Монструм - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В здании воздух отдавал морозом. Вдруг стало так легко, будто все тяготы рухнули с моих плеч. Я поднял голову и увидел черную глубину космоса, коей являлся потолок. Звезды медленно и безмолвно отрывались от туманностей и стекали вниз. Полумрак огромного помещения освещался лишь этим небом да загадочным мерцающим светом, брезжащим из фиолетовых трещин в стенах.
Эхо отскакивало от каждой поверхности. Меня усадили на каменную скамью с резной спинкой. Только тогда я уловил перезвон: точно стекло, в нем звучали тихие мелодичные голоса. Казалось, они пели на незнакомом мне языке. Я сидел и с замиранием сердца смотрел на это грандиозное место – вглядывался в каждое из своих отражений в зеркалах, поражался далекому монументальному алтарю, напоминавшему нагромождение каменных лиц, подпирающих потолок. Возле него стояла группа эквилибрумов: одни что-то тихо бормотали, другие зажигали свечи светозарным огнем.
– Как тебе? – спросил незнакомец бархатным голосом. Он сел рядом и вытянул вперед худые длинные ноги. – Мне всегда нравились анимериумы – здесь никто тебя не подслушает.
Только тогда я с трудом повернул к нему голову – шея словно одеревенела.
– Ты кто такой?
Острая улыбка возникла на его губах. Красный спектр внутри меня встревожился от одного только облика этого приземленного.
На вид – мой ровесник. Поджарый юноша с приятным и харизматичным лицом. Выступающие скулы, тонкий нос. Зачесанные набок и выбритые на висках волосы казались седыми, цвета темного пепла. Левую бровь его рассекал глубокий и неровный шрам. Колкие глаза с каким-то довольством смотрели на меня из-под полуопущенных век. Взгляд доверия не вызывал. Незнакомец выглядел аккуратно и был одет во все черное: брюки, чистая рубашка, простой сюртук; на шее галстук боло. Обликом он напоминал проповедника.
– Нет, подумай! – выдал он с довольным видом и указал рукой на пространство анимериума. – Заоблачники научились верить и никого за это не убивать. Знаешь, кто их бог? Верно, никто! Эквилибрумам не нужны выдуманные друзья, которых можно обвинить в своих неудачах. Сама Вселенная – их божество. Кому хватит ума и смелости веровать во что-то иное? А раз мы – часть Вселенной, то мы сами себе боги, не так ли?
Прежде чем я успел ответить, юноша оживленно ткнул пальцем в эквилибрумов, шепчущих что-то перед алтарем.
– Что, думаешь, они молятся? – Он едко усмехнулся, отчего у меня внутри все сжалось. – Твои молитвы затеряются в космических просторах, среди атомов и звездной пыли. Но их услышат полумертвые. Мне всегда было интересно: а что же чувствуют заоблачники, обращаясь к своим друзьям, погрязшим в сомниуме после разрушения тела? Ощущают ли они призрачное биение их жизни, застрявшее в хранилище эфира? В сомниуме же можно пробыть и тысячу лет, и миллионы, кто знает, когда душа вернется в мир и вновь оживет? А пока с ними можно поддерживать одностороннюю беседу. Или же признаться в своих тяготах и грехах. А тебе определенно есть в чем каяться, Макс, я-то знаю.
Его улыбка стала еще шире, казалось бы, даже доброжелательней, но я ощущал, насколько хищной она была на самом деле.
Незнакомец притих, когда мимо нас прошел странный эквилибрум, облаченный в подпоясанный фиолетовый балахон. Его глаза и кожа выдавали в нем звезду, а вот волосы были необычного спектра – они отливали бронзой. Я понял, что читал о таких, как он, – служителях Анимериума. Анимусы и в Свете, и в Тьме отказывались от светозарного огня или мглистой черни, становясь, как их называли люди, коричневыми карликами. И все клеймили себя – на лбу мерцал пурпурный символ Вселенной. Они никогда не участвовали в битвах, полностью отдавались постижению окружающего мира, в буквальном смысле пытались наладить контакт со Вселенной и душами – живыми, мертвыми и ждущими возрождения. Любой, кто хотел выговориться или желал побыть чуть ближе к возрождающейся душе, всегда мог прийти к анимусам за помощью и покаянием.
– Ты мог бы изложить анимусу все, что накипело на душе, – прошептал мне неизвестный. – Ему все равно, кто ты и что сделал. Но они знают о тебе все. Анимериум записывает любые деяния и грехи каждого, кто когда-либо жил. Но не наказывает. Здесь свято верят, что душа сама себя накажет после смерти.
– Ты можешь перестать трепаться и объяснить, кто ты и что тебе от меня надо? – озлобился я, поворачиваясь к незнакомцу. Силы постепенно возвращались. – Иначе я ухожу.
Угроза не произвела на моего собеседника никакого впечатления, он лишь лениво закинул руку на спинку скамьи и вздохнул.
– Я твой благодетель, Максимус, неужели не понимаешь? Посмотри на себя: ты растерян, напуган, утратил половину знаний. Скажу прямо – я разочарован. Не могу поверить, что сидящий передо мной был тем самым человеком.
Тут в его руке засияла лиловым небольшая сфера. Я знал, что это не светозарный огонь – слишком дымная консистенция. Незнакомец переводил с меня на нее завороженный взор.
– Собрать себя по частям, осколок за осколком… Каково это – жить без прошлого, Максимус? Знаешь, то, что я увидел в этой сфере, заставило меня увериться: ты очень похож на нас. Ты тоже не боишься расплаты, что придет за тобой по ту сторону жизни. – Он повертел шарик меж пальцев. – В прошлую нашу встречу твое лицо выражало намного больше эмоций, их хотелось запечатлеть. А сейчас? Скучно! Главная вселенская несправедливость – непреодолимая скука.
Юноша протянул мне сферу, и тут я ощутил к ней странное родственное влечение. Она упала мне в руки, и дым прорвался сквозь стекло. Последнее, что я услышал перед тем, как погрузиться в воспоминание, – удовлетворенный смешок незнакомца.
В доме подростка-сплита все осталось прежним. Когда я подошел к его родителям, они не обратили на меня внимания. Даже не заметили, как их проверили на наличие метки кандидата. Все было в порядке. От этого внутри стало легче, хотя в душе все еще кипела злость на Фри. Как она могла в очередной раз бросить меня ради своей беготни по Земле?
Когда я поднял глаза, то увидел кудрявую девочку, сидевшую на кухне. Она все еще деловито рисовала. Это были черные ворота с зелеными трещинами. Странный выбор для ребенка.
– Привет, – доброжелательно сказала она. – Нашли, что искали?
Горло сдавило. Мы только что прикончили ее брата, который, к слову, и за живого-то уже
