Каста мимов - Саманта Шеннон

Едва мы повернули за угол, я резко высвободилась:

– Слушай, я никуда не уйду, пока не увижусь с Рот-до-Ушей!

– Она сейчас в доке Спасителя. Туда мы и направляемся. Так что встретитесь, но только при мне, – пообещал Верн. – Кстати, к ней уже приходили.

Я застыла как вкопанная.

– Приходили? Кто?

– Без понятия. Сказали, хотят обеспечить ее безопасность перед битвой. А кто – за маской и не разберешь. Первый официальный визит после Злой Леди. Лично пожаловала; правда, увела много…

Не дослушав, я стрелой помчалась вперед.

– Эй, стой! – пустился за мной Верн. – Ты же не знаешь дороги.

– Когда это было?

– С полчаса назад.

Она здесь. Аббатиса.

Я неслась по улицам, лавируя между развешенным бельем и перепрыгивая через покосившиеся заборы, пока не уткнулась в грязную кирпичную стену с надписью «Док Святого Спасителя». У причала в оливково-зеленой воде покачивались полусгнившие рыбацкие лодки. Знакомый пейзаж – его я видела в лабиринте у Рот-до-Ушей.

Вдоль берега, заваленного пластиковыми бутылками, бродили водосточники. При виде меня они испуганно встрепенулись.

– Эй, вы! Где Рот-до-Ушей?

Женщина указала на ветхое двухэтажное строение с голубой дверью и облупившейся краской. Стучать я не стала – дверь едва держалась на старых петлях.

В нос ударили новые запахи. Сапоги по самые голенища ушли под воду. Вокруг плавали пустые бутылки и прочий хлам, принесенный прибоем. Под ногами слой тины.

– Рот-до-Ушей! – позвала я, подбираясь к хлипкой лестнице. – Рот-до-Ушей, ты здесь?

Тишина.

По спине пробежал холодок. В здании отчетливо ощущался лабиринт, слабый и угасающий. Выхватив из сапога складной нож, я бросилась наверх. На середине пути гнилая ступенька вдруг проломилась, увлекая меня вниз. Часть лестницы рухнула в воду.

Стиснув зубы, я вылезла из пролома и двинулась вперед. Рана на плече горела огнем. С потолка на голову капала вода. Верхняя площадка вела в длинный коридор. Идти приходилось осторожно: дом дышал на ладан, любой неверный шаг – и все обвалится к чертям.

Внизу, у обломков лестницы, чертыхался Верн.

– Не переживай, я разыщу ее.

– Даже не вздумай! – заорал он в ответ. – Здесь есть другой вход. Сейчас обойду.

Верн выбежал на улицу.

Держась руками за стены, я добралась до двери в конце коридора, за которой тускло маячил лабиринт, и решительно распахнула ее. Внутри было темно, рассохшиеся ставни плотно закрыты. На обшарпанном комоде горели две красные свечи. А на полу, в луже крови, распростерлась Рот-до-Ушей.

Я упала на колени и бережно приподняла законную владычицу Синдиката. Ее одежда насквозь пропиталась кровью, но Рот-до-Ушей была еще жива. На веках и щеках зияли уже знакомые порезы в форме буквы «V». Правая ладонь прижата к бедру, пальцы комкают алый платок.

– Странница, – еле слышно прошелестела она, – скорее… Ты еще успеешь их поймать…

Первым моим желанием было броситься в погоню. От окраины гетто быстро-быстро удалялся чужой лабиринт. Логика советовала догнать его, но какой смысл? И так все понятно. Стоило увидеть испуганное, залитое кровью и слезами лицо, как ноги словно приросли к полу.

– Нет, – тихо ответила я. – Мне известно, кто это сделал.

Кожа умирающей была ледяной, словно ее уже коснулось дыхание смерти. Рука слабо потянулась ко мне, и я нежно сжала тонкие пальцы. Фантом затравленным зверем бился в лабиринте, посылая сигналы тревоги. Живот напоминал кровавое месиво. На Рот-до-Ушей была та же одежда, что и в ночь убийства Гектора, когда мы с ней столкнулись на рынке.

Загромыхали шаги на лестнице, дом устоял лишь чудом. В следующую секунду в комнату ввалился Верн и с перекошенным от ярости лицом замер на пороге:

– Челси!

Та подняла глаза, но мою руку не выпустила:

– Это не она, Верн.

Тот побелел как полотно и замолчал.

– Странница, они… они убили Гектора. Передай Иви, что я ее не выдавала… не моя вина. Я доверяла ему. Она была… всем. Пусть сделает по совести. – По окровавленной щеке скатилась слеза.

– Почему убили Гектора? – мягко спросила я. – Что он такого узнал?

– Про «Ветошь»… и про тех… – Она сдавила мне пальцы так, что захрустели кости. – Стал слишком жадным. Я говорила ему… Предупреждала…

Слезы градом катились по ее лицу, окровавленная ладонь держала меня мертвой хваткой. Нас роднило многое: возраст, статус, отчаянная ситуация. Мне уже пришлось наблюдать, как умирает Лисс, и вот опять…

– На мне столько грехов, – шептала Рот-до-Ушей.

Я ласково погладила ее по волосам:

– Не волнуйся. Эфир всегда примет нас, невзирая ни на что. – Я взглянула в затухающие глаза. – Скажи, чем они занимались? Как их остановить?

Натужный хрип.

– Серый… серый рынок. – Она была на последнем издыхании. – Старьевщик и Аббатиса… заодно… продают нас… – Эфир задрожал, когда серебряная пуповина рассыпалась на части. – Татуировка. У нее на предплечье… видела…

Рот-до-Ушей обмякла и замолчала. Серебряная пуповина с легким хрустом отделилась от бренного тела, и оно мертвым грузом повисло на моих руках.

Верн бросился к покойнице, пощупал пульс. Я не шелохнулась под бременем невероятной информации.

– По-твоему, мы это заслужили? И она тоже?

– Что? – растерялась я.

– Как там в памфлете? «Царящая там гнусность»? «Примитивные прорицатели»? И мое любимое: «Хорошо бы они вымерли, как мамонты», – процедил Верн со слезами на глазах. – Почему вы нас так ненавидите? Почему?

Я не нашлась что ответить.

– Оглядись по сторонам, девочка. Думаешь, мы безжалостные убийцы? Неужели ты веришь басням Сборщика, которые он выдает за научный труд? – Верн склонился над мертвой девушкой и взял ее за руку. – Если Синдикат пронюхает, что Челси умерла здесь, от гетто камня на камне не останется.

– Сборщик ничего не узнает, – пообещала я.

– Узнает рано или поздно.

Дверь снова распахнулась. Винн опустилась на колени рядом с покойницей и пригладила ей волосы.

– Когда же это кончится… – пробормотала она.

– Она ведь местная. – Я утерла пот со лба. – Вы должны похоронить ее.

– Похороним. У нас два кладбища на выбор – река и свалка, – огрызнулся Верн. Потом бережно достал из скрюченных пальцев платок и накрыл им обезображенное порезами лицо. – А теперь убирайся.

От его тона я содрогнулась, но виду не подала. Молча переложила покойницу на руки Верну и отвернулась, но шестым чувством продолжала впитывать каждый звук. Эфир мягко завибрировал.

– Челси Нивс, – Винн сделала знак, – да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Дух легким облачком вспорхнул к потолку и растворился во мраке. Верн уронил голову и заплакал. Я долго смотрела на покойницу, пока ее образ клеймом не врезался в память. После чего вышла в коридор и, дрожа от гнева, привалилась к стене.

Иви – вот ключ к разгадке, но она в руках Аббатисы. Никак не удавалось подобрать слова утешения, даже «соболезную» звучало как-то мелко. При жизни Рот-до-Ушей была не сахар: жестокая, резкая, – но чем я лучше? Разве мои кулаки и дар не служили Джексону верой и правдой? Разве его приказы обсуждались? Во мне Рот-до-Ушей видела себя, и не зря.

За спиной хлопнула дверь. Винн вышла в коридор, вытирая руки о фартук. В ее взгляде не было злости, только смертельная усталость.

– Она была неплохим человеком, – срывающимся голосом проговорила ирландка, но глаза при этом оставались сухими. – Нашу фамилию не взяла, поскольку родилась не здесь. Ее малюткой выкрали у родной матери, а потом, уже побирушкой, завербовали в Синдикат. – Повисла короткая пауза. – Говоришь, много успела повидать Мэллоуновских восстаний?

Я кивнула:

– Мой брат погиб во время Вторжения.

– Я тогда работала в библиотеке колледжа Тринити. – Винн расстегнула воротник блузки. Чуть ниже шеи глубокой вмятиной белел след от пули. – Как звали твоего брата?

– Финн Маккарти.

Винн попробовала улыбнуться:

– Как же, помню. Финн Маккарти, тот еще безобразник. В библиотеку приходил, только чтобы подурачиться. Его вроде отправили в Каррикфергус?

– Да.

Мне хотелось расспросить ее о Финне: что он вытворял в библиотеке, как безобразничал, – но момент был неподходящий.

– Вы видели убийцу Челси?

– Только издали. Да и смотреть особо не на что – плащ, шляпа, маска. Охранник у ворот сказал, что гость прибыл по распоряжению временной владычицы и мне лучше прикусить язык, если жизнь дорога.

У меня непроизвольно сжались кулаки.

– А Рот-до… Челси не объяснила, из-за чего скрывается? Чему она стала свидетельницей в Акре Дьявола?

– Она явилась сюда сразу после похорон Гектора, заперлась в комнате и словечком ни с кем не перебросилась. Уж как мы упрашивали ее выйти – все напрасно. А что с Иви?

– Плохо. Она в беде. У вас нет причин помогать мне, но…

– Но тебе нужна помощь, – подхватила Винн.