После Исхода - Гарри Веда

Сторр вдруг заметил, что собственное лицо мало чем отличается — мельчайшие частички слизи составляли никак не меньше трети в тяжелом влажном воздухе трюма, они конденсировались в открытом пространстве гермошлема, потоком стекали пол лицу, наполняя поддон головной сферы мерзкими зловонными комьями. Но опустить забрало и включить промывку-продувку не позволяла… совесть?..

Риккол подошел к бывшему подчиненному и опустился перед ним на колени.

— Даг! Ты меня узнаешь? Эх, Дагги, Дагги… ты меня прости… Что ж они с тобой сделали?..

Корнет плавал по лейтенанту мутным взглядом, лицевые мышцы его подергивались и ничего осознанного в том танце не наблюдалось.

— Это ты, лейтенант… Ты живой, сука… — Хриплый голос был пропитан ненавистью, лейтенант вздрогнул. — Ты погляди на меня, мразь… это все ты… ты, сука… ты всех ребят положил…своими руками — товарищей… хрустальку захотелось, пиратский отсос… Ты… — Корнет едва не сорвался на рыдания. — Зачем ты все погубил?!!

Рикк молча поднялся. Я ничего не могу сказать Корнету. Мне нечего и я не имею права вообще ему что-то говорить. Даг прав.

И только что, я продлил его страдания на новую вечность.

— Я… никогда… отсюда… не выйду… — Корнет задыхался плачем через слово, лицо его стало детским и беззащитным. — Ты съел меня, тварь, сожрал и не подавился… что смотришь, ублюдок! Стреляй!

Корнет вскочил на здоровое колено, охнул и вновь осел.

Сторр оттащил бывшего товарища к стене, натянул на лицо дыхательный воротник, отфильтровывающий влагу из вдыхаемого потока, и разрезал полимерную бечевку, сковывавшую руки пленника. Хлопнул бывшего снайпера по плечу и направился к своим.

Разве могут нюансы перевесить пожизненную правду Корнета… Я пират и безусловно виноват в растерзанной судьбе великолепного паренька, который из-за меня заживо догнивает в межгалактической канализации.

Ожесточение появилось в душе. И ненависть. И не только к самому себе.

Тоскливая злость билась раненым зверем, прогрызала панцирь нескончаемым потоком самобичевания, но не могла сбежать из западни. Корнет, выполнявший приказ, отдал свою судьбу мне в руки. И не нужно говорить про устав. Меня не заставляли — я сам, в угоду собственным представлениям о целесообразности, бросил сотню жизней в мясорубку. Причем до того, как судьба, предначертанная нам на Криоте, начала сбываться.

Но есть еще кто-то. Неизвестный людоед, поедающий человеческие жизни просто так, на уровне сиюминутной нужды, не считая за равных даже миллионные толпы людей.

Ураган в душе достиг апогея, в глазах потемнело… Рикк вдруг осознал себя механистично шагающим по слизистому пространству к единственному маяку на черной пустоши. Он захлопнул забрало, включил продувку, очищаясь от нападавшей гнили — действуя скорее просто так, чем исходя из желаний или ощущений. Полнейшая апатия заморозила сознание, смешала с кровью и гноем все внутреннее, все личное и общественное, сердечное и самосберегающее, не сохранив ни малейшей эмоциональной искры.

Возле шлюзовых ворот шел оживленный диалог.

— Ты понял, морда обдолбанная?! Мы тарантайку твою — нахрен разнесем! Открывай, кому говорю, баклан херов!! — Заливался Одноглазый, который вел переговоры с рубкой транспортника на правах вскройщика.

— Да пожалста… хоть зубами там все погрызи… — Вялый человек в поносно-желтой форме дрянного кроя лениво махнул рукой в камеру. — Меня эти ваши проблемы не волнуют…

— Какими зубами!! Я те покажу, какими зубами! Мы термообъемную шашку в шлюзе ипанем… ты включи моск, дятел — полборта же разнесет к ипеням… Ты, баклан… тебя же докировка рубки не спасет — через час кирдык, пузыри кровью через жопу пускать будешь!

— Это тоже можете попробовать. Вообще — у нас можно все пробовать — мясосторикам похрену, да и мне… У вас ко мне что-то еще? — Желтый в рубке был явно не адекватен. Маслянистые глаза его мутно плавали по невидимой цели вдали, а язык заплетался, делая речь невнятной и нудной.

— Ах, так! Да я те… я те яйца на шее завяжу, через уши! Ты хорек напаленый! Ты сюда слушай, э… — Тед окончательно потерял инициативу и уверенность его упала до нуля.

— Все, я правильно понимаю? Новой информации нет? До связи. — Одурманенный капитан картинно поднял руку в прощальном жесте и вырубил связь.

Одноглазый уставился в серую рябь помех залившую сочную, до того, картинку и никак не мог прийти в себя, дрожа от бешенства.

— Мы ж в натуре полтрюма вывалим… он че, не понимает, обдолбыш… — Голос у Одноглазого был испуганным. Переговоры явно зашли в тупик и дальше… нужно было в самом деле возвращаться в шлюз, подрывать заряд и молить высшие силы о спасении во всем, что начнется после.

— А яму насрать… Это же живовоз — тута пожизненное отбывают. Чем они себя бодрят — непонятно, но просто зомби какие-то… — Бен вздохнул. Дело принимало худой оборот.

Пираты замерли полукругом перед пультом связи. Подрыв шашки гарантированно разрушит треть шпангоута правого борта транспортника. Удастся ли уцелеть до того момента, когда «Корсар» сможет подойти, спустить шлюпку и забрать абордажников… Вопросами величины шансов не стоило задаваться для сохранения оставшихся капель воли.

Более мерзкого места для принятия важных решений, чем трюм мясовоза — за полжизни не сыскать.

— Дай мне, командир… — Риккол оттолкнул Теда плечом от пульта и, не дожидаясь реакции Бена, тисканул клавишу вызова. — Мостик! Прием…

— Да-да… у вас нашлось что-то новенькое?.. — Живо откликнулся капитан свинарника. Лицо его, однако, выдавало эмоции человека не определившегося — хочется ли ему общаться дальше, или уже нет. — Не отнимайте у меня время попусту… впрочем, отнимайте… так что там у вас?

Рикколу было все равно. Тело подчинялось какому-то двигательному центру мозга. Тот, в свою очередь — какому-то логистическому. Но меня в этом всем нет. Ни желания, ни мотивов, ни надежд, ни боли, ни радости. Только пустота, сожравшая личность, небытие, растворившее душу, и вполне понятные действия, производимые просто так, из чистой фрустрации.

— Капитан, давай я тебе обрисую ситуацию, а ты сам подумаешь, как поступить правильно… — Слова выговаривались автоматически, смрад атмосферы через открытое для разговора забрало отошел на сто двадцать пятый план, голос был хриплым и пустым. — Кислорода у нас на пять минут. Выхода у нас нет, раз подыхать — значит подыхать будем в полный рост. Я понимаю, что тебе это все похеру. Просто попробуй подумать, как профессионал. С одной стороны — кранты кораблю, грузу, команде и тебе самому. Не смотря на то, что тебя это все не ипет… — Рикк говорил ровно и совершенно безучастно. Наверное, именно эта мертвая безучастность и побудила одурманенного кэпа внимать лейтенанту, словно узнав своего. Кэп порывался несколько раз вставить, что, де, можете не напрягаться приводить доводы — меня они совершенно не интересуют, но каждый раз Сторр опережал его, капитан соглашался, кивал, и продолжал внимательно слушать. — Просто оцените этот факт по-деловому, по-капитански. Со всех сторон — один пассив. Хоть и никакой разницы нет. Другой вариант — вы открываете шлюз и пропускаете нас через судно до рубки. Оттуда, через посадочный трап мы выходим на шлюпочный бот. И остаемся добрыми приятелями. Понимаю, что вам неважно… При втором варианте — сплошной актив. Корабль цел, груз цел, команда цела. Я гарантирую — мы ничего не повредим, ничего с собой не возьмем. Думайте капитан… — Сторр сдернул с пояса Одноглазого Теда прямоугольный брусок взрывчатки и демонстративно дернул шнурок пусковой катушки. — Таймер на десяти минутах. Я жду вашего решения капитан. И поверьте… мне все гораздо более безразлично, чем вам и даже больше, чем вы можете себе представить.