Принцесса викингов - Симона Вилар

— Приветствую тебя, о Снэфрид Сванхвит! Высокая честь для нас — принять у себя воинственную супругу конунга.

Снэфрид мгновенно, несмотря на учтивость Брана, уловила настороженность в его взгляде. Ту же настороженность, что и тогда, когда он принес стрелу, которой она свалила кобылу Эммы.

— Мне кликнуть господина Атли? — осведомился он, когда Снэфрид промолчала в ответ на его вопрос.

— Пожалуй. Хотя — нет. Я приехала к твоей подопечной, Бран.

— К моей госпоже? — уточнил Бран, слегка нажав на последнее слово.

Снэфрид приподняла брови.

— Быстро же ты стал цепным псом христианки. Ну да ладно. Свободный викинг кланяется тому, кому сочтет нужным. Где же она?

Бран неспешно вернул меч в ножны.

— Смею ли спросить, по какому поводу вы пожаловали?

— Где она? — Снэфрид вновь проигнорировала его вопрос.

— Разумеется, здесь. Однако я провожу вас к госпоже Эмме только тогда, когда вы удовлетворите мое справедливое любопытство.

Он стоял совсем близко, и Снэфрид вдруг с силой ударила его каблуком верхового сапога в грудь, да так, что викинг покачнулся и упал.

— Дерзкий плут! С каких это пор я должна давать отчет неверному, променявшему пиры в Валгалле, на слезы Распятого?

Она говорила негромко, почти не разжимая губы. Ни одна черта в ее лице не дрогнула, когда Бран в ярости ринулся к ней. В ту же секунду несколько воинов повисли на нем, удерживая и уговаривая.

— Ведьма! Волчица! Убийца! — ревел Бран. — Ты слишком плохо стала стрелять, чтобы тебе можно было верить!

Снэфрид огладила забеспокоившуюся лошадь, глядя, как викинги утихомиривают Брана. Наконец тот прокричал:

— Я не допущу тебя к Эмме, пока мой господин Ролло не даст на это своего соизволения.

Губы Снэфрид дрогнули:

— Смотри, чтобы до него не дошло, как ты дерзок со своей королевой.

Тем временем на галерее показался Атли.

— Что здесь происходит?

На Снэфрид он взглянул с не меньшим неудовольствием, чем Бран, однако спустился по лестнице и протянул супруге брата руку, помогая ей сойти с лошади. Снэфрид одарила его улыбкой. Она знала о том, как предубежден к ней Атли, однако знала и то, что юноша, ревнуя к Ролло свою избранницу, невольно принимает ее сторону. В последний раз она видела его во время пира. Сейчас же, при свете дня, ее поразило его изжелта-бледное лицо, на котором особенно ярким казался неестественный румянец на скулах. Вокруг рта юноши выступила болезненная сыпь. Жалко торчало адамово яблоко на детской шее. Неудивительно, что пленница так противится союзу с ним. И тут же она одернула себя. Кем бы стала эта рыжая, если бы не Атли!

Она улыбнулась ему приветливо и проговорила: — У тебя красивый плащ, Атли. Как необычно он заколот!

Атли питал некоторую слабость к нарядам. И сейчас на нем была туника цвета мышиной спинки с серебряным шитьем и широкий плащ из светлой мягкой шерсти прекрасной выделки. Плащ ниспадал на грудь красивыми складками, удерживаемыми круглыми фибулами с самоцветами.

— Это придумала Эмма, — не без гордости в голосе произнес юноша.

Снэфрид продолжала улыбаться:

— О, она явно хочет, чтобы ее нареченный выглядел краше прочих.

В глазах Атли мелькнуло недоверие, однако Снэфрид невозмутимо заметила:

— Я рада, что у вас все идет на лад. Ибо до меня дошел слух, что вы поедете в Байе уже как супруги.

— Что, Ролло это решил?

— Без сомнения. Странно, что ты готов усомниться.

Она отвела юношу в сторону.

— Скажу правду — и мне будет легче, когда вы уедете. Я обеспокоена тем, что Ролло столько внимания уделяет Эмме. Однако поводов для этого больше нет. Теперь, когда все решилось, я готова навестить ее как родственницу и в знак примирения между нами преподнести небольшой подарок. Неплохо, если наконец воцарится мир в семье конунга Нормандии.

Все это было сказано самым доверительным тоном. Так Снэфрид заговаривала с Атли, когда тот был еще мальчишкой, и она добивалась его расположения. Но Атли всегда сторонился ее, порой даже открыто выказывая неприязнь. И тем не менее сейчас он был явно обрадован. Он мучительно ревновал Эмму к брату, и новость, принесенная Снэфрид, привела его в благостное расположение духа. С улыбкой на лице Атли пригласил ее в покои, но Снэфрид, не проявляя нетерпения, попросила юношу показать ей хозяйство, прошлась по горницам, заглянула в клети, даже побывала на кухне, где с видимым удовольствием отведала новый напиток — пенистый кисловатый яблочный сидр. Атли держался учтиво и любезно, но и с известной долей осторожности, однако Снэфрид делала вид, что совершенно не замечает этого, как и того, что слуги сторонятся ее.

Бран, некоторое время следовавший за ними, вынужден был отстать, так как Снэфрид во всеуслышание попросила Атли избавить ее от присутствия надоедливого и дерзкого христианина. Стены большой трапезной были свежевыбелены, дощатый пол выскоблен добела, резные скамьи с разложенными на седалищах овчинами тянулись вдоль стен. Очаг был сложен из плит серого сланца и выступал из стены, над ним был укреплен колпак, отводящий дым, в виде воронки. Жарко пылавшие дрова распространяли аромат яблони. Снэфрид не могла не отметить уют и обжитость этого помещения. И хотя Атли всегда был домовит, во всем, что видела в этом доме Снэфрид, даже в мелочах, чувствовалась женская рука.

— У тебя будет славная хозяйка, Атли, — улыбаясь одними губами, заметила женщина. — Однако где же она сама? Пусть она не прячется от меня, я прибыла с миром.

— Она в пивоварне с Серебряным Плащом, — не глядя на Снэфрид, пробормотал Атли. — Там варят пиво и…

— И ты не побоялся оставить невесту наедине с этим пройдохой? Он ведь не пропускает ни одной юбки!

Атли отвел взор.

— Бьерн мне друг. Он не посмеет. Тем более сейчас, когда в Руане Ботольф, его будущий тесть. Да и не одни они там, с ними Сезинанда…

Он умолк, заметив, что упомянутая Сезинанда возникла на пороге и оторопело замерла.

Снэфрид едва удостоила ее взглядом. Атли принялся теребить бляхи пояса.

— Давай сходим к ним, — миролюбиво предложила она. — Я была бы рада повидать и Бьерна.

Она достала из кошеля крест и с улыбкой полюбовалась игрой камней.

— Мне ни к чему это христианское украшение, а твоей невесте оно придется по душе…

Еще подходя к пивоварне, они услышали смех Эммы и Серебряного Плаща.

— Я ведь говорила, что сусло еще недостаточно остыло, — звенел голос девушки.

— Цеди живее дрожжи! — отвечал Бьерн. — Слушай меня, и я тебя научу варить пиво, как делают это на земле Старой Родины. Это напиток, достойный пиров валгаллы!

Они стояли совсем рядом, Эмма вливала дрожжи в котел, а Бьерн помешивал в нем черпаком. В бревенчатой пивоварне было не продохнуть, на Бьерне оставалась лишь рубаха, расстегнутая до пояса, а рукава Эммы были закатаны выше локтей.