5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне - Анатоль Франс

Торговец каштанами. Тебе надо переменить квартал.

Кренкебиль. Нет, не выйдет. Я ведь словно коза: она щиплет траву там, где привязана, щиплет, хотя б там остались уже одни булыжники.

Г-жа Байяр (провожает покупательницу; когда та сворачивает за угол, г-жа Байяр подходит к Кренкебилю и резко спрашивает его). Что вам надобно от меня, а?

Кренкебиль. Можете сколько угодно стрелять глазами, как из пистолетов… Я желаю получить свои четырнадцать су.

Г-жа Байяр (точно упала с неба). Ваши четырнадцать су?

Кренкебиль. Да, мои четырнадцать су.

Г-жа Байяр. Прежде всего я запрещаю вам врываться в мой магазин, как вы ворвались сейчас. Это еще что за нахальство?!

Кренкебиль. Ладно! Ладно! Подавайте мои четырнадцать су!..

Г-жа Байяр. Не понимаю, о чем вы говорите. Кроме того, знайте: людям, которые в тюрьме побывали, долгов не платят.

Кренкебиль. Ну и шельма!

Г-жа Байяр. Грубиян!.. Ах, если бы муж был жив…

Кренкебиль. Будь у тебя, скупердяйка, муж, я бы так отделал его по заднице, что сразу отучил бы тебя обворовывать людей да еще оскорблять их вдобавок.

Г-жа Байяр. Где же полиция?! (Предусмотрительно запирается у себя в лавке.)

Кренкебиль. Забирай себе мои четырнадцать су, подавись ими, воровка!

Торговец каштанами. У тебя только и на языке, что вор да воровка. Послушать тебя, так все воры. Это правильно, а с другой стороны, неправильно. Я сейчас объясню. Жить все хотят, а жить и не делать никому вреда нельзя, это просто немыслимо… и, стало быть…

Мышь. Добрый вечер, честная компания!

Торговец каштанами. Добрый вечер, Мышь!

Мышь. Ну как, папаша Кренкебиль, дела, поправляются? Вы не узнаете меня? Я — Мышь. Ведь мы с вами — старые знакомые. Вы еще мне подарили грушу, немножко переспелую… Помните?

Кренкебиль. Все может быть.

Мышь. Пойду отдохну. Я проживаю здесь. Ох, и намаялся же я! А поработал здорово — целый день выкрикивал «Родина»! «Пресса»! «Вечерняя газета»! — аж глотка охрипла. Сейчас пожую чего-нибудь — и завалюсь на перину. Прощайте, друзья!

Торговец каштанами. Какая там у тебя перина!

Мышь. Думаешь, нет? Приходите — увидите. Я ее сам сделал, из мешков да стружек.

Кренкебиль. Тебе, стало быть, везет, малыш. А я уже целых два месяца мягко не спал.

Мышь уходит.

Истинная правда! Ведь из чулана-то моего меня прогнали. Вот уже пятая неделя как ночую в сарае, на своей тележке. А дождь шел и шел, весь сарай залило. Чтоб не потонуть, сидеть надо на корточках, а под тобой — вонючая вода, кругом кошки, крысы, пауки — прямо с кулак. А прошлой ночью еще возьми да лопни сточная труба: повозки так и плавали в нечистотах, одно горе! У входа в сарай даже сторожа поставили — смотреть, чтоб никто не входил туда: стена, того гляди, рухнет. Вроде меня она, значит, стена-то — стоймя не держится… (Видит, что в винную лавку входит г-жа Лора.) А! Госпожа Лора.

Торговец каштанами. Госпожа Лора — женщина солидная, степенная; ремесло — ремеслом, а держать себя умеет. У стойки она пить не станет. Готов поспорить — выйдет сейчас оттуда с литром вина, чтобы распить дома, с приятелями.

Кренкебиль. Госпожа Лора! Я ее знаю бог весть с каких пор, это ведь моя покупательница. Да, госпожа Лора — женщина что надо!

Торговец каштанами. И собой хороша?.. Ишь, плут!

Из винной лавки выходит г-жа Лора.

Видишь, что я тебе говорил?

Кренкебиль. Здравствуйте, госпожа Лора!

Г-жа Лора (торговцу каштанами). На двадцать сантимов каштанов. Самых горячих.

Кренкебиль. Не узнаете меня, госпожа Лора? Продавец порея.

Г-жа Лора. Вижу, вижу. (Торговцу каштанами.) Только не давай из мешка. Кто знает, сколько времени они там лежат; может, остыли.

Торговец каштанами. Что вы! Такие горячие, что пальцы обожжешь.

Кренкебиль. Вам трудно меня узнать, потому. что я без тележки? Это меняет иногда человека… Ну а вы — как поживаете, госпожа Лора? (Дотрагивается до ее руки.) Я спрашиваю, как живется вам, как дела?

Г-жа Лора. Ну же, господин Растяпа, отпусти мне каштанов. Меня ищут гости. Сегодня праздник. Я, конечно, принимаю только тех, с кем знакома.

Кренкебиль. Не отрекайтесь от старых знакомых, госпожа Лора! Вы бываете скуповаты, но покупательница вы хорошая.

Г-жа Лора (торговцу каштанами). Отпускай же скорей. Неприятно, когда к вам пристает человек, сидевший в кутузке.

Кренкебиль. Что такое вы говорите?

Г-жа Лора. Я с вами не разговариваю.

Кренкебиль. Ты говоришь, что я сидел в кутузке, гадина? Ну, а ты, ты сама? Никогда, небось, не ездила в зеленой карете? Эх, кабы у меня было столько монет по сто су, сколько раз тебя в ней возили…

Торговец каштанами. Чего ты лаешься на моих покупательниц? Замолчи, не то дам тумака.

Г-жа Лора. Поглядите, как разошелся… Ишь ты, старая кляча!

Кренкебиль. А ты — потаскуха!

С появлением молчаливой и неподвижной фигуры полицейского перебранка смолкает; г-жа Лора важно удаляется.

Мышь (из окна). Эй, заткнитесь! Орете во все горло, спать мешаете.

Кренкебиль. Ну и шлюха! Самая последняя, грязная шлюха — вот кто эта баба.

Торговец каштанами (складывая свою жаровню). Надо потерять всякую совесть, чтобы нападать на женщину, когда ей отпускают товар. Убирайся к черту! Твое счастье, что я не попросил забрать тебя в полицию. (Уходя.) И этому-то человеку я уже два месяца даю по двадцать, по сорок су в неделю! Не знает совсем, как с людьми обходиться. Видали?

Мальчик из винной лавки затворяет ставни.

Кренкебиль. Эй, господин Растяпа, господин Растяпа! Послушай-ка!.. Удрал от меня. Ничего слышать не хочет. А разозлился я на эту шлюху, потому что все они поступают со мной, как она, все! Прикидываются, что не узнают. Госпожа Куэнтро, госпожа Лессен, госпожа Байяр — да что говорить, все решительно… Стало быть, если человека упрятали на две недели в кутузку, он уже не годен и порей продавать?! Разве это справедливо? Разве не противно это рассудку — заставлять подыхать с голоду честного человека только потому, что у него вышли неприятности с фараонами? Ведь коли я не смогу больше торговать овощами, мне остается только околевать! Ей-богу! Будь я вором, убийцей, будь прокаженным — и тогда не было бы мне хуже. Донимает и холод и голод… Есть нечего… Что ж, подыхай! Подыхай, дядюшка Кренкебиль! Эх! Иной раз пожалеешь, что не сидишь больше там.

В глубине сцены неподвижная фигура полицейского; Кренкебиль его замечает.

Ну и дурень же я! Ведь я знаю один славный фокус, отчего не попытаться?..

Он приближается тихонько к полицейскому, который стоит теперь почти на авансцене, и нерешительно, слабым голосом произносит:

Смерть коровам!

Полицейский смотрит на Кренкебиля пристально, с презрением и грустью. Пауза. Кренкебиль, удивленный, бормочет:

Смерть коровам! Вот что я вам сказал.

Полицейский № 121. Так говорить нельзя… не положено так говорить. В ваши годы понимать надо… Идите своей дорогой.

Кренкебиль. Что же вы не арестуете меня?

Полицейский № 121 (покачивая головой). Всех пьянчуг задерживать, которые болтают чего не следует, — хлопот не оберешься… Да и какой прок!

Кренкебиль (подавленный, долго и тупо молчит, затем говорит очень мягко). Это я не вам сказал «Смерть коровам», и никому я не хотел так говорить, никому. Просто была мысль одна…

Полицейский № 121 (снисходительно, но серьезно). Мысль какая или что другое, а так говорить не годится: раз человек службу несет и столько ему терпеть приходится, нехорошо оскорблять его пустыми словами… Повторяю — идите своей дорогой.

Мышь (из окна). Папаша Кренкебиль! Папаша Кренкебиль! Папаша Кренкебиль!

Кренкебиль. А? Кто там говорит у меня над головой? Или это чудо?

Мышь. Папаша Кренкебиль!..