Райское Местечко - Михаил Ардин

Я коротко и сжато рассказал Мелиссе все, что слышал и видел.

– Ну что же, отлично, это больше того, что я ожидала,- сказала Мелисса задумчиво.

– Мелисса, это еще не все!

И я показал ей свои ладони, на которых продолжали светиться остатки черных пятен.

– О! Ничего себе!

Мелисса протянула руку и хотела пальцами потрогать мои ладони, но потом почему-то раздумала и руку отдернула.

– Когда это у тебя появилось?

– Когда вы пытались подкачать Бориса и это плохо получалось. Он лежал такой страшный, такой неподвижный. Умом я понимал, что он жив, но мне было его так жаль! И я очень хотел помочь ему, помочь вам, но я не знал чем. Я случайно взглянул на руки, потому что подумал, что они совершенно бесполезны, и неожиданно увидел эти черные пятна, только тогда они были больше и ярче.

– Да, да! Тебе было жалко Ласточку, и ты очень хотел помочь,- сказала Мелисса,- именно так и бывает…

Она немного помолчала.

– Алекс, сделай вот так.- И Мелисса показала мне, как надо покрутить кистями рук.

Я проделал несколько движений, и пятна стали совсем незаметны.

– Никто из обычных людей их бы не увидел, но с открытыми энергопортами лучше не ходить, мало ли какую аппаратуру ты будешь трогать. Привыкай их сразу закрывать. Давай теперь выпьем за тебя. За твое открытие мира!

Я откупорил вторую бутылку черного муската, и мы, чокнувшись, выпили за меня.

Тут Мелисса принесла с сервировочного столика, стоящего в углу, фризер средних размеров и откинула его крышку. Во фризере оказался знаменитый торт «Марсианский сюрприз». Под ванильным красным песком на многослойной тестово-кремовой основе лежал слой лимонного пломбира, а в центре возвышался шоколадный вулкан, из жерла которого изливалось огненно-красное фруктовое желе.

Мы отдали должное торту. Кондитеры на Заводе были классные. Правда, доесть шоколадный вулкан уже не хватило сил. А на сервировочном столике еще стояла широкая ваза на высокой тонкой ножке с бананами, киви, корнезианскими морскими грушами и мандаринами. Я встал и переставил эту вазу на наш стол, так сказать, перевел тактический резерв в ранг припасов оперативного использования. Мелисса явно одобрила мою инициативу, позволив мне очистить для нее мандарин.

– Мелисса, у меня есть по поводу сегодняшних событий ряд вопросов.

Мелисса благосклонно кивнула, поглощая дольки мандарина.

– Я не понял, а разве нельзя было предотвратить сброс энергии, просто запретив на какое-то время включение любых ПСВ-двигателей на Заводе? Ведь и вы, и Борис знали, что ожидается.

Мелисса съела последнюю дольку мандарина и закурила.

– Алекс, я понимаю ход твоих мыслей. К сожалению, очевидные решения далеко не всегда есть решения хорошие. Когда-то очень давно мы подобное очевидное решение и приняли. Всего один раз, первый и последний, потому что последствия были ужасающи. В тот раз мы с Ласточкой чувствовали-знали-видели, что Земле грозит пандемия, в которой погибнет, по нашим оценкам, около двухсот миллионов человек. Мы вчетвером,- нас, селферов, было тогда только четверо,- с помощью спецслужб двенадцати самых развитых в то время стран Земли смогли предотвратить ту пандемию.

Но вскоре начались одна за другой глобальные эпидемии, которых мы не видели в своих проскопических видениях, не предчувствовали и никак предотвратить не могли. Более того, мы даже не смогли минимизировать последствия. Последствия и для человечества, и для нас были чудовищны. Погибли почти восемнадцать миллиардов человек, потом начались войны за передел мира, а мы, четверо, были просто выкинуты из человеческой истории на шестьдесят четыре года. И если бы не Сэм Ричардсон с группой молодых Потенциалов, для человечества все давно уже было бы закончено. Но это – отдельная история, об этом – как-нибудь в другой раз.

Важно, что мы, пусть поздно, но осознали, что катастрофы нельзя предотвращать, они должны происходить. Мы можем только сводить их последствия к минимуму. Ты видел один из вариантов, как это происходит.

– Мелисса, а почему вы заранее не связались с Ласточкой, не сравнили свои видения, свои предчувствия, чтобы точно знать, что, где и когда произойдет?

– А вот здесь кроется другая опасность. И она связана не с глобальными закономерностями нашего мира, а с человеческой психикой. Мы, селферы,- не боги, а просто – люди, только люди, так сказать, продвинутые. Мозг селфера, как и мозг человека,- всего лишь устройство обработки информации, и устройство далеко не совершенное. Многие особенности этого устройства, которые сформировались в процессе длительной эволюции живых существ в условиях планеты Земля, совершенно необходимы нам или очень полезны. Но в условиях новых, отличных от условий формирования механизмов работы мозга, особенности его функционирования приводят к ряду своеобразных явлений в человеческом сознаний, например, к ошибкам восприятия, к ошибкам оценок, к таким явлениям, как ложная память.

Ты прекрасно знаешь, что вся информация, поступающая от наших органов чувств, на этапе предобработки автоматически дополняется, достраивается мозгом на основании предыдущего опыта, на базе информационной модели мира, уже существующей в нашем сознании. Процесс «подгонки» продолжается, пока вновь полученная информационная картина не начинает более-менее непротиворечиво вписываться в имеющуюся модель. По сути, на сознательном уровне мышления мы всегда имеем дело с искаженной информацией.

В подавляющем большинстве случаев такой механизм работы мозга искажает информацию в «правильную» сторону, и мы получаем картину реальности более адекватную, чем та, которую передали в мозг наши несовершенные органы чувств. Хорошим примером работы этого механизма может служить идентификация человека по беглому наброску художника.

Но если в мозг поступает принципиально новая или очень неполная информация, то при автоматической «достройке» на бессознательном уровне мы можем получить в итоге абсолютно неверную картину действительности. Тренированные люди, и, конечно, селферы, способны сознательно в той или иной степени управлять процессами обработки информации собственным мозгом, тебя и самого в Академии этому учили. Но это очень непросто.

А теперь представь: ты «видишь» какую-то совершенно непонятную картину, даже не зная толком, не «кадр» ли это из твоего сна. А другой человек видит другую непонятную ему картину или предчувствует нечто, что трудно выразить словами, как Ласточка, например. Если вы начинаете обсуждать ваши предчувствия-предвидения, то ваши сознания будут стремиться достроить-дополнить информацию так, чтобы все состыковывалось максимально непротиворечиво. Знаешь, человеческое сознание невероятно изворотливо! А если ни у одного, ни у другого нет данных, принципиально важных для получения адекватной картины? Вспомни притчу, как слепцы спорили, что такое слон. Представь, я «вижу» хобот, а ты – хвост. Мы приходим к непротиворечивому выводу, что мы имеем дело со змеей. И планируем свои действия, исходя их того, что «видим» змею. Не так ли? А на самом деле мы будем иметь дело со слоном!