История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

На этом последнем ужине присутствовал М.И. Кутузов. Если верить легендам, на пути в столовую между ним и Павлом состоялся короткий обмен репликами. Шёл довольно абстрактный разговор о смерти. Последними словами Павла будто бы были: «На тот свет идтить – не котомки шить».

Последний ужин был особенно драматичен. Павел, как всегда, сидел в окружении своей семьи. Все напряженно молчали. Вдруг его старший сын неожиданно чихнул. Павел повернулся к нему и печально произнес: «Я желаю, ваше высочество, чтобы желания ваши исполнились». Затем встал, подошел к зеркалу и горько улыбнулся. Он и раньше знал, что это зеркало искажает отражение, отчего лица кажутся кривыми, но только сегодня обратил на это внимание семьи: «Посмотрите, какое смешное зеркало. Я вижу себя в нем с шеей на сторону», – будто бы сказал он. ещё раз улыбнулся и направился к себе, сказав на прощание: «Чему быть, того не миновать».

Позднее вспоминали и другие мистические знаки приближения трагических событий. Рассказывали, что в стенах Михайловского замка слышали голос Петра Великого и сам император Павел видел однажды тень своего великого прадеда. Будто бы Пётр покинул могилу, чтобы предупредить своего правнука, что «дни его малы и конец их близок». Это удивительным образом совпадает с сюжетом одного из вариантов легенды о встрече Павла Петровича с тенью своего знаменитого прадеда на Сенатской площади. О ней мы уже говорили. Здесь же важно отметить, что в ту ночь призрак Петра Великого не только указал будто бы Павлу место установки собственного памятника, но и добавил при этом: «Я желаю, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, ибо ты не останешься в нем долго».

Поговаривали и о призраке Белой дамы, этой зловещей вестницы смерти. Будто бы она устраивала балы в Михайловском замке. По ночам раздавались звуки весёлого застолья и музыки. Время от времени в коридорах появлялась и её тень в белом бальном платье и золотых туфельках.

Накануне нового, 1801-го года на Смоленском кладбище, что на Васильевском острове, появилась юродивая, которая прорицала Павлу Петровичу скорую смерть. Количество лет жизни императора, пророчила она, будет равно количеству букв в тексте изречения над главными воротами Михайловского замка.

Из уст в уста передавалось это жуткое предсказание. С суеверным страхом вчитывались обыватели в библейский текст: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней». Букв, с учетом обязательного в то время твёрдого знака, было 47. С ужасом ожидали наступления 1801 года, в котором императору должно было исполниться столько же лет.

В 1901 году этот текст ещё существовал. О нем упоминает В.И. Суходрев в очерках, изданных к 200-летнему юбилею Петербурга. То же самое повторяет В.Я. Курбатов в 1913 году. В дальнейшем упоминания о нем, похоже, исчезают. Исчезает и сама надпись, свидетелями которой долгое время оставалась таинственная петербургская легенда да тёмные точки на чистом поле фриза над Воскресенскими воротами замка – давние меты крепления мистических знаков. Только в 2003 году, накануне 300-летия Петербурга, историческую надпись восстановили.

Были и другие знаки, разгадывать которые стали уже после смерти императора. Так, вспомнили о бездомной собачке. Некогда привязавшаяся к императору и не отходившая от него ни на шаг, собачка даже дотрагиваться до себя никому не давала. Этой привилегией пользовался исключительно один только Павел. В день гибели императора «она вдруг пропала, и никто не знает, куда девалась».

Петр Алексеевич Пален

Ощущение «животного страха» не покидало Павла все последние дни. Однажды он признался, что часто «видит кровь, проступающую на белых стенах спальни». А очевидцы рассказывали, что как-то на балу Павел внезапно потерял сознание, а когда очнулся, то обвел всех отсутствующим взглядом и произнес: «Неужели меня задушат?».

Накануне Павел спал плохо. Он видел сон, в котором на него надевали слишком узкую одежду.

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года на сорок седьмом году жизни император Павел был убит заговорщиками. Заговор возглавлял петербургский губернатор граф Пётр Алексеевич Пален. Павел каким-то интуитивным образом догадывался об этом. Понял и Пален, что император заподозрил его в измене. Но и тут холодный ум и природная находчивость помогли ему достойно выйти из крайне щекотливой ситуации. Пален признался Павлу, что да, он участвует в заговоре. На удивленное восклицание монарха: «Что вы мне такое говорите?», Пален спокойно ответил: «Сущую правду. Иначе, как бы я узнал о намерениях заговорщиков, если бы не притворился, что хочу способствовать их замыслам?».

Дальнейшая судьба Палена оказалась изменчивой. Несмотря на то, что при новом императоре Александре I все непосредственные участники заговора и убийства Павла I были удалены от двора или отправлены в отдаленные гарнизоны, Палену удалось сохранить за собой пост военного губернатора Петербурга. Между тем Александр ненавидел Палена, который лицемерно уверял его, что «безумного Павла» можно низвести с престола, не лишая жизни. Но найти подходящий предлог для устранения Палена, который для него оставался единственным живым укором и напоминанием о случившемся, долго не удавалось. Помог случай.

Если верить фольклору, в Петербурге открыто заговорили, что в одной из церквей будто бы появилась икона, на которой было начертано: «Господь покарает всех убийц Павла I». Узнав об этом, встревоженный Пален решил положить конец слухам. Допрошенный священник признался, что действовал по приказу вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, и что будто бы в её собственной часовне есть точно такая же икона. Пален велел вскрыть часовню и доставить икону ему. И тогда оскорблённая Мария Фёдоровна пожаловалась сыну, императору Александру. Он ухватился за этот предлог, и Палену было приказано покинуть столицу.

Остаток жизни бывший военный губернатор Петербурга провел в собственном имении Эккау в Курляндии (ныне Кауцминде, Латвия). Умирал в полной уверенности, что убийством Павла оказал России неоценимую услугу. Его последними словами были: «Господи, прости меня. С Павлом я уже рассчитался».

Сделаем небольшое отступление и расскажем об одной малоизвестной легенде. Как известно, императрица Мария Фёдоровна была поражена безвременной кончиной супруга, и всю дальнейшую довольно продолжительную жизнь искренне и непритворно оплакивала его. Однако в первые мгновения после разыгравшейся в Михайловском замке трагедии не выдержала и, если, конечно, верить фольклору, воскликнула на родном, немецком языке «Ich will regieren», то есть «я хочу царствовать». Чем была вызвана эта минутная вспышка властолюбия – сказать трудно, но можно предположить, что на это восклицание её толкнули воспоминания о матери Павла I, императрице Екатерине II, захватившей престол без всякого на то права, кровного, династического, наследственного или какого-либо другого.

Официальной версией кончины императора Павла I была смерть «от апоплексического удара». Однако фольклор утверждает другое. По одной легенде, он был задушен шарфом одного из заговорщиков, по другой – смерть наступила от удара табакеркой по голове. Как острили петербуржцы: «Император скончался от апоплексического удара табакеркой в висок». Впрочем, смерть, если верить городскому фольклору, наступила не сразу. По легенде, к приходу врачей, призванных «прибрать труп», Павел был ещё жив. Тут же было проведено короткое деловое совещание, на котором «после хладнокровного обсуждения было будто бы решено его прикончить».

По легенде, заговорщики приняли окончательное решение об убийстве императора в доме графа Зубова, стоявшем на территории нынешнего Измайловского сада. Вопреки распространённому в исторической литературе утверждению, что заговорщики вошли в Михайловский замок по главной лестнице и чуть ли не стройными колоннами, в народе сохранилась легенда, что убийцы Павла воспользовались подземным ходом, якобы существовавшим между Зимним дворцом и новой резиденцией императора.

Среди многочисленных легенд Михайловского замка есть легенда ещё об одном подземном ходе, в который можно было попасть прямо из императорской спальни, – он вел в секретное помещение под памятником Петру I перед замком. Застигнутый вероломными убийцами врасплох, Павел, как утверждает эта легенда, не успел им воспользоваться и погиб, навсегда унеся с собой его тайну. Сохранилось и другое предание о возможности спасения императора. Оно утверждает, что, едва почувствовав смертельную опасность, Павел тут же послал гонца за Аракчеевым. Но того будто бы уже на городской заставе перехватил петербургский военный губернатор граф Пален. Было ли это на самом деле – никто в точности не знает, но фольклор не сомневается, что подоспей Аркачеев вовремя, и Павел был бы спасён.

Неожиданная гибель императора в Петербурге была воспринята по-разному. Если одних она повергла в неописуемый ужас, то для других стала символом наступившей свободы. В день смерти Павла Петровича, как об этом вспоминают многие современники, на улицах открыто, не стесняясь радостных слез, словно во время Пасхи, целовались и поздравляли друг друга совершенно незнакомые люди. Рассказывали, что в день убийства многие видели, как по тротуару Невского проспекта галопом пронесся драгун, восторженно повторяя на скаку одну и ту же фразу: «Теперь все позволено!».