Моя Гелла - Ксюша Левина

– Тебе очень идут твои очки.

Гелла кусает губу, чтобы не рассмеяться.

– Мне никто про это раньше не говорил. И друзей не похищают из собственных постелей по ночам.

Я сжимаю ее руку и тащу к выходу, оглядываясь по сторонам, а Гелла снимает по пути наушники и в коридоре хватает пальто с крючка. Мы уже в подъезде, а я все еще тороплюсь, хотя уверен: нас бы никто не остановил.

– Стой, я не одета, – смеется Гелла.

Приходится притормозить, помочь ей влезть в рукава, натянуть на голову шапку, выпавшую из кармана. Обнаруживаю, что ее перчатки на резинке, и от этого сердце в груди сжимается. Просто потому, что Гелла противоестественно милая. Опять идиотский приступ нежности.

– Почему ты приехал? – сквозь смех спрашивает она.

– Потому что ты хочешь спать.

– Я не могу… – начинает она и делает по ступенькам шаг назад, становясь на голову выше.

– Ты уже у меня ночевала.

– И закончилось это странно. – Она больше не смеется. Как и я. – Я в прошлый раз… Не должна была.

– Гелла. – Мне кажется, я чуть ли не впервые касаюсь ее имени языком, по крайней мере, это ново и вызывает в нас обоих дрожь, вижу по кончикам ее пальцев, судорожному вздоху и сжатым губам.

– Я не то, что тебе нужно, ты понимаешь? – вдруг говорит она, нахмурив брови, и делает еще шаг назад, поднимаясь все выше, а я делаю два шага вперед.

– Что?

– Я скучная. Домашняя. Я ничего не умею и не горю желанием учиться. И я просто Гелла, которая поет и играет на фортепиано, я даже никогда не представляла, что буду стоять в подъезде с таким, как ты.

– Что? – Теперь уже я смеюсь. – Ты же это не серьезно?

– А что такого? – Она хмурится, сглатывает и делает шаг мне навстречу. – Я поэтому и пытаюсь с тобой дружить, чтобы ты увидел, наконец: ничего кроме этого, – она показывает на себя рукой, – тебя не ждет. Я не катаюсь на мотоцикле. – М-м-м, укол засчитан. – Не умею быть… соблазнительной. – Она краснеет до рекордно-бордового цвета. – Я тебе не подхожу.

– Это ты сейчас себя недооцениваешь, меня или нас?

– Я вообще не собиралась представлять нас. Понимаешь? Я крутая в своем роде, я знаю это, но как будто не для такого, как ты. Я рискнула с Лешей, я знала, что мы разные. Знала, что ему будет скучно, что ему нужны такие, как… другие. Ты же понимаешь, о чем я?

– Нет.

– Тебе только кажется, что в моем тихом омуте водятся черти. Их там нет. Я вот она, вся тут. Я хочу уютный дом, свой собственный рояль или хотя бы маленькое пианино, я не хочу блистать на сцене или становиться знаменитой артисткой цирка. Мне кажется, все ждут другого, и я верила людям, а в итоге ошибалась. Мно-о-ого раз, – тянет она и улыбается. – Мне не обидно, понимаешь? Я знаю, что за такими милыми хорошими девочками, как я, часто скрывается что-то большее. Но мне хорошо там, где я есть, такой, какая я есть. – Она поджимает губы и наклоняет голову набок. – И я уверена, где-то найдется моя тихая гавань. Ты понимаешь, о чем я?

– Нет.

И мне нужно сделать всего пару решительных движений: шаг вперед, закинуть Геллу себе на плечо – и продолжать путь вниз под визги и хлопки по спине.

Глава 29

Похищение

– Это похищение! – сообщает Гелла, сидя на пассажирском кресле, а потом отворачивается и смотрит в окно. Ехать нам примерно пять минут с учетом медленного передвижения по путаным дворам центра города: чтобы попасть на машине к моему подъезду, нужно объехать по кругу два соседних дома.

– Ты против?

– Егор, – она так тихо говорит мое имя, будто шепчет, и это вызывает ощутимые колкие мурашки, – я, наверное, сама виновата. – Гелла складывает руки на коленях, нерешительно кусает губы. – Нельзя приходить к тебе домой, приезжать на твою дачу и… печь булочки. Прости. Моя непосредственность меня погубит. Я дала надежду, которая не оправдается. По крайней мере, не так, как ты ждешь.

Да уж, воображаемая Гелла не заморачивалась такими вещами. Она просто была всегда счастлива и не занималась самокопанием.

– А чего хочешь ты? Если не заморачиваться и не думать о глупостях, которые ты себе внушила.

– Ты спрашиваешь, нравишься ли мне? – Она смеется, закатывает глаза и, как только машина останавливается, выходит из нее.

И не убегает. Хотя отсюда до ее дома даже есть освещенный тротуар, и идти совсем не страшно. Мы молча заходим в подъезд, поднимаемся по лестнице и попадаем в квартиру. Гелла снимает пальто, кидает шапку на полку под зеркалом и ставит ботинки на обувницу. Она в совершенной тишине идет и включает чайник, достает пакетик, кружку, заваривает себе чай и садится за стол. И только потом смотрит в мою сторону.

– Кстати, хочешь чаю? – спрашиваю ее.

Гелла не обижается и пожимает плечами.

– Прости, на мне сказывается цыганский образ жизни. Мне практически никогда… – Она задумывается. – Не бывает неловко.

Мы снова молчим, никто так и не включил свет, но фонаря с улицы хватает. Отпивая чай из кружки, такой большой, что она закрывает половину лица, Гелла натягивает на запястья цветастый свитер и ежится, будто замерзла. Возможно, так оно и есть, на кухне почему-то не работает батарея.

– Ты все еще ждешь ответа? – Наконец Гелла нарушает тишину, а я медленно киваю. – Мне иногда кажется, что рядом с тобой я чувствую себя дома. Так сильно кажется, что аж комок возникает в горле и глаза слезятся. Это как во сне, когда очень долго идешь к чему-то, кажется, что уже все, один шаг остался, а оно ускользает. Я боюсь, что и это ощущение дома ускользнет от меня. Ты мне не просто нравишься. Я искренне боюсь в тебя влюбиться. – Гелла шумно вдыхает, делает глоток чая и ставит кружку подальше от себя. – Я не то чтобы постоянно катаюсь с посторонними людьми в машине к ним домой и… Ты чего?

Я в какой-то момент встал и сделал к Гелле два шага, а теперь сижу у ее коленей, обхватив их руками. И ее пальцы уже касаются моих волос один раз, другой, а потом зарываются в них и щекочут кожу.

– Скажи, каждый раз, когда ты меня касаешься, у тебя тоже жжет в груди? Это так невыносимо, – тихо произносит Гелла, совершенно лишая меня воли. Как