Кетополис: Киты и броненосцы - Грэй Грин

– Как твои детки, Мук? Трудятся?

– Трудятся. Куда ж им деваться? У нас – кто не работает, того едят, сам знаешь. Кругооборот живой материи, – человечек коротко хохотнул. – А это кто? – ткнул пальцем.

– Мясо для доктора, – ухмыльнулся Эд. – На последней, так сказать, прогулке. Покажешь своих?

– А Блотт мне голову не снимет?

– С Блоттом я договорюсь. А этому – все равно некуда теперь. Только вниз, под скальпель. Он, веришь ли, – художник, – Эд заржал, похлопывая себя по бокам.

– Ннну… Ладно, пойдем. Покажу. Пусть уж тогда, что ли, и место себе подберет. Чтобы потом не отвлекаться.

То, что теперь о нем говорили, совершенно на него не глядя, испугало Конрада довольно сильно. Но то, что оказалось за широкими, обитыми железом дверьми…

Длинная, словно вагон, комната. Столы в шахматном порядке, и за каждым… Сказать: «люди» – было совершенно невозможно. Когда-то – конечно. А теперь… Каждый – в ажурном, из прутьев склепанном кресле: снизу привинчен трехведерный бак, откуда и торчит туловище – без ног, оплетенное трубочками и шлангами. Правая сторона черепа обнажена, вместо глаза – плетево линз и бронзовых оправ для фокусировки. Вместо правой руки – система железных штырей, шипение пневматики, запах машинного масла. Сверкающие держатели, в которые вложены перья самопишущих ручек. Бледные тела там, где осталась еще плоть. Перед каждым на пюпитре – разделенные на листы графические романы. И – конторский ящик для готового продукта.

Тихий шорох перьев по бумаге.

Конрада вывернуло здесь же, под стеной – раз, другой, третий, тело будто зажило собственной жизнью, не давая роздыху.

Эд брезгливо отскочил, зубастый же глядел почти умильно.

– Проблевался? – спросил ласково. – Это ничего: привыкнешь. Здесь – все привыкают.

И захихикал, словно сказал шутку.

Конрад, наконец, справился с телом, отполз к другой стене, слезящимися глазами поглядел на одного, на другого.

– Это – что? – прохрипел.

– Копировальщики, – охотно откликнулся Эд. – Ты ведь хотел их увидеть, правда? Вот и увидел. Нам ведь, дружок, от тебя теперь скрывать нечего: тебе нынче одна дорога – сюда же, рисовать. Или по какой другой надобности Вивисектор тебя попользует. Он ведь – с прибабахом старик, мало ли на что ему человечина понадобится. Да не переживай так: до смерти он мало кого режет.

– А Фокс, Фокс – где?

– Какой Фокс?

– Тот, кто рисует для копировальщиков.

– Ах, этот… О нем, дружок, Нижних надо спрашивать; где-то там он рисует. Нам-то – по старой дружбе книжечки бросают: на день-другой, по уговору. Уж очень полюбили господа аристократы такие книжечки – даже странно как-то. Ладно, умаялся я что-то. Пойдем-ка, дружок, подремлем, пока старшие придут.

– Тихо, – одними губами сказал Юхан, впечатывая Конрада в нишу в стене. Конрад замер и даже дышать перестал: прошлый раз, в горле второго коллектора, научил его прислушиваться к такому тону Юхан.

Почти тотчас же мимо профырчала низенькая, едва до колена, самоходная тележка с пузатым топливным резервуаром в центре. По сторонам от него сидело двое подземников в этих своих пятнистых плащах. У одного на коленях лежал морской карабин, весело испятнанный зеленью и яркими синими пятнами. Сзади тележки был пристегнут вместительный короб, из которого мертво торчали чьи-то грязные бледные ноги.

Когда она скрылась за поворотом, Юхан ослабил хватку и присел под стеной. Снова вытащил захватанную бумажку, где у него были обозначены основные туннели.

– Так, – сказал. – Это у нас – что? Ага… Ага… – провел пальцем. Посмотрел по сторонам. Вздохнул. – Придется возвращаться назад. Проскочили развилку.

Поднялся и зашагал: невысокий, помятый, но странно обстоятельный при том.

Эта вот обстоятельность запомнилась Конраду еще там, в доме, когда Юхан, прежде чем отпереть каморку, тщательно вытер руки о рубаху мертвого Эда. Потом заставил Конрада помочь перетащить тело и аккуратно подтер пол, где натекла кровь. Бросил поверху ветошь – чтобы раньше времени не нашли, пояснил.

Как оказалось, с ножом он управлялся получше, чем Конрад – с карандашом. «Теперь у нас – два пера на двоих», – шутил, пока спускались по лестнице, но словно сквозь зубы.

Зачем? зачем? – шепотом кричал Конрад, когда они вошли в туннели, оставив лежать на пороге двоих людей Гибкого Шульца. Юхан, однако, молчал и только прикладывал палец к губам: после, после.

«После» наступило, только когда углубились в жаркие узкие отнорки Нижней Земли, как ее назвал Юхан. «Здесь другой закон, – сказал. – Здесь нам, верхним, слова нет: если пропадем – никто искать не станет. Многие пользуются, если припрет, но мало кто возвращается». «Они действительно крадут детей?» – спросил Конрад, а Юхан ухмыльнулся: «Многие верят, – сказал. – Но скажу так: берут, что им предложат. А сами… Узнай о таком – не просто о слухах, а о том, что правда крадут, – поверь, порвали б Нижнюю Землю, несмотря на всю ее пользу и здравый смысл. Но… в общем, разное говорят – о том же Совете Десяти, например…» Потом замолчал, и дальше рассказывать пришлось Конраду.

Все так же обстоятельно, но цепко Юхан выжал из него многое – очень многое. Если Конрад полагал, что сможет попросту морочить бандиту голову, то очень скоро понял, что – отнюдь нет.

«Значит, Хильда… – протянул Юхан. – Я много о ней слышал. Она и вправду такая красавица?» Расспрашивал неторопливо и пристально. «Фокс, – сказал. – Я, кажется, слышал о нем. И о вас, о сумасшедших художниках – тоже. Неужели верили, что рисунком можно изменить мир?» «Не изменить, – отвечал Конрад тихо. – Не изменить. Улучшить».

А потом он рассказал о китах – то, что примерещилось ему под бобами. Юхан слушал очень внимательно, присев на корточки и опершись ладонями о пол. Было жарко и душно, по отноркам ходил горячий ветер, приносивший странные неприятные запахи. «Значит, все правда, – сказал наконец Юхан, когда Конрад замолчал. Поднял лицо – глаза блестели лихорадочно. – Значит, все будет не зря. Пойдем-ка».

И они пошли.

Несколько раз возвращались, но все равно спускались – пусть медленно и словно по спирали. Порой тропинки были пробиты в диком камне, порой – лепились хрупкими мостками по стенам больших пещер. Всякий раз, приметив местных, приходилось таиться, заползая в трещины и темные места.

«Блотт держал для Шульца копировку и вообще – ставил связь с Нижней Землей. Но – все, дело закончилось, рыба стухла, – говорил негромко Юхан, разломив хлеб и сунув его с куском солонины Конраду. – Новых книг у Маленького Мука не было уже давно – и сказали, что и не будет. Что все поменялось. Что появилось… – он в затруднении пощелкал пальцами, – …появилось намного лучше рисунка. Не знаю – что. Не знаю». «А художник? Что с художником?» – выпытывал Конрад, но Юхан только качал головой. «Я вообще не знал о том, кто рисует, и рисует ли один. И вообще – был ли жив, когда рисовал. Ты ведь видел…»