Чужого поля ягодка - Карри

Рольд протянул руку с платком — стереть с её щеки следы нечаянной печали:

— Впервые слышу эти песни — надо будет узнать, откуда они у неё…

«Девочка взрослеет — взрослеют и её песни…» — в рассеянности Миль позабыла воспользоваться клавиатурой, спохватилась, вскинула испуганный взгляд на Рольда — заметил или нет — и попалась, утонула в его глазах… Когда он отпустил её взгляд, Миль отпрянула, прижав пальцы к губам, которые ещё помнили вкус его поцелуя, как и шея её помнила нежность его ласки… В висках стучало, покалывало кончики пальцев и что-то яро вскипало в крови, а смущённый Рольд покаянно склонил голову:

— Сам не знаю, как это вышло… Никогда себе не позволял… Не то, чтоб мне этого не хотелось, но не против же твоей воли… прости… — он осмелился поднять глаза, и, наверное, вид у неё был жутковат, потому что Рольд начал бледнеть, пытаясь одновременно и встать, и вжаться в спинку дивана, на котором сидел…

Теперь уже он не мог отвести взгляда, как ни старался… По всему залу, взметая мусор, раздувая одежды и лохматя причёски, раскачивая светильники и даже опрокидывая лёгкую мебель, гулял невесть откуда взявшийся мощный сквозняк, мигало освещение, декорации на сцене превратились в бездарную, хаотичную путаницу пятен… Люди громко возмущались, удивлённо заслонялись руками, пригибались, старшие мальчики прикрывали собой младших и немногочисленных девочек…

Миль опомнилась, отпустила Рольда — он осел на диване, хватая ртом воздух и крепко зажмурясь — посмотрела на свои руки: кончики пальцев голубовато светились, подсвечивая снизу её лицо и отражась в расширенных, сразу ярко зазеленевших глазах. Оглядев творящийся непорядок, Миль вдохнула, потянув на себя царящее в зале возбуждение, и ветер стих, ровно загорелись светильники, заработала, как положено, всякая техника…

Хмуро взглянула на Рольда: он уже оправился от неожиданности и взирал на неё с почтительным ужасом и восторгом.

— Вот это да… — произнёс он. — Слышал про «дикую» кровь, но чтоб такое… Теперь понятно, чего от тебя Контролю нужно…

«И ты меня прости. Со мной такое тоже впервые…»

— Да ладно, мне даже нравится. Никогда ничего подобного не видел…

«И, надеюсь, больше и не увидишь. Для твоей же пользы. Ты бы, кстати, поосторожнее. Судя по всему, ты и сам не чистых кровей».

— Я-то? — он горько усмехнулся. — Чистокровный «дикарь». Натурализован почти младенцем, своих и не помню…

«Тогда тебе возле меня находиться надо поменьше, а то как начнёшь вдруг мутировать… на радость Контролю всеблагому и всеведущему».

— Ну да, вот так вдруг и начну! — недоверчиво хмыкнул он.

Миль коварно улыбнулась:

«А ничего, что ты меня ни с того, ни с сего слышать стал?»

Рольд опять начал резко бледнеть, потом краснеть, потом пошёл пятнами и вытаращил на неё глаза. Миль склонила голову набок. Горло у него перехватило, он не то, чтобы говорить — дышал с трудом.

«А… ты… я… нет…» — менто его было сбивчивым, но вполне отчётливым.

«Ну, какой прогресс… Поздравляю. С такими темпами тебе в Городе очень скоро станет совершенно нечего делать. Разве что научишься держать себя в руках, а то это, как видишь, — Миль посмотрела на свои светящиеся пальчики, сжала кулачки и спрятала их в карманы, — очень и очень непросто».

Она встала — Рольд тоже поднялся:

«Где там обещанная комната?»

— Я провожу.

55. Рольд

После такой встряски да плюс внеплановая подпитка от большой группы людей — заснуть не стоило и пытаться. Во всяком случае, не прямо сейчас. Миль рассеянно послонялась по комнате и пристроилась погреть задом подоконник. Рольду же уходить явно не хотелось. Потоптавшись у дверей, он попросил разрешения остаться.

«Да конечно — проходи, садись, где удобней, — кивнула Миль. — Всё равно я чувствую себя обязанной хоть как-то помочь тебе на первых порах. Раз уж так получилось…»

«Сам напросился, — подумал он «про себя». — Угораздило же… убить меня мало…»

«Ладно тебе каяться, — утешила она. — Поздно. Делай выводы — и живи дальше».

Рольд вздрогнул — и ещё долго будет вздрагивать, бедняга. Он пока никак не был готов к тому, что его мысли слышат. Миль посочувствовала. Надо срочно учить его блокироваться.

«А ты не хотел бы вернуться к родственникам? В Городе тебе одному будет очень хреново… э-э… худо. Ты невольно станешь искать кого-то, кто сможет тебя услышать, а здесь не так мало латентных мутантов, которые, как и ты, не готовы узнать о себе такую новость и принять её. Мы, например, больше всего боимся, что новичок в ужасе побежит к врачам и сдаст не только себя, но и того, кто с ним мысленно поговорил».

«Я… не знаю, как меня там примут, и примут ли вообще… Боюсь, я не сумею жить там… Но я об этом подумаю», — решительно закончил он. И явно задумался тотчас.

Рольд, в отличие от Джея, который тоже когда-то прошёл через всё это, испуган не был. И новое в себе принял легко: мысленная речь его оказалась чёткой, хотя и переполненной эмоциями. А когда Миль объяснила ему принципы блокировки, защиту выставил уверенно и сразу. Да он всегда как-то приблизительно так и делал — объяснил он. Сколько себя помнит. Только был уверен, что так же поступают все окружающие… Собственно, у него в роду так и должно обстоять: если все вокруг телепаты, то каждый обязан уметь «молчать» и «закрываться» от окружающих. Это рефлекс.

«Вот почему мы не услышали его в прошлые разы: у него врождённые навыки! — восхитилась Миль. — Какое всё же свинство со стороны Контроля изымать детей из Диких Племён!»

Сильный в менторечи, во всём прочем Рольд ничем не выделялся. Тоже знакомая ситуация. Одна-две уверенные специализации — не распыляясь ни на что другое. И это правильно. Природа ведь не дура. Универсальность редко бывает полноценной, следовательно, подобный разносторонне недоразвитый индивид оказывается неудачлив в жизни и в итоге не выживает. Куда лучше быть сильным в чём-то немногом — чем слабым во всём сразу…

И понятно, почему выжил род Рольда: с такой способностью вызывать к себе влечение любой приглянувшейся особи противоположного пола трудно не закрепляться в генах от поколения к поколению…

«Между прочим, ты тоже не промах в умении быть привлекательной», — ехидно заявил между тем Рольд.

«То есть?!» — осторожно спросила Миль. Вроде она косметикой не пользуется, нарядами тоже не блещет. И вообще — в зеркале ей в последнее время такие ужасы демонстрируют… Замарашка и замухрышка, как отозвалась о ней незабвенная Хейла. Да… Вот кто блистал так блистал…

«А то и есть. Может, конечно, я и ошибаюсь, но от тебя, госпожа моя, порой трудно отвести взгляд. Очень трудно, — подчеркнул он. — Нет, я не преувеличиваю. И это твоё свойство, по-моему, со временем только усиливается. Ну, насколько я могу судить по итогам наших с тобой… одна, две, три… четырёх встреч. Вспомни-ка, как реагируют на тебя мужчины. Все. Любые».

Миль ошарашенно попыталась припомнить. Начиная с Бена. И вынуждена была признать: сколько она ни блокировалась и ни загоняла глубоко внутрь свою ведовскую суть — да. Мужчины ей симпатизировали всё больше. А ведь она не такая уж и красавица — на её собственный строгий вкус. Или всё же она к себе чересчур строга?!..

Рольд не без мстительного удовольствия отследил эволюцию её эмоций.

«Мне это только сегодня в голову пришло. Когда я тебя с твоим старым портретом сравнивал. У меня-то в этом деле — привлекать — большой опыт. А вот ты, похоже, своим даром осознанно не пользуешься — из тебя привлекательность просто сама прёт».

«Да ладно. А… в чём это выражается? — растерянно спросила она. — Я вроде ничего для этого не делаю…»

Он засмеялся:

«Так и есть — ты ничего и не делаешь. Всего лишь живёшь, ходишь, смотришь, смеёшься, ешь, спишь… А мы… Ну, мои ребята… на тебя — даже в таком виде, как сейчас — заглядываются, как на огонь… на воду… на облака… Сегодня, прежде, чем они тебя так неосторожно разбудили — минут пять просто стояли и смотрели, как ты спишь… Пока кому-то не приспичило до тебя дотронуться. А дотронуться, знаешь ли, — признался он, — хочется всё сильнее…»

И смущённо «закрылся». Миль подняла бровь и погрозила пальцем. В ответ он только с улыбкой развёл руками. И, фыркнув, добавил:

— Представить страшно, что будет, если ты пожелаешь привлечь кого-то сознательно.

Миль задумчиво покивала: а вот это уже будет называться «приворот». И, поскольку он заблокировался, написала прямо в воздухе перед ним:

«Спасибо, что предупредил».

Что ж, это ещё одно подтверждение того несомненного факта, что Миль — дочь своей ветреной красавицы матери, внучка своей очаровательной ведьмы-бабушки и своего недоброй памяти ходока по бабам деда, а также племянница своего симпатяги и убеждённого холостяка дядьки. Все они обладали этим врождённым свойством — которое, кстати, со вступлением в возраст проявлялось в каждом из них всё заметнее. Значит ли это, что пришла и её пора… Придётся быть внимательней и осторожнее… Ещё осторожнее, — вздохнула Миль. Хотя, казалось бы, ну куда уже больше-то…