Немезида - James Swallow

Команда прекрасно знала, кем был Хиссос. В некоторых слоях иерархии клана он считался цепным псом Еврота, и сейчас эта репутация сослужила Гарпуну прекрасную службу. Он окидывал всех встречных хмурым взглядом через чужое лицо, а затем заперся в предоставленной ему роскошной каюте. Помещение было отделано богатым красным бархатом, заставившим убийцу ощутить себя так, как будто он тонул в крови. Это успокоило его, но лишь на время.

Как-только "Елене" погрузилась в варп, демоническая шкура очнулась и застонала в его разуме как раненое, скулящее животное. Она хотела свободы – и, в течение долгих минут, того же желал и Гарпун.

Он отбросил от себя эту мысль, как будто запахивал занавес, но он за что-то зацепился. Гарпун ощутил рывок в глубине своего разума. Что-то цеплялось за остатки предательского чувства.

Сабрат.

НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ

Разъярённый Гарпун бросился к книжному шкафу у одной из стен и врезался в него головой, до крови разбив своё пластичное лицо. Удар и боль заставили остатки мёртвого префекта снова затихнуть, но демоническая шкура всё ещё тряслась и корчилась, распирая его мундир и выпуская усики из каждого квадратного сантиметра обнажённой кожи.

Она ему не подчинится. Момент отвлечения, мгновение, когда разум покойника вышел на передний план, позволило демонической шкуре отвоевать крошечный плацдарм самоконтроля.

– Так не пойдёт, – громко прошипел он и одним махом преодолел расстояние до набитого под завязку шкафчика с алкоголем. Гарпун нашёл бутылку редкого Умбранского бренди и снёс ей горлышко. Он полил обнажённую кожу рук ароматной торфянистой жидкостью, и усики задёргались. После этого он распахнул крышку шкатулки для хранения сигар, которая стояла на соседнем столе, и достал из неё прикуриватель. Тот зажёгся от прикосновения его большого пальца, и он воткнул его в кожу. Его руки окутал покров синеватого пламени, и он сжал кулаки, позволяя боли проникнуть вглубь него.

Пламя и боль.

Вне корабля нет ничего, кроме пламени. Внутри есть только боль.

Он стоит, прикованный к палубе железной цепью, её толщина больше, чем у мужского предплечья, тяжёлые двойные звенья тянутся к кольцу оков на его правой ноге. Оно так туго охватывает конечность, что ему пришлось бы оторвать её в колене, чтобы добыть себе свободу.

Его внимание, однако, сосредоточено не на этом. Одна стена комнаты, в которую он был помещён воинами своего хозяина, отсутствует. На её месте – одно только пламя. Горящее безумие. Он сознаёт, что отгорожен от этого ада тонкой мембраной энергии. Он не имеет понятия, как такое возможно – подобная наука-колдовство за пределами его разумения.

Он знает только то, что смотрит в варп – а варп, в свою очередь, смотрит на него в ответ.

Он стонет и натягивает цепь. Руны и символы, начертанные на всей поверхности его обнажённого тела, зудят и воспаляются, – холодно-горячие, причиняющие муки. Варп тянет за эти чудовищные, непостижимые слова, запечатлённые на нём. Он снова стонет, и на этот раз хозяин отвечает.

– Бойся, – говорит ему Эреб. – Страх облегчит слияние. Он даст тому что-то, во что можно вонзить свои зубы.

Он не может сказать, откуда исходит голос. Кажется, что Эреб появляется в его мыслях по собственному желанию – как уже случалось много-много раз, начиная с того самого момента, как открылась клетка. Иногда хозяин заходит и  что-нибудь оставляет: знания, способности, вожделения. А иногда забирает кое-что взамен. Воспоминания, возможно. Непросто сказать наверняка.

У него есть вопросы. Но они умирают на губах, когда он видит тварь, выходящую из глубин варпа. Мерцающая и отвратительная, она движется как ртуть. Она видит его.

Эреб предвосхищает его слова: 

– Низший тип созданий варпа, – объясняет хозяин. – Хищник. Опасен, но не дотягивает до разумного. Коварен, до известной степени.

Он идёт. Прозрачная энергетическая вуаль трепещет. Вскоре она сморщится и откроется, лишь на кратчайшую долю секунды. Достаточную, чтобы впустить его внутрь.

– Его можно приручить, – говорит Несущий Слово. – Если хватит силы воли, чтобы им управлять. У тебя есть воля, Гарпун?

– Да, хозяин...

Он не заканчивает фразу. Хищник-демон находит брешь и струится сквозь неё в открытый отсек космического корабля. Он обволакивает Гарпуна, покрикивая и вереща от радости, что нашёл питательную лёгкую добычу.

Это тот момент, когда Эреб позволяет себе издать глумливый звук. Это тот момент, когда демон осознаёт, – в той мере, в которой он на это способен, – что везде, где он коснулся кожи Гарпуна, по площади каждой руны и каждого символа, он не может освободиться. И он не может пожирать.

Гарпун падает на палубу, корчась в мучениях, пока хищник пытается вырваться на свободу, не преуспевает, борется и наконец сливается.

Люк отгораживает отсек от красного ада снаружи, и Гарпун слышит затихающий голос хозяина:

– Его укрощение займёт дни, полные мучений, и неудача будет означать, что вы оба умрёте. Волшбу, запечатлённую в тебе, нельзя разрушить. Вы теперь слиты. Он – твоя кожа. Ты подчинишь себе его, как я подчинил тебя.

Слова отдаются эхом и затухают, и потом остаются лишь крики – его и демона.

И пламя, и боль.

Упала завеса ночи, и вместе с ней пришёл мелкий холодный дождик. Капли шелестели по разбитым, повреждённым боями взлётным полосам и посадочным площадкам, создавая постоянный звуковой фон по всему космопорту. Вода струилась с загнутых концевых крылышек носовой секции "Ультио", падая сквозь разбитую крышу ангара и разбиваясь брызгами о клочок сухого феррокрита под брюхом низко припавшего к земле судна. Оно напоминало хищную птицу, готовую броситься в небо – но пока что системы корабля трудились в скрытном режиме, ничем не выдавая своё рабочее состояние изредка проходившим мимо патрулям.

Космопорт был практически заброшен с самого начала восстания. Он всё ещё числился далеко внизу длинного списка важных ремонтных работ по восстановлению инфраструктуры, который составило назначенное кланами правительство. Положение дел поддерживали повстанцы, наносившие удары по электростанциям и вышкам связи, хотя Капра заботился о том, чтобы линии поставки продовольствия продолжали действовать, так что местному населению не грозил голод. Он завоёвывал этим сердца и умы, хотя это и не должно было принести ему в конечном счёте никакой пользы.

Келл стоял у подножия посадочного трапа "Ультио" и вглядывался в дождь через глазную прорезь своей шпионской маски, позволяя встроенным сенсорам делать свою работу и в очередной раз размышляя о повстанцах. Как они отреагируют, когда обнаружат, что команда Келла исчезла? Подумают ли они, что их предали? Возможно, да. В конце-концов,в каком-то смысле их действительно предали. И когда миссия достигнет своей заключительной точки, Капра прекрасно поймёт, кто за всем этим стоял.

– Есть что-нибудь? – сверху вниз просочился голос Тариэля. – Мозг-пилот докладывает, что пассивные датчики только что зарегистрировали короткий всплеск, но с тех пор больше ничего не было.  

Келл не поднял глаз, чтобы на него посмотреть.

– Статус?

Тариэль издал вздох:

– Гарантин так наточил свои ножи, что может рассекать надвое капельки дождя. Я отслеживаю публичную и военную вокс-сети, а также подготовил и загрузил туда все свои информационные вирусы-фаги и прерыватели связи. Койн находится в процессе имитации внешности захваченного нами войскового командира. Я так понимаю, что Кулексус и Вененум пока ещё не появились?

– Твоя проницательность тебя, как обычно, не подвела.

– Сколько ещё мы можем позволять себе ждать? – ответил Тариэль. – Так получается, что нам уже почти пора выдвигаться.

– Они придут сюда, – сказал Келл. Одновременно с этим в потоках ливня за открытой дверью что-то блеснуло.

– Я тут, – сообщила Йота, возникая из серого дождя. Её голос из-под маски-черепа имел необычный гулкий тембр. Шагнув под крышу, она сняла свой боевой шлем и потрясла головой, освобождая тонкие хвостики заплетённых в косички волос. – Меня задержали.

– Кто? – требовательно спросил Тариэль. – Снаружи никого нет.

– Сейчас снаружи никого нет, – мягко поправила его Йота.

– Где Вененум? – спросил Келл, играя желваками.

Йота бросила на него взгляд:

– Твоя сестра не придёт.

В глазах Келла вспыхнули шок и раздражение:

– Как..?

Тариэль поднял руки в защитном жесте:

– Не смотри на меня. Я ничего не говорил!

Лицо Виндикара исказилось:

– Не берите в голову. Это неважно. Объяснись. Что ты имеешь ввиду под тем, что она не придёт?

– Дженникер приступила к миссии, которая имеет для неё большее личное значение, чем эта, – сообщила ему Кулексус.