Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— А…

— Все вопросы потом.

Сорока секунд Рейно хватило на то, чтобы полностью уничтожить следы нашего пребывания в квартире. Он переставил две книги на полке, вернул в исходное положение стакан и бутылку виски «Lagavulin», выключил ночник и открыл шторы.

А потом, ухватив меня за руку, выскочил в коридор. Через секунду мы были уже на лестничной площадке. Но направились не вниз, а вверх.

— Нужно переждать, — шепнул мне на ухо Рейно. — Минут десять как минимум. Сейчас он…

Но договорить мой персональный спец по взломам не успел: этажом ниже открылась дверь. Снова послышались звук проворачиваемого замка и шаги на площадке. От испуга я прижалась к кожаной жилетке Рейно и спрятала голову у него на груди.

Рейно привел меня в чувство через минуту, когда дверь на площадке захлопнулась.

— Идемте, — сказал он. — Только тихо.

— Но вы же говорили… Десять минут…

— Нужно уходить сейчас.

Я повиновалась.

Мы прошмыгнули мимо двери № 8, при этом Рейно положил руку мне на плечо, явно маскируясь под влюбленного. Нужно признать, что особого правдоподобия он не достиг.

…К подъезду была припаркована «девятка». Еще сорок минут назад ее здесь на было.

— Его машина, — шепнул мне Рейно.

— Вижу.

Ровно через восемь минут мы уже покидали благословенный и такой снисходительный к взломщикам городишко Кронштадт. И ровно через восемь минут я спросила у Рейно:

— А как вы догадались, что он полезет через окно?

— Он сильный мужчина. Сильный мужчина, который живет на втором этаже. Никто не будет взламывать дверь, если есть возможность попасть в квартиру другим путем. Рядом с его окнами — водосточная труба. Я сам живу на втором этаже рядом с водосточной трубой и несколько раз…

— А вы не задумывались, почему у вас иногда не открываются двери? — ехидно спросила я.

Мой вопрос не очень понравился Рейно.

— На что вы намекаете? — спросил он.

— На то, что в вашем бунгало тоже могут искать компромат.

— В моем? В моем бунгало нет никакого компромата. Я — честный человек.

— А набор отмычек? — напомнила я. — Наверняка это не единственные ваши орудия труда. Есть еще аппаратурка для промышленного шпионажа, признавайтесь?

— Я не занимаюсь промышленным шпионажем, — вспыхнул Рейно. — Я никогда не врежу государству! Мы, эстонцы, — государственники…

Ну вот, сейчас снова начнется ура-патриотическая жвачка. И что за тип достался мне в напарники — просто оторопь берет!

— Да ладно… Я пошутила. Давайте сюда сверток.

— Сверток?

Он даже остановил машину. И с недоумением посмотрел на меня.

— Я не могу отдать вам сверток.

— То есть как это — не можете?

— Вначале я должен сам ознакомиться с его содержимым… Когда ознакомлюсь — составлю отчет. Отчет передам вам.

— Обалдели? — Я уже не выбирала выражений. — Может быть, это касается моей жизни, а вы кобенитесь! Отдайте его немедленно.

Рейно был непреклонен, и мне ничего не оставалось, как сорваться с резьбы. После небольшой потасовки в салоне «опелька» (ее результатом явились выдранный клок волос и укушенный палец Рейно) мы пришли к общему знаменателю. Внутренности пакета мы изучим вместе.

В качестве полигона для исследований была выбрана квартира Рейно. Пригласить его на Канонерский, в Сергунину берлогу, я не могла.

— У вас есть жилплощадь в Питере? — Это стало для меня неожиданным открытием.

— У меня жилплощадь в Эстонии. А здесь я просто снимаю квартиру…

…Перед тем как отправиться в Коломяги (именно там на самом краю города, Рейно снимал однокомнатную развалюху), мы заехали на Канонерский за моими вещами. Не то чтобы я боялась за их сохранность, но роковое влечение к маньяку Роману Попову сделало Сергуню непредсказуемым. Он вполне может выбросить мою сумку в мусоропровод, с него станется.

…Когда я ввалилась в квартиру Сергуни, то застала тот же сюрреалистический пейзаж под вывеской: «НЕ МЕШАТЬ!»

Сергуня строчил на машинке с еще большим остервенением.

Я покашляла у него за спиной, но ответной реакции не последовало.

Подхватив свой баул и погладив напоследок одичавшего Идисюда, я направилась к двери. И в самый последний момент вспомнила еще об одной вещи.

Досье Аллы Кодриной.

В свете так неожиданно открывшихся обстоятельств оно может мне пригодиться.

Я вернулась в комнату, аккуратно проползла под канатом и приблизилась к книжным полкам. Папка с делом покойной жены Олева Киви стояла на месте. Я сунула ее за пазуху и тем же путем вернулась к двери. Вот только с табличкой «НЕ МЕШАТЬ!» мне не повезло. Я задела ее, и на конце каната звякнул колокольчик.

Сергуня испуганно обернулся и, похоже, не сразу узнал меня. Во всяком случае, в его остекленевших от вдохновения глазах я прочла один-единственный вопрос:

«Ты кто такая, кошка стриженая?»

— Это я, Сергуня…

— А-а… Там же написано — «НЕ МЕШАТЬ!»! — напустился он на меня. — Неужели не ясно!

— Прости…

— Закрой дверь с той стороны! — заорал Сергуня.

— Не забывай кормить Идисюда, живодер, — бросила я напоследок и хлопнула хлипкой дверной фанерой с такой силой, что повалилась штукатурка.

Не так, совсем не так представляла я свое прощание со спецкором газеты «Петербургская Аномалия». Но ничего, когда-нибудь любовный угар Сергунин пройдет, я выберусь из этой передряги живой и невредимой, и мы раздавим с ним бутылку кьянти.

Вино, которое обожают романтические женщины-убийцы…

…Это, действительно, был самый последний дом города — с очаровательным видом на зловонное болотце и чахлый подлесок при нем. Где ты, Канонерский, где ты, суровый северный Порто-франко, где вы, эрегированные башенные краны, где вы, залетные океанские лайнеры?!.

По странному стечению обстоятельств квартира Рейно тоже имела номер 96 и тоже располагалась на шестнадцатом этаже. Вот только была абсолютно пустой. Ни стула, ни стола, ни чашки, ни ложки — только полотенце в ванной, диванный валик в прихожей и раскладушка в комнате. Даже пепельницы не было!..

Но теперь, по крайней мере, мне было понятно пристрастие Рейно к дорогим ресторанам.

— Да… — вздохнула я, оглядывая голые окна и голые стены. — Номер на «Королеве Реджине» выглядел симпатичнее…

— Я вас не приглашал, — огрызнулся Рейно. — Сами настояли.

После короткого обмена репликами мы расположились прямо на паркете. Рейно вынул из жилетки сверток и торжественно развернул его. В нем оказалась пачка писем и телеграмм. И ничего больше. Телеграммы Рейно передал мне, сам же занялся письмами.

Телеграмм оказалось пять. И все пять были международными.

Перед тем как заняться их изучением, я на некоторое время заперлась в туалете со своей любимой книжкой «ДЕТЕКТИВНЫЕ ЗАГАДКИ — ОТГАДАЙ САМ!». И внимательно проштудировала главу о работе с уликами и под-главу «Письма, записки, шифры».

Когда я уже заканчивала абзац «…и разложить их по хронологии, тщательно сверяясь с хронологией преступления», в дверь постучали.

— Что вы там делаете? — раздался требовательный голос Рейно. — Заснули?

— Уже иду, — откликнулась я и нажала педаль сливного бачка.

Вернувшись в комнату, я застала Рейно, с увлечением рассматривающего срамные фотокарточки Кодриной. К тому же этот тихий эстонский извращенец был вооружен лупой!

— Я, конечно, понимаю, эти куски мяса занимают не последнее место в расследовании, — прямым текстом заявила я Рейно. — Но из-за них не стоило подвергать себя риску. И ездить в Кронштадт. Вполне могли обойтись секс-шопом на Восстания. Могу дать адресок.

— Так и думал, что вы не столь целомудренны, какой хотите казаться, — Рейно нисколько не смутился. — Не лезьте не в свое дело. Все улики должны быть изучены.

— Особенно эти.

— И эти в частности. — Он не нашел ничего лучшего, как повернуться ко мне спиной.

Я тоже повернулась к нему спиной и разложила телеграммы.

Все они были датированы разными месяцами и даже разными годами. Вот только получатель и отправитель всегда оставались одними и теми же: Алла Кодрина — Игорь Пестерев. Я разложила их в хронологическом порядке (в полном соответствии с главой «Улики»). Теперь телеграфный роман Кодриной и Нестерова выглядел следующим образом:

1. Таллин, 12.10.96г.:

«ПРОСТИ МЕНЯ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ. АЛЛА».

1. Венеция, 25.12.97 г.:

«ЭТОТ ГОРОД СОЗДАН ДЛЯ НАС С ТОБОЙ. ОБОЖАЮ. АЛИКА».

З.Вена, 11.02.98 г.:

«РЕЙС OR 888. БОЖЕ, НЕУЖЕЛИ ЭТО ПРАВДА? ОБОЖАЮ. АЛИКА».

4. Мартиника, Ламантен, 04.01.99 г, «ПОЧЕМУ НЕ ТЫ? ОБОЖАЮ. АЛИКА».

5. Вена, 12.06.99 г.:

«АСТОРИЯ». 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА».

Я отложила телеграммы и вздохнула.

Даже в этих крошечных, давно увядших листках передо мной предстала история не просто любви, а какой-то мучительной, растянутой во времени страсти. Похоже, покойной Алле тоже была не чужда вечная любовь. Так же, как и ее мужу. Вот только любила она другого — не музыканта с мировым именем Олева Киви, а жалкого сотрудника жалкой охранной структуры «Локис» Игоря Пестерева! Любила отчаянно долго, с неослабевающим накалом. Я даже как будто видела Аллу Кодрину, пританцовывающую у окошек почтовых отделений в Таллине, Венеции, Вене и какой-то неизвестной мне Мартинике;