глубоко затянулся, а затем выдохнул клубы горького дыма. Ёсио чуть приоткрыл ведущие в сад сёдзи, чтобы впустить в комнату немного свежего ночного воздуха.

– Вспомнил, – возвестил Итиро Хаяси после третьей по счёту затяжки. – Моя жена часто ходила в то святилище. Как ты сказал, оно называется?

– Святилище Луноликой Радуги, – подсказал Ямада, и отец Уми закивал.

– Да-да. И каннуси этот, Дзиэн, уже в ту пору там служил – Миори часто про него говорила. Да-а…

Глава клана Аосаки снова погрузился в раздумья. Теперь, когда он получил все необходимые разъяснения, лоб его разгладился, а напряжение на лице сменилось чем-то, неуловимо напоминавшим ностальгию. Похожее выражение Ямада не раз видел у своих братьев по учению: многие из них с теплотой вспоминали о своей малой родине и однажды мечтали вернуться туда, стать каннуси, молиться Великому Дракону и помогать по мере сил своих простым людям.

Ямаде же некуда было возвращаться, а о многом, что было с ним когда-то, он предпочёл бы забыть навсегда. Деревня Сёбара, затерянная среди горных вершин, обветренные и такие знакомые лица стариков, поля, засеянные редькой и рисом… И безмолвные могильные камни, которым некому теперь было даже поклониться и оставить подношения.

Амулет на сей раз больнее прижёг его кожу, и Ямада поморщился. Похоже, призраки прошлого будут следовать за ним до самой смерти, не давая ему забыть о том, чему он стал виной…

– И что же сказал этот каннуси? – голос Итиро Хаяси снова вывел Ямаду из тяжёлых раздумий. – Как можно помочь моей дочери?

– Нужна кровь ко… ёкай, который проклял её, – чуть не проговорился Ямада. – Но сначала его надо отыскать.

– Не знал, что у духов тоже бывает кровь, – нахмурился Итиро Хаяси.

– Они практически ничем не отличаются от людей – ёкай так же могут заболеть и умереть, – объяснил Ямада. – Всё отличие, что есть между нами, заключается лишь в том, что каждый дух может обращаться к магии.

«Раньше так могли и люди, но среди нашего рода магия почти иссякла», – закончил про себя Ямада. Ни к чему было утомлять якудза подобными разговорами. Вряд ли они сумели бы осознать, какие беды и потери несло с собой оскудение магии.

– Ладно, парень, – Итиро Хаяси хлопнул себя по коленям. – Ты меня убедил. Можешь и дальше выполнять свою работу по защите моей дочери. Если сумеешь снять с неё проклятие до Обона, я хорошо заплачу тебе.

– Не ради денег я согласился помочь, но потому, что это мой долг, – возразил Ямада.

Ёсио, сидевший подле Итиро Хаяси, картинно закатил глаза, но глава якудза этого не заметил.

– Но у меня есть условие, – продолжил он. – Пока с Уми не будет снято проклятие, ты должен оставаться здесь, при усадьбе, и всегда быть рядом.

– Оябун, позвольте, – начал было Ёсио, но отец Уми прервал его одним взмахом руки.

– Я уже услышал все твои возражения и принял их к сведению. А теперь ты меня