Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Прости меня… Я не хотела сказать ничего дурного… Монти ушла под воду и спустя несколько секунд, от-фыркиваясь и отплевываясь, вынырнула рядом со мной.

— Ты права. Обвинять Кодрина и его жену в убийстве Аллы — полная чушь. Но ведь должна же быть причина, по которой они отказываются от денег? И достаточно убедительная…

Мы обе посмотрели на выложенное плиткой дно бассейна, Как будто бы именно там скрывалась эта неуловимая и достаточно убедительная причина.

— А что, если… — синхронно сказали мы друг другу и синхронно расхохотались.

— Давай ты… — предложила я Монтесуме.

— Нет, сначала ты, — великодушие Монти не знало границ. — Давай свою версию…

— А что, если Кодрины — не единственные наследники? То есть первые в списке, но есть еще кто-то… Если они откажутся, то деньгами воспользуется этот кто-то… И этот кто-то уже объявился в поле зрения Филиппа и теперь угрожает ему расправой… Мол, если ты не откажешься, устроим тебе «японское танго»… Или «колумбийский галстук»… Или что-нибудь еще в этом роде… Ты как думаешь?

Еще не закончив предложения, я поймала себя на мысли, что и эти предположения выглядят не очень разумно. То же самое отразилось на лице Монтесумы.

— Хлипковато, — прокомментировала мои выкладки она. — Какого черта угрожать Кодрину и привлекать всеобщее внимание к этому делу?.. И потом, от подобных выпадов всегда можно защититься… Но никакого другого объяснения, честно говоря, в голову не лезет…

— Если ты не измазался в дерьме, — глядя в пространство, произнесла я.

— Не поняла?

— От подобных выпадов всегда можно защититься, если ты не измазался в дерьме… А если ты права, и Кодрины в чем-то замешаны? Тогда их легко шантажировать.

Черт возьми, мир вокруг меня так и кишит шантажистами! Сначала Тео, который шантажировал письмами труженика виолончели. Потом сам труженик, который шантажировал видеокассетой Чаре кую. Теперь неясные подозрения относительно Филиппа. Но в чем их можно обвинить? В красоте — мужа и в слепоте — жену? Если кто и был заинтересован в смерти Кодриной, то это точно не родственники. С ее смертью при живом-то муже они не приобретали ничего. Только лишнюю головную боль… Но Филипп явно что-то недоговаривает.

И перстень Аллы!

Как я могла забыть о нем?

Олев Киви, приехавший на опознание жены, отказался от ее драгоценностей (тоже еще вопрос — почему?), и они были переданы ближайшим родственникам. А спустя год перстень, который был на покойной, всплывает у

Стаса Дремова.

Вопрос — кто передал ему перстень? Ответ — Филипп Кодрин. Больше некому. Я поежилась: выходит, что в моих руках не один свидетель преступления (нож), а два свидетеля двух преступлений (нож и кольцо)… И почему Филипп так переполошился, увидев фотографию Тео Лермитга? Наверняка это одна шайка-лейка. Наворотили делов и теперь пожинают плоды. Я поздравила себя с такой стройной схемой и…

И тут же пригорюнилась.

Из нее выпадало одно звено — одно, но самое важное: почему Филипп Кодрин отказался от наслед…ства? — Свой вопрос я закончила уже в бассейне: вероломная Монти за ноги стянула меня в воду. Проплавав еще добрых полчаса, мы выбрались наружу, распили по дежурной стопке коньяка и наметили планы на ближайшее время. Монтесума пообещала мне, что через юриста своей фирмы уточнит процедуру принятия наследства и отказа от него. А также кто может претендовать на состояние в отсутствие прямых и косвенных наследников. Кроме того, завтра-послезавтра должна была вернуться культсоска, владеющая «Лендровером» и ехавшая в одном лифте с убийцей Стаса.

Раскрутку дочурки коммерческого директора «Ладога Trade Company» и очную ставку в подземном гараже Монти брала на себя.

— А как ты узнаешь, что она уже вернулась? — наивно спросила я.

— Ты меня удивляешь, Варвара! Птичья водичка! Птичья водичка незаменима в построении агентурной сети! Так что глупую дочь глупого коммерческого директора нам выложат на блюдце!..

«Птичьей водичкой» Монтесума иногда именовала водку.

— И кто так перед тобой прогнулся?

— Сторож, я же говорила тебе… Ну а у тебя какие новости?

За остатками коньяка я рассказала Монти о сегодняшней ночи и о том, что умудрилась найти полинявший азиатский «хвост» Тео Лермитта. Вот только о Рейно я благоразумно промолчала. Но Монтесума сама заговорила о нем.

— А что за чмо с тобой вчера приезжало? — спросила она — Акоп мне рассказал… Это и есть твое криминальное журло из… Черт, как называется эта дацзыбао?

— «Петербургская Аномалия»…

— Именно. Так кто он?

— Ты же сама сказала — криминальное журло, — я не стала напрягать Монтесуму появлением еще одного действующего лица в драме моей жизни.

— Будь осторожна, Варвара!

— Не волнуйся… Я предельно осторожна.

— Где, ты говорить, он читает доклад? В Доме ученых?

— А… Ну да. В Доме ученых. Завтра в 15.00. «Мифы в декоративно-прикладном искусстве Юго-Восточной Азии».

— Всегда интересовалась Юго-Восточной Азией… Сама, можно сказать, азиатка, — Монтесума пощелкала языком. — Сойду я за Сорипада?

— За кого? — Я выпучила глаза.

— А-а… Тупица ты, тупица… Есть там один такой божок… На Юго-Востоке. Выполз, между прочим, из яйца бабочки…

— Какая же ты умная, Монти!..

— Думаю, общий язык с этим искусствоведом мы найдем.

— И про спальни в индийском стиле не забудь.

— Уж как-нибудь не забуду, душа моя, — Монтесума покровительственно потрепала меня по голове. — Ладно. Встречаемся завтра в Доме ученых…

…Монтесума ушла первой, обдав меня напоследок запахом духов и чисто вымытой кожи. Я же, прихватив с собой остатки коньяка и несколько гроздей винограда, снова плюхнулась в бассейн. И снова принялась терзать картонного тигра по имени Филипп Кедрин.

Вопросов у меня к нему накопилось предостаточно. И ответов — тоже. Несомненно, он был не последним человеком в связке Дремов — Лермитт. Несомненно, он снабдил Стасевича кольцом, фотографией и некоторыми интимными подробностями из жизни своей сестры Аллы. Иначе мне никогда бы не удалось подцепить виолончелиста. Несомненно, он боялся, что фотография, которую я ему показала, изобличит его знакомство с Лермиттом. Несомненно, он знал о смерти Аллы больше, чем знает официальное следствие. Несомненно, он в курсе того, как продвигается дело и с убийством Олева Киви.

И потом — нож.

Олева Киви убили не просто ножом для резки хлеба, а ножом ритуальным, а Кодрин был экспертом по таким ножам! Не исключено, что он видел нож. Не исключено, что он сам передал нож убийце. И совершенно не исключено, что, по замыслу убийцы, нож должен был остаться в теле жертвы.

А он взял и не остался.

Доев виноград и едва не пойдя ко дну из-за излишков коньяка, я выпала из сауны с наскоро вытертыми волосами. И у самого выхода на улицу подбросила монетку в пять рублей: если выпадет орел, то в Кронштадт я поеду на старом «опельке» Рейно, а если выпадет решк…

Выпал орел.

Выпал орел, в чем я нисколько не сомневалась. Как и в том, что Рейно все это время наверняка искал щель, чтобы подсмотреть за банящимися представительницами прекрасного пола.

Так оно и оказалось: прямо напротив бани маячил надоевший до боли в яичниках «опелек-задрота». Я даже перестала удивляться такому пристальному вниманию ко мне со стороны прохиндея Рейно. И потому безропотно села на переднее сиденье.

— Kerge Leitsak! [36] — поприветствовал меня эстонец, оскалив неприлично белые зубы.

— Что же не присоединились? — буркнула я. — Или предпочитаете в щель подглядывать?

— Не понял?

— Да ладно… Будем считать, что я неудачно пошутила. У вас какие-нибудь новости? Произошло что-то экстраординарное?

— Пока нет.

— Слушайте, Рейно! Я плачу вам за то, чтобы вы следили за другими людьми! А вы следите за мной. Разве входит в условия договора?

Рейно поскреб подбородок и вытащил из бардачка закатанный в пластик договор. И принялся перечитываи, его, от усердия шевеля губами.

— Ну, нашли что-нибудь любопытное?

— Я должен был обнаружить местоположение гражданина Швейцарии Тео Лермитта. Я его обнаружил. Так что основной пункт договора выполнен. Кроме того, я имею право на два выходных. Это предусматривается Конституцией вашей страны и подзаконными актами… Зачитать?

— Увольте меня от этого законодательного барахла!..

— Я говорю это к тому, что сегодня у меня выходной.

— Жаль… А я хотела попросить вас об одном одолжении.

— Об одолжении?

— Мне нужно съездить в Кронштадт. Вы не могли бы отвезти меня?

— Я плохо знаю ваш город. И пригороды тоже, — завел свою старую волынку он.

— Я покажу.

— Ну, хорошо. Только предварительно нам будет нужно обсудить одно условие.

— Какое еще условие? — Я насторожилась. Если сейчас он достанет откуда-то из рулевой колонки Гражданский кодекс и сборник по административному праву Российской Федерации (Эстонии, Финляндии, Лихтенштейна, островов Тринидад и Тобаго), я нисколько не удивлюсь.