Чужого поля ягодка - Карри

«Да! Место в моей душе — и всю мою любовь!»

«Его место здесь. А любовь… Я любил — их всех… И посмотри, что они со мной сделали…» — печаль, густея, опадала вокруг тяжёлыми, серыми снежными хлопьями.

«Но ведь ты жив? Тех, кто сделал это, нет уже шестьсот лет. А ты всё ещё боишься любить».

«Его место здесь».

«Он был «здесь» сорок дней! И что ты предложил ему? Одиночество? Ты взял его кровь и плоть! А душа его принадлежит мне!»

Снег залеплял глаза, ветер рвал волосы и бил в лицо… скорчившись, она заслоняла собой малыша, стискивала всё плотнее… Пока объятия не опустели и руки её не сомкнулись на ней самой…

Увидев на экране, что ясный летний полдень как-то разом опять посмурнел и в этом сумраке повалил густейший снег, бармен выскочил через тот самый чёрный ход, огляделся — сугробы росли на глазах! — с трудом признал в засыпанном снегом бугорке человеческие очертания, и побрёл по снежным заносам, высоко поднимая ноги… Откопав сжавшуюся в клубок девушку, заставил подняться, укутал в свою рубашку и потащил под крышу, в тепло…

Сперва, сунув в её холодные ладошки чашку с горячим чаем, он устроил её на мягком диванчике в помещении, где в свободные минуты отдыхал персонал кухни, потом стал набирать номер экстренной службы… но пришедшая в себя гостья, решительно покачав головой, запретила ему это делать. И, что характерно, всё — молча.

О чём-то ему эта неразговорчивость напомнила… Но он не зря столько лет успешно проработал в своём ресторанчике, и уж что-что, а нутром чуять, когда с гостями не стоит спорить, научился: ну хочет девчонка заболеть — её право. «В конце концов, вид у неё, хотя и потрясённый, но адекватный, а индикатор на руке инициированный», — решил он, заказывая себе в синтезаторе новую рубашку.

Бармену пора было на рабочее место. Это насквозь мокрая девица могла сколько угодно сидеть, обсыхать и греться, прихлебывая чай… Однако через минуту-другую и она покинула уютный диван, уверенно протопав в дамскую комнату…

Попав в тепло и оттаяв, Миль довольно долго не могла понять, что случилось в этом чёртовом переулке — неужели она правда спорила с кем-то — с кем?! — о своём малыше? И она очень хотела верить, что ничего ей не пригрезилось — а с какой стати должно мерещиться, она не спала, не болела, никаких лекарств уже давно не принимала… Да она вообще не склонна к галлюцинациям! Значит, и впрямь боролась за малыша. А вот отстояла она его или нет… Как узнать?

Слегка отогревшись — спасибо, кстати, бармену! — и перестав трястись, Миль ретировалась в дамскую комнату, убедилась, что одна, пристроила на вешалку рубашку с барменского плеча, и уставилась на незнакомку в зеркале. Да, с зеркалами ей в последнее время отношения наладить не удаётся — отражения госпоже Рэгхаз достаются раз от раза страшноватей и страшноватей… И как бармен не испугался этого страхолюдства.

Ну-с, госпожа, я вас не знаю, но я вас умою…

Брюки оказались мокрыми и перепачканными столь основательно — тут тебе и кровь, и пылища, и прочая непонятная грязюка — что их оставалось только выкинуть… Груди и живот в чём-то липко-сладком… Похоже, она и впрямь кормила малыша… При одном воспоминании об этом груди опять заныли… Цыть, вы! — мне же некого кормить… Молоко, тем не менее, прибыло, что оказалось достаточно больно, и опять засочилось… Миль растерянно приложила к ним полотенце. Ё-моё, неужели всё же придётся носить ненавистный бюстгальтер?!

Ну, хоть со стандартной одёжкой проблем нет…

54. Волк и его Волчата

В дверь постучали, в приоткрытую дверь просунулась рука, держащая двумя пальцами какие-то грязные тряпки, и голос бармена объявил:

— Прошу прощения, госпожа — но это, кажется, ваше…

Да никак это куртка! И то, что осталось от блузки… Бармен получил назад свою рубашку, а бедная куртка вместе с бывшей блузкой, не пережив разлуки с брюками, отправились по их стопам в утилизатор, завещав непострадавшее содержимое своих карманов достойной преемнице.

А отчего бы пострадать содержимому: Узлы на сей раз были выполнены из крепких материалов, и коммуникатору с трофейным парализатором тоже повезло — карманы с ними были застёгнуты, и влага туда не попала…

Заняв знакомое место у окна, Миль всё же выложила парализатор на стол — пусть полежит, подсохнет, мало ли что — и заскучала. Что-то долгонько нет Бена… или ей просто так кажется…

На столик упала тень — бармен подошёл осведомиться, всё ли хорошо у его гостьи, не желает ли госпожа покушать… Не желает, собиралась ответить Миль, но, желудок госпожи, словно только и дожидался этого вопроса, неожиданно во всеуслышанье возопил о желании не то, чтобы покушать, а прямо-таки нажраться, да ещё столь громким и мерзким голосом, что убедительно соврать у Миль всё равно бы не получилось. Пришлось заказать знакомые фирменные фрикадельки. Покосившись на обсыхавший парализатор, бармен с улыбкой поклонился и щёлкнул пальцами — заказ доставили тут же. И то, какие могут быть проволочки — блюдо дежурное, а в зале, не считая Миль, и посетителей-то всего пара-тройка человек…

На порциях здешние повара никогда не экономили, и нежданно вернувшийся аппетит сыграл с Миль дурную шутку: объевшаяся «госпожа» совершенно безответственно задремала, прикорнув прямо за столом, даже и во сне бдительно придерживая чёрный параллелепипед парализатора… Убиравший посуду официант не потревожил её сна и, уж конечно, не позарился на грозное оружие, но разглядывал спавшую гостью пристальней и дольше, чем позволительно, да потом ещё и вовсе уж неприлично шептался о чём-то с барменом, поглядывая то на неё, то ещё куда-то…

Он весь день посматривал на неё между делом, глядя и так, и этак. Но сонную рассматривать её было ещё неудобнее, а зал тем временем наполнялся, подошли обычные посетители и завсегдатаи, работы у парня прибавилось… Свободных мест оставалось всё меньше.

К стоявшему в углу столику, за которым спала девушка, подтянулись подростки, потоптались в нерешительности — будить, не будить… и кто-то коснулся спящей…

…Лёгкое прикосновение к плечу заставило Миль прямо из состояния дрёмы подскочить, схватив парализатор, и даже выстрелить, не глядя… Слава Богу, её успели ударить по руке, и заряд ушёл в пол, никому не причинив вреда. Полностью проснувшись, она нашла себя в крепком захвате и обезоруженной. И крайне сердитой от смущения, что застали врасплох и что чуть не натворила бед: вокруг озорно скалились мальчишки, вооружённые кое-чем посерьёзней её парализатора, но все их стволы мирно смотрели вниз.

— Да отпустите вы её, она не хотела никого убить, просто мы её напугали! Правда ведь, госпожа? — сказал кто-то со смехом. И Миль тут же отпустили и даже вернули оружие.

— Реакция у вас, согласен, прекрасная, но всё же спать в общественном месте небезопасно… для окружающих! — эти паршивцы так заразительно хохотали, что Миль не вытерпела и тоже зафыркала.

— Что ж такое вам, простите за любопытство, снилось, а?…

— И по какому поводу веселье? — спросил знакомый голос: Рольд раздвинул столпившихся «волчат» плечом и, не узнавая, взглянул на Миль вопросительно. Коротко поклонился: — Всё в порядке, госпожа? Надеюсь, мои сорванцы вас не обидели?

— Как можно, Рольд! Просто девушка тут немножко постреляла, — охотно объяснили ему. — Но это она не со зла — ну, спросонья, не разобрав!

— Госпожа?… — она на миг вскинула на него глаза. — Миль?! Вот это сюрприз… Ты… вы одна? Так, — он повернулся к ребятам. — А вам что — заняться больше нечем, да?

Подростки тут же быстренько рассосались. Миль вернулась в кресло, спрятала парализатор в карман. Однако, вот это она заспалась… Видимо, противостояние в том неладном проулке обошлось ей дороже, чем она полагала. За окнами уже вон темнеет, а Бен так и не пришёл…

Зал к вечеру наполнился людьми, воздух — вкусными ароматами, весёлым гомоном и взрывами хохота, декорации эстрады сдержанно перемигивались и неспешно поигрывали объёмными композициями, перетекавшими друг в друга под ненавязчивые музыкальные темы. Кое-кто уже танцевал на свободной площадке. Хорошо живут люди, мирно…

— Миль… — позвал Рольд. — Что-то случилось? Ты… вы?…

Миль улыбнулась уголком рта, отмахнулась, не глядя на него — какая разница: ты, вы….

А официантик что-то уж слишком настырно глазеет…

— Эй, ну я же не просто так любопытствую. Раз уж ты в одиночку да с парализатором на людей бросаешься — дело выглядит серьёзным.

Миль вздохнула — он не отвяжется. Достала коммуникатор:

«Оно серьёзное. Но не твоё. У тебя своих дел — вон, целая стая».

Он усмехнулся и укоризненно поцокал языком:

— Нападение — лучшая защита? Ты мне не доверяешь? Или кому-то из моих?

Она замялась, искоса глянула на пробегавшего мимо официанта — тот поспешил отвернуться. Рольд перехватил эти переглядки и спросил: