Райское Местечко - Михаил Ардин

Сосредоточенное молчание, если не считать фона далеких голосов в пси-эфире, как я запоздало сообразил (в жизни бы не подумал, что смогу принимать пси-передачи без специальной аппаратуры!), наконец нарушила Мари:

– Мелисса, окно на Юпитер с двадцатипроцентным запасом безопасности открывается через восемь минут сорок две секунды и будет свободно час шестнадцать минут тридцать одну секунду.

– Отлично, Мариша. Грегор, подтверждаешь?

– Все точно, проверяли независимо. Даю маяк.

– Ребята, вы все слышали. Ровно через девять минут начинаем. Отсчет пошел!

Я услышал очень короткий резкий сигнал.

– Грегор, спасибо за маяк, никаких проблем с наводкой. Ласточка, на сколько будем открывать сферу, как ты чувствуешь?

– На два пи многовато, особенно первые импульсы, закрывать будет трудно. Четверть сферы я гарантирую. И одинаковыми импульсами не выйдет, плотность мощности в первых импульсах будет побольше.

Тут я сообразил, что с самого начала, с того момента, как Мелисса сказала: «Лови!», первый раз слышу «голос» Бориса. Я даже не сразу понял, что это говорит Ласточка, таким скрипучим, сухим был его пси-голос. Так непохож был этот «голос» на сочный баритон с богатыми интонациями, каким он разговаривал с Мелиссой, когда они вспоминали их последнюю встречу на Марсе…

– Грегор, слышал?

– Не маленький, я и сам давно догадался. Я что, не понимаю, что вы там делаете и на что способны? И на том спасибо.- Даже в пси-эфире голос Грегора звучал сварливо.- Если бы это я планировал эксперимент…

Грегор все-таки достал Мелиссу:

– Грегор,…!…! Это не эксперимент!!!

Дальше минуты тянулись в полном молчании в пси-эфире, и вот наконец пошел последний отсчет: «Тридцать секунд… Двадцать… Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль!»

Небо озарилось вспышкой, потом еще одной, в темноте стал виден яркий луч, устремившийся в темное небо вверх, под углом градусов двадцать к вертикали. Луч пульсировал и с каждой пульсацией становился все ярче. Кое-где внутри него на мгновение вспыхивали ослепительно-яркие точки. Воздух вокруг луча светился все сильнее. После десятой пульсации свечение какое-то время продолжалось, но постепенно пошло на убыль.

…

– Грегор, как у тебя прошло?

– Нормально, фионный хвост будет тянуться еще минут пятнадцать, а медленные частицы – неделю, не меньше. Но все равно Юпитер практически всех их соберет.

– А как Юпитер себя ведет?

– Да никак. Что ему сделается? Скушал, не поперхнулся. Посмотрю, как переварит. Ладно, не мешайте работать. Потом, ежели что интересное будет, сообщу.

– Мариша, что Центральная?

– Говорят, нормально прошло.

– Они там понимают, что зону прохода луча ближайшие дни транспортам надо обходить стороной?

– Да, уже корректируют маршруты.

– Тогда все. Ребята, спасибо, всем отбой, кроме Вики. Вика, теперь – дело к тебе. Я не ошиблась, ты сейчас курируешь все СМИ?

Я смотрел на Мелиссу и поражался: она спокойно продолжала обсуждение, будто и не стояла до сих пор в огненном шаре, который немного поблек, но никуда еще не исчез. Лучи, исходившие от нее и от Бориса, погасли, но воздух в помещении еще продолжал светиться.

– Вика, пусть каналы Сети шлют сюда кого угодно. Наша версия: я находилась на Заводе по поводу поставок ПСВ-двигателей для «Маджипура», а Ласточка присутствовал на испытаниях нового типа двигателя. Мощность нового двигателя оказалась больше расчетной, и избыток энергии пришлось сбросить на Юпитер. Жертв нет. Получили травмы различной степени тяжести четырнадцать специалистов МЮЗДа и Первый селфер Борис, руководивший проведением испытаний. Опасности необратимой гибели людей нет. Имеют место небольшие разрушения старого лабораторного корпуса. Территория вокруг него фонит от наведенной радиации, поэтому поставлено ограждение зоны радиусом порядка километра. В эту зону попала и небольшая часть периферийной территории Университета, свободная в это время от присутствия людей. Ведутся работы по ликвидации последствий и по очистке территории. Все. Эту версию изложит директор Завода и все свидетели. С директорам Поработаю я сама, а свидетели, включая спасателей, на Ларе. Но если вдруг будут любые осложнения со СМИ, выходи на меня.

Мелисса подошла к дыре в окне и встала в потоке ледяного воздуха, врывающегося в помещение. Она раскинула руки в стороны и подняла лицо к небу. Огненный одуванчик начал уменьшаться в диаметре и вскоре почти погас. За окном опять пошел снег. Он залетал в дыру в окне, и Мелисса протягивала ладони, пытаясь поймать снежинки, но они таяли, не долетая до ее рук. Воздух в диспетчерской перестал светиться. Я реактивировал скафандр. Дышать уже было можно и без поддува кислорода. Пахло озоном и чем-то горелым.

Тут сзади меня что-то тяжело упало. Я обернулся. Боже, я наблюдал за Мелиссой и совсем забыл про Бориса! Это он рухнул на пол. Мы с Мелиссой подбежали к нему. В том, что лежало на полу, узнать Бориса было невозможно. Голова с голым черепом, голые торс и руки, все было покрыто черной коркой. От рогов остались небольшие шишки. Лицо представляло собой сплошную темную массу. Сравнительно целыми были штаны и сапоги, но их покрывали пятна копоти. Смотреть на то, что осталось от Ласточки, было страшно.

Видимо, все мои чувства отразились у меня на лице.

– Алекс, все не так плохо, он сразу отключил все рецепторы. Пойду позову девочек. Здесь уже можно работать.

И Мелисса направилась к выходу из диспетчерской.

Я не знал, чем помочь Борису. Наверное, он отключил рецепторы, но, я думаю, не все и не сразу. Да если бы и сразу! Я помню, что тоже сразу потерял сознание в потоке плазмы, когда проходил стерилизацию после «Альбины-3». Но есть память тела, память клеток. При воспоминании о той истории меня всего корежит, судороги сводят мышцы, сердце дает перебои. Не могу себе представить, чтобы я когда-нибудь добровольно согласился пережить что-то подобное. Одних ночных кошмаров с избытком хватает. А Борис, как я понял, проходил через все это многократно. И добровольно. Он приехал сюда, как на обычную работу или даже скорее как на приятную встречу с Мелиссой. И зная, что ему предстоит, спокойно шутил и предавался воспоминаниям…

Боже! Я простил ему его совершенство, его превосходство над всеми, его неземную красоту и своеобразный юмор, его поцелуи и объятия с Мелиссой! Мне стало стыдно за свою глупость и ревность, за свою нелепую неприязнь. И я устыдился своей роли стороннего наблюдателя, не пригодного ни к чему серьезному и не способного ничем помочь даже сейчас, когда уже все закончилось.

Борис лежал неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. Вдруг он вздрогнул. Раз, еще раз, а потом его огромное тело стала непрерывно сотрясать мелкая дрожь. Я беспомощно стоял рядом.