Буря Жнеца - Стивен Эриксон

«О, быстро ты управилась, Тиссин». Но сама она пыталась бороться, отыскивая такое же мужество – принять все таким, как оно есть, поверить, что помощи ждать неоткуда. – Обезглавливание – это не вред?

Улыбка мужчины была пустой. – Разумеется, я говорил о вреде, причиняемом выбиванием признаний. Дам совет: состройте приятную гримасу за миг до падения лезвия. К несчастью, голова живет еще несколько мгновений после отделения от шеи. Моргание, поворот глаз… и если вы не позаботитесь… заранее, выражение лица будет неприятным. Увы, ваша служанка невнимательно выслушала мои советы – слишком она была занята, выпаливая проклятия.

– Молю, да услышит ее Странник, – отозвалась Низаль. Сердце бешено стучалось в ребра.

– О, милая шлюшка, она проклинала меня не именем Странника. Нет, она явила веру, которая считается давно исчезнувшей. Знали ли вы, что ее предки были трясами? Клянусь Оплотами, не могу даже вспомнить имя бога, которого она звала. – Он пожал плечами, вновь строя пустую улыбку. – Ладно. Даже если бы она призвала Странника, я не испугался бы. Вы такая неженка – были неженкой – вы выросли во дворце и, наверное, даже не подозреваете, что немногие храмы во имя Странника давно стали мирскими и частными. Они занимаются делами, получают прибыли из невежества горожан. Я иногда гадаю, знал ли об этом Эзгара Дисканар – он казался странно преданным Страннику. – Карос помедлил, вздыхая, постукивая жезлом по плечу. – Желаете отсрочить неизбежное. Понятное дело. Но я не хочу сидеть здесь целую ночь. В сон клонит, пора прощаться со службой. Низаль, вам, кажется, холодно. Какая страшная комната! Давайте вернемся в мою контору. У меня есть запасной плащ, он защитит от любого сквозняка. И письменные материалы под рукой.- Он взмахнул жезлом и повернулся.

Дверь распахнулась. Низаль увидела коридор и двоих стражников.

Еле шевелясь, она последовала за Каросом Инвиктадом.

Вверх по лестнице, вниз по переходу, в контору этого человека. Карос, как и обещал, отыскал плащ и заботливо опустил на плечи Низали.

Она завернулась.

Блюститель показал на стул перед громадным бюро, на котором ожидали лист пергамента, кисть из конской шерсти и бутылочка кальмаровых чернил. Рядом с чернильницей стояла какая-то открытая коробка. Низаль невольно наклонилась посмотреть.

– Это не твое дело. – Слова были произнесены более резким тоном, чем обычно; она увидела, что мужчина скривил губы.

– У вас ручное насекомое? – спросила Низаль и удивилась румянцу, вспыхнувшему на щеках Кароса.

– Не совсем. Я сказал: не твое дело!

– Вы получаете признание и от него? Придется обезглавить два раза. Очень маленьким лезвием.

– Тебе смешно, женщина? Сядь.

Она подала плечами и села. Поглядела на пустой лист, протянула руку к кисти. Рука тряслась. – И в чем я должна признаться?

– Подробности не обязательны. Вы, Низаль, признаетесь в заговоре против Императора и Империи. Признаете это свободно и в здравом уме, подчиняясь участи, ждущей всякого изменника.

Она обмакнула кисть и начала писать.

– Рад, что вы так хорошо меня поняли, – сказал Карос Инвиктад.

– Я забочусь не о себе, – ответила она, закончив признание и подписываясь; росчерк носил следы сильного дрожания руки. – Все ради Рулада.

– Он дарил вам лишь яд, Низаль.

– И все же, – сказала она, прижимаясь спиной к спинке стула, – я не о себе забочусь.

– Ваше сочувствие восхищает…

– Оно распространяется и на вас, Карос Инвиктад.

Он протянул руку, схватил лист, помахал в воздухе, чтобы высушить чернила. – Меня? Женщина, ты оскорбляешь меня…

– Не намеренно. Но когда Император узнает, как вы казнили женщину, понесшую ему наследника…ну, будь вы глава Патриотов или кто…

Признание выпало из пальцев. Жезл прекратил навязчивое движение. Послышался хрип: – Лжешь. Легко проверить…

– Действительно. Позовите целителя. У вас должен быть хотя бы один на дежурстве – вдруг палачу осколок кости в глаз воткнется… или, скорее, у него мочевой пузырь лопнет. При такой занятости…

– Когда мы выявим твое притворство, Низаль, всякие разговоры о милосердии прекратятся. Невзирая на признание. – Он склонился, поднимая пергамент. И оскалился: – Слишком много чернил. Все расплылось, не читаемо.

– Я привыкла использовать стило и восковые таблички.

Он шлепнул лист на стол перед ее носом, перевернув. – Снова. Я буду через миг. С целителем.

Она услышала, как дверь открылась и закрылась за спиной. Записала признание еще раз, положила кисть, встала. Склонилась над коробкой и двухголовым жуком. «Ты ходишь по кругу, по кругу. Тебе знакомо отвращение? Отчаяние?»

Внизу раздался грохот. Голоса. Что-то упало на пол.

Дверь сзади распахнулась.

Она повернула голову.

Карос Инвиктад шагал прямо к ней.

Она увидела, как он поворачивает нижнюю часть жезла, увидела выползающий из него узкий клинок.

Тогда Низаль подняла глаза, встречая его взор.

И не увидела в глазах мужчины ничего человеческого.

Он вонзил лезвие в грудь, прямо в сердце. Повернул дважды. Она осела, упала, уронив ногами стул.

Она видела, как пол летит навстречу… услышала, как трещит лоб, почувствовала смутное жжение… и сомкнулась тьма. «Ох, Тиссин…»

Брутен Трана оттолкнул плечом раненого стражника и вошел в контору Кароса Инвиктада.

Глава Патриотов пятился от скорченного на полу тела Низали – в руке жезл, снизу торчит алое лезвие. – Ее признания потребовали…

Тисте Эдур подошел к столу, пнув ногой валявшееся на боку кресло. Поднял лист пергамента, прищурился, разбирая летерийские слова. Одна строчка. Заявление. Действительно признание. На миг ему показалось, что сердце останавливается.

Воины Тисте столпились в коридоре. Не оборачиваясь, Трана произнес: – К’ар Пенет, подбери тело Первой Наложницы…

– Что за бесчинство! – прошипел Карос. – Не трогайте ее!

Зарычав, Брутен Трана шагнул к нему и хлестнул по лицу тылом левой ладони.

Брызнула кровь; Карос Инвиктад пошатнулся, отбросив жезл, ударился плечом о стену – снова полилась кровь из носа и рта… он уставился на красные руки, и в глазах блеснул ужас.

Из коридора какой-то воин произнес по-эдурски: – Командир, второй женщине отрубили голову.

Брутен Трана осторожно скатал пергамент и спрятал под кольчугу. Затем нагнулся, подняв Кароса на ноги.

Взмахнул кулаком еще и еще раз. Струйки крови, сломанные зубы, брызги красной слюны.

Снова. Снова.

Завоняло мочой.

Брутен Трана натянул шелковый воротник, свисавший с обвисшей шеи, и затряс летерийца – голова моталась из стороны в сторону. Он тряс и тряс…

… пока чья-то рука не опустилась на запястье.

Брутен Трана поднял голову, увидев сквозь красную дымку спокойное лицо Пенета.

– Командир, если вы продолжите трясти этого бесчувственного человека, можете сломать ему шею.

– И что, ведун?

– Первая Наложница мертва. Убита его рукой. Вам ли осуществлять возмездие?

– Возьми тебя Дочери! – прорычал Трана, уронив Кароса на пол. – Заберите оба тела.

– Командир, канцлер…

– Не обращай внимания, К’ар Пенет. Хорошенько заверните тела. Возвращаемся в Вечную Резиденцию.

– Как насчет мертвых летерийцев внизу?

– Его стражи? Что тебе до них? Ведун, они дерзнули заступить нам путь.

– Как скажете. Но их целитель погиб, и некоторые истекут кровью, если вы не…

– Не твое дело.

Пенет поклонился: – Как прикажете, командир.

Полумертвый от ужаса Танал Ятванар подошел ко входу в штаб. Она пропала. Пропала из того места, самого надежного места – оковы расстегнуты, железо согнуто и покорежено, цепь распалась, словно сырая глина.

«Карос Инвиктад, это твоих рук дело. Опять. Еще одно предупреждение – «делай что приказано». Ты знаешь все, ты видишь все. Для тебя всё – игры, ты уверен, что вечно будешь победителем. Но она не была игрушкой. Для меня – не была, ублюдок. Я любил ее. Где она? Что ты сотворил с ней?»

Постепенно он начал осознавать, что не все в порядке. Стража бегает по двору. Крики, качающиеся факелы. Главные двери здания распахнуты – он увидел на пороге пару сапог на неподвижных ногах.

«Возьми меня Странник! На нас напали!»

Он бросился вперед.

Показался стражник, переступивший через труп.

– Эй, – закричал Танал. – Что тут стряслось?

Лицо мужчины было бледным. Он торопливо отсалютовал. – Мы уже вызвали целителей, господин…

– Что тут такое, чтоб тебя!?

– Эдур… коварное нападение… мы не ждали…

– Блюститель?

– Жив. Но сильно избит. Избит Тисте Эдур, господин! Смотритель… Трана – Брутен Трана!