Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Варат Таун облизал обветренные, потрескавшиеся губы. – Госпожа? Икарий… Спаси Странник, его нельзя пробуждать. Таралек знает, он был там, он видел. Джаг… отошлите его подальше, госпожа…

Она подошла, громко стуча сапогами по полу. – Значит, заявления гралийца не преувеличены? Он принесет уничтожение?

Послышался шепот: – Да.

Она не удержалась – протянула скрытую перчаткой руку, схватив Варата за край рваной рубахи и подтащив к себе. – Говори, чтоб тебя! Может он его убить? Может Икарий убить его?

Ужас клубился в глазах кивающего солдата.

«Благослови Странник… Может, на этот раз…» – Варат Таун. Слушай. Я уведу отряд через два дня. Назад, на север. Ты поедешь со мной вдоль побережья, потом поскачешь на восток, в Синюю Розу. Я приписала тебя к команде тамошнего фактора, понял? Два дня.

– Так точно, госпожа.

Она отпустила его, внезапно ощутив смущение от собственной импульсивности. Ноги уже едва держали ее. Женщина утерла пот со лба. – Добро пожаловать назад, лейтенант, – сказала она хрипло, не поднимая глаз. – Ты достаточно окреп, чтобы сопровождать меня?

– Госпожа… да. Попытаюсь.

– Отлично.

Они вышли из комнаты и нос к носу столкнулись с варваром – гралийцем. Варат Таун нервно вздохнул.

Таралек Виид встал посреди коридора и уставился на лейтенанта. – Ты… оправился. Я не думал… – Он покачал головой. – Рад за тебя, солдат…

– Ты снова и снова предупреждал нас, – отозвался Варат.

Гралиец скривил лицо и приготовился сплюнуть, но передумал. Он тяжело проговорил: – Да. И я оказался достаточно глуп, чтобы стань свидетелем…

– А в следующий раз? – Вопрос Варата Тауна прозвучал вызовом.

– Тебе не нужно спрашивать.

Лейтенант сверкнул глазами на варвара и тут же сник; Яни Товис с изумлением увидела, как Таралек подходит, чтобы поддержать лейтенанта. «Да, у них теперь общее прошлое. Точно. Тяжелое прошлое».

Гралиец посмотрел на нее: – Он полумертв от усталости!

– Да.

– Я помогу. Куда ты ведешь нас, Атрипреда?

– На более гостеприимные квартиры. А ты что здесь делал, Виид?

– Внезапный страх, – ответил варвар, натужившийся под весом снова впавшего в забытье Варата.

Она подошла помочь. – Какой страх?

– Что его могут остановить.

– Кого?

– Икария. Что ты можешь его остановить… особенно теперь, когда он выздоровел. Он расскажет тебе… расскажет всё…

– Таралек Виид, – сказала она суровым тоном, – лейтенант и я уедем из города через два дня. Мы поскачем на север. А пока что Варат Таун под моим присмотром. Никто иной…

– То есть я.

– Если хочешь услышать.

Гралиец смотрел на нее через голову лейтенанта. – Ты знаешь, не так ли. Он рассказал…

– Да.

– И ты решила никому не передавать. Предупреждения не будет…

– Совершенно верно.

– Кто еще может подозревать? Все ваши древние сказания о Первой Империи. Здешние ученые…

– Ничего не знаю. Есть тут одна… Но думаю, нашей лжи она не помешает. «Проклятый монах. Всё вполне очевидно. Жрецы Кабаля не поняли. Они послали к нам переговорщика, не поборника. Какой смысл его убивать… бедняга не умеет драться – воображаю гнев Рулада, который зря потратит время. Да, так все и будет».

– Нет ученых?

Она поморщилась: – Они или убиты, или в тюрьме. – Тут Атрипреда сверкнула глазами: – Как насчет тебя? Убежишь с нами?

– Ты же знаешь, что не смогу. Я должен разделить участь Икария. Но не так, как они ожидают. Нет, Атрипреда, я не покину город.

– В этом была твоя миссия, Таралек Виид? Доставить Икария сюда?

Он не желал встречать ее взор.

– Кто его послал? – вопросила она.

– Разве это важно? Мы здесь. Слушай, Полутьма – твой император жестоко использован. Идет война богов, мы для них ничто – и я, и ты, и Рулад Сенгар. Так что скачи, о да – так далеко, как сумеешь. И забери этого бравого воина с собой. Сделай так, и я умру без тоски…

– А как насчет сожалений?

Он плюнул на пол. Единственный ответ. Но она хорошо его поняла.

Запечатанный тяжелыми и толстыми стенами из песчаниковых плит, давно заброшенный коридор во всеми позабытом уголке Старого Дворца скрывал древний Храм Странника, не существовавший более в коллективной памяти жителей Летераса. Центральный купол, похожий на улей, не видел света более четырехсот лет, воздух в нем давно стал спертым и неподвижным; более пяти столетий нога человека не будила эха в расходящихся спицами колеса боковых приделах.

Ведь Странник ушел в мир. Алтарь пуст, холоден, наверное, даже разрушен. Последние жрецы и жрицы – их титулы держались в тайне из опасения погромов – унесли традиции своего гнозиса в могилы, не найдя учеников.

«Владыка Оплотов ушел в мир. Он среди нас. Отныне не будет поклонения, не будет жрецов и храмов. Отныне Странник сможет отведать только собственную кровь. Он предал нас.

Предал всех нас».

Но шепот не пропал. Шепот отзывался эхом в разуме бога при каждом произнесении его имени, каждой молитве, проклятии; он мог ощущать трепет силы – насмешку над тем, что он держал в руках, над яростным огнем кровавых жертвоприношений, над живой и горячей верой. Да, бывают времена, когда он ощущает сожаление. Всё, что он добровольно и так охотно сдал…

Владыка Плиток, Ходок среди Оплотов. Но Оплоты пришли в упадок, их сила забыта, похоронена под слоями прошедших веков. «И я тоже поблек, я пойман этим куском земли, жалкой империей на задворках одного континента. Я ушел в мир… но мир постарел».

Он стоял, смотрел на стену в конце коридора. Еще несколько нерешительных ударов сердца… он двинулся вперед…

И оказался во тьме. Сухой воздух першил в горле. Когда-то давно ему нужны были плитки, чтобы пройти сквозь прочную каменную стену. Когда-то давно его силы казались новыми, он был преисполнен возможностей; когда-то он, как казалось, мог кроить и перекраивать мир. Что за дерзость. Она отражала все атаки реальности. До поры.

Он все еще держится за свои заблуждения. Проклятие богов. Он мог забавляться: подтолкнуть там, потянуть тут, а потом стать в сторонке и глядеть, как изменяется сплетение судеб, как струны дрожат от его прикосновений. Но так делать все труднее. Мир сопротивляется. «Потому что я последний. Я последняя нить, тянущаяся назад, к Оплотам». Но если нить вдруг будет перерезана, притяжение оборвется, оставив его свободным… он выйдет, шатаясь, на свет дневной… что тогда?

Странник взмахнул рукой – и пламя снова вырвалось из подобных раковинам ниш в основании купола, отбросило трепещущие тени на мозаики пола. Алтарь на высоком подножии познал касания молота. Страннику казалось: разбитые камни до сих пор вопиют и обвиняют. «Кто кому служит, чтоб вас? Я вышел к вам, чтобы все изменить – я мог принести мудрость, всю, какой наделен. Я думал… я думал, мир будет благодарен.

Но вы предпочитали лить кровь во имя мое. Мои слова встали на вашем пути; мои крики, просьбы о милости к падшим – о, как они разъярили вас!»

Мысли его прервались. Волосы на затылке встали дыбом. «Что это? Я не один…»

Тихий смех донесся со стороны одного из приделов. Он медленно повернулся.

Скорчившийся там человек скорее походил на огра: широкие плечи в щетине черных волос, сутулая, очень короткая шея, голова – булыжник. Нижняя челюсть, скрытая курчавой бородой и усами, сильно выступала вперед; торчали кверху желтые клыки, раздвигая губы и густые волосы. Корявые руки с ободранными костяшками кулаков доставали до пола.

От существа доносилась кислая звериная вонь.

Странник прищурился, пытаясь пронизать взором сумрак, увидеть узко посаженные глаза под тяжелыми надбровьями. Тусклый блеск, словно два не ограненных граната. – Это мой храм, – сказал он. – Не припоминаю, что звал… гостей.

Раздался новый смешок. В нем нет юмора, понял Странник. Горечь, густая и жгучая, защипала ноздри.

– Помню тебя. – Голос существа звучал низко и раскатисто. – И знаю это место. Я помню, каким оно было. Безопасным. Но кто сейчас помнит Оплоты? Кто знает достаточно, чтобы заподозрить? О, они могут загнать меня, если захотят – да, в конце концов меня отыщут, я знаю. Может, скоро. Еще скорее, раз меня нашел ты, Владыка Плиток. Знаешь, он мог вернуть меня, как и другие… дары. Но он не сумел. – Смех получился резким. – Типичное свойство смертных.

Голос доносился не из пасти огра – этот неуклюжий, тяжелый голос раздавался в голове Странника. Это и к лучшему – такие клыки исказили бы до неузнаваемости каждое слово… – Ты бог.

Снова смех. – Я бог.

– Ты сошел в мир.

– Не по собственному выбору, Владыка Плиток. Не как ты.

– А.

– И мои поклонники умерли – о, как они умирали! Их кровь оросила земли половины мира. И я ничего не смог сделать. Не могу.