Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Или я сама?

Я сама — вот идеальная мишень. Я сама под руководством Ножа. Я уже знала, как воздействует Нож на мою психику… А вдруг я страдаю лунатизмом? Я убила Киви, чтобы тотчас же благополучно забыть об этом…

Но тогда…

Будь я проклята, если знаю, что делать тогда!.. А единственное, за что я могу ручаться, — так это за то, что не я убила Стаса Дремова.

— Приехали, девушка, — напомнил о себе водитель. — Канонерский…

Ну, конечно же, «опелек» Рейно уже стоял на исходной позиции. Интересно, сколько на этот раз он заплатил себе самому, чтобы, как собака, ждать меня здесь?

Я отпустила машину и направилась прямиком к «опельку».

— Поздновато возвращаетесь, — мягко пожурил меня Рейно.

— Разве? А по-моему, в самый раз.

Рейно не стал вступать в дискуссии, а протянул мне лист, испещренный цифрами.

— Что это? — спросила я. — Черт… Фаршированный шницель из мяса косули… Капуста по-богемски… карлс-бадский рулет… Кнедлики в салфетке… Что за фигню вы мне подсовываете? Что это за, мать их„ кнедлики в салфетке?!

— Это счет из ресторана…

— Совсем оборзели! — Только теперь до меня стал доходить страшный смысл бумажной цифири. — Он что, в баксах?

— Естественно… Объект наблюдения обедает в хороших ресторанах.

— А вы? Какого черта вы… там делаете?! — Я поймала себя на мысли, что готова повторить матерные подвиги Полины Чарской, но вовремя сдержалась. — Здесь же трехзначная цифра! Не могли ограничиться кофе?!

— Только кофе в дорогом ресторане? — Рейно прищурил глаза, в которых все еще нагло болтался фаршированный шницель из мяса косули. — Это дурной тон…

— А не дурной тон опускать меня таким образом?! Я сама никогда… А теперь должна еще и оплачивать ваше набитое брюхо?!

— Мы заключили с вами договор, Варя, — все также мягко напомнил мне Рейно. — Там есть этот пункт…

— Нет там никакого пункта… Транспортные расходы — это я признаю. Но кнедлики в салфетке — это, простите, — из своего кармана!.. Гад! — не удержавшись, добавила я. — Madu!!! [34]

— Форс-мажорные обстоятельства, — попытался оправдаться подонок Рейно. — Если бы он предпочел блинную или рюмочную… Или какую-нибудь sookia [35]… Я бы с удовольствием его туда сопроводил.

— Кого?

— Тео. Тео Лермитта.

— Так вы нашли его?!

— Ну, конечно, — Рейно позволил себе улыбнуться. — Вот фотографии.

Он протянул мне пакет с фотографиями и выпирающим бочонком негативов.

— Последние несколько дней он находился в Ломоносове. Консультировал реставраторов Китайского дворца. Теперь вернулся в Петербург, на научно-практическую конференцию. Конференция будет проходить в Доме ученых. С завтрашнего дня. У Тео Лермитта большой доклад: «Мифы в декоративно-прикладном искусстве народов Юго-Восточной Азии». Я раздобыл копию доклада…

Мне в руки полетела черная папка, которая почти примирила меня с безобразным ресторанным счетом.

— Хорошо, Рейно. Отличная работа.

— Что вы собираетесь делать?

— Я? Для начала почитаю доклад. А потом видно будет.

— Моя помощь нужна?

— Еще не знаю. Думаю, что вы еще понадобитесь. Ладно, я пошла.

Я уже готова была выбраться из «опелька», когда Рейно перехватил меня за рукав.

— Мне хотелось бы, чтобы вы все мне рассказали. Варя. Все — значит все. Я работаю на вас и хотел бы знать, как обстоят дела на самом деле…

— Дела на самом деле обстоят хреново, — честно призналась я. — Но за слезоточивую жилетку я вам не доплачивала. Так что не будем о грустном.

— Мне кажется, вы меня недооцениваете, — барабаня пальцами по рулю и глядя прямо перед собой, сказал Рейно. — И ситуацию тоже.

— Я подумаю над вашими словами…

— Мне продолжать наблюдение за объектом?

— Если вас не затруднит.

— Если вас не затруднит выплачивать мне деньги вовремя, — ввернул Рейно. И все испортил.

— Меня не затруднит, — сжав зубы, сказала я.

— Тогда договоримся о связи. Это очень… ebaratsionaalne… нерационально — все время ловить вас в этой кишке.

Я улыбнулась. «Ebaratsionaalne» — любимое эстонское словечко Монтесумы с ударением на его первую часть. «Ebaratsionaalne» — увесистая дубинка для особо наглых клиентов из прошлой жизни. Достойный ответ на истерики Стаса Дремова, теряющего лакомый процент. Как она там, отважная Монтесума-Чоколатль?.. Сегодня же нужно будет заехать в «Севан»…

— Что будем делать со связью? — повторил Рейно.

— Я в бегах. Вы знаете. Телефона у меня нет…

— А здесь? В том доме, где вы живете?

— Это исключено.

Рейно остервенело почесал затылок.

— А этот ваш черный приятель из кафе? Вы ведь там бываете?

— Да.

— В определенное время?

— Да. — Скрывать очевидное было бессмысленно.

— Очень хорошо. Вы будете там сегодня?

— Надеюсь.

— Если случится что-нибудь неординарное, я подъеду.

Я выскочила из машины и направилась в сторону Сергуниного подъезда.

…Квартира «тяпа-осеменителя» встретила меня яростным стуком пишущей машинки. Я аккуратно прикрыла Дверь и на цыпочках двинулась в комнату. И остановилась на пороге, перед канатом, перегораживающим комнату. На канате болталась картонка: «НЕ МЕШАТЬ!»

А в самом импровизированном магическом кругу в одних веселенькой расцветки семейных трусах восседал Сергуня. Его позвоночный столб сотрясала дрожь, а голова дергалась в такт каждому удару по клавише. Восхитительная картина, ничего не скажешь. Жаль только, что не я явилась причиной такого острого приступа вдохновения. Подтянув к себе телефон, стоящий на полу, я отправилась на кухню.

510 — 19 — 68.

Мне даже не нужно было вынимать банкноту из кармана.

Чувствуя пустоту в желудке, я набрала заветные семь цифр.

— Средняя школа № 113, — ответил мне чей-то хорошо поставленный математический (или физический, или химический, или начальных классов) голос.

Твою мать, что это еще за школа № 113?!

Я бросила трубку и, подумав секунду, все-таки вынула двадцать потертых шиллингов. Нет, ошибки быть не могло: «5101968».

Что ж, попробуем. Еще раз. И я снова набрала номер, тщательно контролируя каждую из цифр.

— Средняя школа № 113, — ответил мне тот же голос. Я в нерешительности замолчала. И мое молчание было истолковано самым удивительным образом.

— Если ты, подонок, скажешь, что школа заминирована, я тебя из-под земли достану!!! И голым в Африку пущу. И твои родители-алкаши всю жизнь будут бабки отхаркивать… Обнаглели совсем, ученички! Третий раз за неделю!!!

— Со школой все в порядке, — пискнула я и снова бросила трубку.

Черт возьми, непруха за непрухой!

И с чего я вообще взяла, что это питерский телефон? С таким же успехом он может быть московским. Или гонконгским. Или венским. И тогда у меня нет никаких щансов. Единственный способ узнать, что это за телефон, — потрясти Калью.

И еще не факт, что он расколется. Фактом является другое: людям, связанным с этим номером на банкноте, в средней школе № 113 делать нечего.

Чтобы окончательно не впасть в пессимизм, я вытащила свой баул и решила произвести его ревизию. В конце концов, не так уж мало фактов я собрала. Не так уж мало фактов и не так уж мало улик.

Через несколько минут все они были разложены на столе:

1. Нож-ваджра.

2. Фотография Аллы Кодриной.

3. Квитанция из антикварного салона «Бирюза» с упоминанием об И.И. Шамне.

4. Фотографии Тео Лермитта (старые, 3 шт.).

5. Фотографии Тео Лермитга (новые, 5 шт.).

6. Австрийская банкнота с номером 510 — 19 — 68.

7. Перстень Аллы Кодриной.

8. Приглашение в винную галерею «Каса Марэ» (им теперь можно вытереть задницу).

9. Якобы анонимное письмо Тео Лермитта Олеву Киви, переданное мне Рейно.

10. Книга «ARM AND RITUAL», украденная у продавца Дементия.

Все.

Кажется, все.

Чтобы не терять времени, я начала с фотографии Аллы Кодриной: «Алла. Кронштадт. Мартовские тени». Эту фотографию я видела бессчетное количество раз, так же как и непритязательную физиономию Аллы, так же как и непритязательную розу в ее руках. Но теперь меня интересовала не она сама и не цветок.

Фон.

Фон может многое рассказать мне. Если я, конечно, сумею его выслушать.

Я уже знала, что в загаженном тараканами ящике Сергуниного кухонного стола валяется лупа. Такая же загаженная, с мутным, уставшим от времени глазом. Должно быть, эта лупа была спутницей Сергуниного детства с марками, значками и этикетками от спичечных коробков.

Лупа оказалась на месте, и я еще добрых пятнадцать минут вымывала ее под краном — от омерзительного кухонного налета, скопившегося на стекле за долгие годы бездеятельности. Приведя в порядок немудреную подпорку начинающего филателиста, я поднесла лупу к фотографии и принялась изучать ее.

Но ничего хорошего из этого не вышло: детали не только не приблизились, но и странным образом расплылись (эх, Варвара, Варвара! Меньше нужно дешевых фильмов смотреть!).