Крах СССР - Сергей Кара-Мурза

Цинично, что пропаганда проституции велась под флагом демократии, она была представлена «формой протеста» против советского строя — в то время против такого «протеста» невозможно было возразить. Авторы из Академии МВД приводят слова актрисы Е. Яковлевой, сыгравшей роль интердевочки в одноименном фильме П. Тодоровского: «Это следствие неприятия того, что приходится «исхитряться», чтобы прилично одеваться, вечно толкаться в очередях и еле дотягивать до получки или стипендии, жить в долгах, Между тем у них на глазах кому-то доставались любые блага явно не по труду. Образцов роскошной жизни и безнравственного поведения тех, кто до недавнего времени был на виду, хватало. Но именно эти люди громче всех требовали от молодежи нравственной чистоты и бескорыстия. Поэтому проституция часто была для девочек формой протеста против демагогии и несправедливости, с которыми они сталкивались в жизни» [77][62].

A.A. Зиновьев так обрисовал структуру процесса деградации ценностной шкалы молодежи, которая была необходимым условием краха СССР:

«В России больше нет той системы воспитания и образования детей и молодежи, которая еще не так давно считалась лучшей в мире. Вместо нее новые хозяева России создали систему растления новых поколений с раннего детства и во всех их жизненных проявлениях. Те поколения, которые теперь подрастают, уже принадлежат к иному миру, к иной цивилизации, к иной человеческой общности. Они не имеют исторических корней в делах, идеях и системе ценностей своих предшественников. Растет поколение людей, являющееся карикатурной имитацией всего худшего, созданного в странах Запада. Растет поколение плохо образованных, завистливых, жадных до денег и развлечений, морально растленных с детства, лишенных понятия Родины и гражданского долга и т. п. ловкачей, мошенников, деляг, воров, насильников и вместе с тем людей с рабской психологией и изначальным комплексом неполноценности, С таким человеческим материалом уже невозможны никакие великие свершения» [64].

Наконец, отдельной колонной, которая наступала на СССР во время перестройки, стала преступность, которую финансировала и защитила перестройка.

Во время перестройки произошло событие аномальное: в СССР, одной из самых благополучных по критерию безопасности стран мира, был искусственно раскручен маховик жесткой, массовой, организованной преступности. Страна перешла в совершенно новое качество — новый политический режим сдал население в лапы «братвы».

Был в СССР в 60–70-е годы XX в. преступный мир, но он был замкнут, маскировался, держался в рамках теневой экономики и воровства, воспроизводился без расширения масштабов. Общество и государство (и хозяйство, и нравственность, и органы правопорядка) не создавали питательной среды для взрывного роста этой раковой опухоли.

Причины ее роста были известны, и первая из них— изменение социальных условий. Но только от внезапного обеднения и потери работы люди не становятся ворами и убийцами— необходимо было и разрушение нравственных устоев. Оно было произведено, и сочетание этих причин с неизбежностью повлекло за собой взрыв массовой преступности. Преступность — процесс активный, она затягивает в свою воронку все больше людей, преступники и их жертвы переплетаются, меняя всю ткань общества. За пять лет перестройки преступное сознание заняло господствующие высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Культ денег и силы! Без духовного оправдания преступника авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Особенностью нашего кризиса стало включение в этическую базу элиты элементов преступной морали в прямом смысле. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии — таков был социальный заказ элиты культурного слоя.

Чтобы этот особый дух «уважения к вору» навязать, хоть на время, большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была — устранить общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. В результате сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления. Это нечто более глубокое, чем сама преступность. Этот вал антиморали накатывает на Россию и становится одной из фундаментальных угроз.

На телевидении возникла особая мировоззренческая и культурная система, работающая «на понижение». Экран испускал поток лжи и. скандалов, сцен насилия и преступлений, в котором тонула проблема добра и зла. На этот поток нельзя было опереться, в нем захлебывался сам вопрос о бытии. Произошло совмещение того, что должно быть разделено.

A.C. Панарин, говоря о катастрофических изменениях в жизнеустройстве советского общества, подчеркивает это сторону сдвига в культуре:

«Но сказанного все же слишком мало для того, чтобы передать реальную атмосферу нашей общественной жизни. Она характеризуется чудовищной инверсией: все то, что должно было бы существовать нелегально, скрывать свои постыдные и преступные практики, все чаще демонстративно занимает сцену, обретает форму «господствующего дискурса» и господствующей моды» [134, с. 297].

В целом удары по советской культуре сыграли в крахе СССР гораздо большую роль, чем обычно считается. Речь идет не о гуманитарной культуре: поэзии и балете, музыке и театре, а обо всей системе представлений о мире и человеке, о добре и зле, о прекрасном и безобразном. Культуролог и социолог Л.Г. Ионин писал: «Гибель советской моностилистической культуры привела к распаду формировавшегося десятилетиями образа мира, что не могло не повлечь за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций на индивидуальном и групповом уровне, а также на уровне общества в целом. В таких обстоятельствах мир для человека и человек для самого себя перестают быть прозрачными, понятными, знакомыми» [69].

Глава 16

Демонтаж народа

Надо преодолеть ограничения подходов, загоняющих всю жизнь общества за узкие рамки интересов социальных групп, и посмотреть, что происходит со всей системой связей, объединяющих людей в общности, а их— в общество. Тогда мы сразу увидим, что гораздо более фундаментальными, нежели классовые (социальные) отношения, являются связи, соединяющие людей в народ.

При таком взгляде главная причина нашего состояния видится в том, что за годы перестройки был в большой мере «разобран» главный субъект нашей истории, создатель и хозяин — советский народ. Это и стало условием разрушения остальных несущих конструкций общественного строя. В конце перестройки и в 90-е годы XX в. о советском народе наговорили много нелепых вещей: и справа, и слева. Сейчас идеологический накал снизился, в литературе появляются спокойные суждения специалистов. В.Ю. Зорин в книге «Национальная политика в России: история, проблемы, перспектива» (2003) пишет об СССР и его правовой основе: «В его рамках действительно сформировалась новая полиэтническая общность со своей четко выраженной социокультурной спецификой, идеологией, ментальностью, стереотипами поведения, ценностями и критериями духовной жизни» [65, с. 202].

Даже по мнению антисоветского социолога Ю. Левады, «советский народ»— суперэтническая категория, синтезирующая идею государственности и национальной идентичности («семья народов»). По его словам, в советское время эта категория «подавляла и заменяла остальные социогрупповые идентичности, прежде всего этнические». Это сказано как обвинение, но речь идет о том, что в советском обществе этничность отдельных народов была выражена слабее, чем общегражданская идентичность, что и является признаком гражданской нации [94].

Идея разборки и создания народов непривычна, поскольку нам внушили, будто общество развивается по таким же законам, что и природа. Мол, зарождаются в природе виды растений и животных также естественно, ка к за рождаются и развиваются народы у людей. В действительности все сообщества людей складываются в ходе их сознательной деятельности, они проектируются и конструируются. Это явления культуры, а не природы..

Этот народ и был подвергнут «демонтажу» во время перестройки (подробнее см. [75]). Надо ли понимать термин демонтаж народа как метафору, будто народ разбирают, как машину? Если сравнивать с машиной, то да, это метафора. А если считать машину всего лишь наглядным и не слишком сложным примером системы, то слова демонтаж народа придется принять как нормальный технический термин. Потому что народ — именно система, в которой множество элементов (личностей, семей, общностей разного рода) соединены множеством типов связей так, что целое обретает новые качества, не сводимые к качествам его частей. Общество — тоже система, но структурированная существенно иначе, нежели народ.