Поэты 1820–1830-х годов. Том 1 - Дмитрий Дашков

202. К А. С. ПУШКИНУ

Я не сержусь на едкий твой упрек:На нем печать твоей открытой силы;И, может быть, взыскательный урокОслабшие мои возбудит крылы.Твой гордый гнев, скажу без лишних слов,Утешнее хвалы простонародной:Я узнаю судью моих стихов,А не льстеца с улыбкою холодной.

Притворство прочь: на поприще моемЯ не свершил достойное поэта.Но мысль моя божественным огнемВ минуты дум не раз была согрета.В набросанных с небрежностью стихахТы не ищи любимых мной созданий:Они живут в несказанных мечтах;Я их храню в толпе моих желаний.Не вырвешь вдруг из сердца вон забот,Снедающих бездейственные годы;

Не упредишь судьбы могущей ход,И до поры не обоймешь свободы:На мне лежит властительная цепьСуровых нужд, желаний безнадежных;Я прохожу уныло жизни степьИ радуюсь средь радостей ничтожных.Так вырастет случайно дикий цветПод сумраком бессолнечной дубровыИ, теплотой отрадной не согрет,Не распустись, свой лист роняет новый.

Минет ли срок изнеможенья сил?Минет ли срок забот моих унылых?С каким бы я веселием вступилНа путь трудов, для сердца вечно милых!Всю жизнь мою я им бы отдал в дар:Я обнял бы мелькнувшие мне тени,Их оживил, в них пролил бы свой жарИ кончил дни средь чистых наслаждений.

Но жизни цепь (ты хладно скажешь мне)Презрительна для гордого поэта:Он духом царь в забвенной стороне,Он сердцем муж в младенческие лета.Я б думал так; но пренеси меняВ тот край, где всё живет одушевленьем,Где мыслию, исполненной огня,Все делятся, как лучшим наслажденьем,Где верный вкус торжественно взял властьНад мнением невежества и лести,Где перед ним молчит слепая страстьИ дар один идет дорогой чести!Там рубище и хижина певцаБесценнее вельможеского злата:Там из оков для славного венцаЗовут во храм гонимого Торквата.Но здесь, как здесь бороться с жизнью намИ пламенно предаться страсти милой,Где хлад в сердцах к пленительным мечтамИ дар убит невежеством и силой!Ужасно зреть, когда сражен судьбойЛюбимец муз и, вместо состраданья,Коварный смех встречает пред собой,Торжественный упрек и поругания.

Еще бы я в душе бесчувствен былК ничтожному невежества презренью,Когда б вполне с друзьями муз делилИ жребий мой и жажду к песнопенью.Но я вотще стремлюся к ним душой,Напрасно жду сердечного участья:Вдали от них поставлен я судьбойИ волею враждебного мне счастья.Меж тем как вслед за днем проходит день,Мой труд на них следов не налагает,И медленно с ступени на ступеньВ бессилии мой дар переступает.Невольник дум, невольник гордых музИ страстию объятый неразлучной,Я б утомил взыскательный их вкусБеседою доверчивости скучной.К кому прийти от жизни отдохнуть,Оправиться среди дороги зыбкой,Без робости вокруг себя взглянутьИ передать с надежною улыбкойПростую песнь, первоначальный звукМладой души, согретой первым чувством,И по струнам движенье робких рук,Не правимых доверчивым искусством?Кому сказать: «Искусства в общий круг,Как братьев, нас навек соединили;Друг с другом мы и труд свой, и досуг,И жребий наш с любовию делили;Их счастием я счастлив был равно;В моей тоске я видел их унылых;Мне в славе их участие дано;Я буду жить бессмертием мне милых»?Напрасно жду. С любовию моейК поэзии, в душе с тоской глубокой,Быть может, я под бурей грозных днейСклонюсь к земле, как тополь одинокой.

203. СУДЬБА

Неизбежимый рок следит повсюду нас:Ему обречены мы все, во всякой доле,И он, нежданный, к нам идет в свой страшный час.

Сидит ли мощный царь беспечно на престоле,Иль мчится по морю с заботою пловец,Иль жадно славы ждет на ратном воин поле, —

Равно им близок всем погибельный конец —И жертвы, избранной властительной судьбою,Ни злато не спасет, ни храбрость, ни венец!

Напрасно, окружен ласкателей толпою,Поверит счастию увенчанный ПомпейИль Цезарь, взявший власть победною рукою:

Им преждевременной погибели своейНа миг не отвратить. Как страж, во тьме сокрытый,Она внезапно их постигнет средь честей.

Блажен, чей полон дух незыблемой защитыПротиву гневного явления судьбы!Блажен, кто чист душой! Он, счастьем позабытый,

Среди томительной с напастями борьбы,Как прежде, правый путь, им избранный, свершаетИ смерть приветствует без слез и без мольбы.

Так из семьи друзей в темницу поспешаетБожественный Сократ, с спокойствием в лице;Так мученик святой за веру умирает,Лобзая тяжкий крест, в страдальческом венце!

204. УМЕРШАЯ КРАСАВИЦА

Я был свидетелем печального обряда:Я видел красоту, увядшую в весне;Подруги томные, предавшись в тишинеЗаботе горестной последнего наряда,Ей приготовили румяные цветыИ возложили их трепещущей рукоюНа тихое чело отцветшей красоты,И облекли ее лилейной пеленою.И в очередь свою, с унынием очей,Подруга каждая приближилася к ней:Последний знак любви, последнее лобзаньеЕй отдали они при воплях и рыданье.

Но я смотрел на гроб без жалости и слез;Я тайно чувствовал безвестную отраду;О дева прелести, ты лучшую наградуЗа жизнь минутную прияла от небес!Почия тихим сном без ропота и муки,Еще не преступив предела лучших дней,Не испытала ты болезненной разлукиС неверною красой и радостью своей,—И, неизменная в живом воспоминанье,Ты будешь для души как сладкое мечтанье.

205. РОДИНА

Есть любимый сердца край;Память с ним не разлучится:Бездны моря преплывай —Он везде невольно снится.

Помнишь хижин скромных ряд,С холма к берегу идущий,Где стоит знакомый садИ журчит ручей бегущий.

Видишь: гнется до зыбейРаспустившаяся иваИ цветет среди полейЗеленеющая нива.

На лугах, в тени кустов,Стадо вольное играет;Мнится, ветер с тех луговЗапах милый навевает.

Лиц приветливых черты,Слуху сладостные речиУзнаешь в забвеньи тыБез привета и без встречи.

Возвращаешь давних днейНеоплаканную радость,И опять объемлешь с нейОбольстительницу-младость.

Долго ль мне в мечте однойЗреть тебя, страна родная,И бесплодной жить тоской,К небу руки простирая?

Хоть бы раз глаза возвестьДал мне рок на кров домашнийИ с родными рядом сестьЗа некупленные брашны!

206. ПОСЛАНИЕ К Ж<УКОВСКОМУ>

Внушитель помыслов прекрасных и высоких,О ты, чей дивный дар пленяет ум и вкус,Наперсник сча́стливый не баснословных муз,Но истины святой и тайн ее глубоких!К тебе я наконец в сомненьи прихожу.Давно я с грустию на жребий наш гляжу,—Но сил недостает решительным ответомВсю правду высказать перед неправым светом.

В младенческие дни, когда ни взор, ни слухЗа тесный наш предел с заботой не стремятся,Когда нам резвые забавы только снятсяИ пламени страстей не знает кроткий дух,Зачем уроками возвышенных деянийС душой роднить толпу чарующих мечтаний?Смотри на юношу, как жадно ловит онДвиженье, взгляд иль звук, где чувство промелькнуло!Счастливец молодой, он видит милый сон:Еще его надежд ничто не обмануло.Душа напоена и тем, что свято есть,Что за предел земной все мысли увлекает,И тем, что изрекла в законах вечных честь,И тем, что нежный вкус, что строгий ум питает;Свобода, слава, долг на поприще зовут;И выбран жизни путь: пришла пора желаний;Там дружба и любовь в объятия нас ждутС богатством пылких чувств, сих милых нам стяжаний.Мечты прелестные, чистейший огнь души,Не исходите вы из стен, где освящалиУтехи кроткие и кроткие печали!Останьтеся навек в неведомой тиши!На жизненном пиру, в веселых сонмах света,Не ждите вы себе ни места, ни привета!Бездушные рабы смешных уму забавНе знают нужды в вас: они свой сан презрелиИ, посмеянием всё лучшее поправ,Идут своим путем без мыслей и без цели.

Какое чувство там удастся разделить,Где встретится с тобой иль шут, или невежда,Где жребий твой решит поклон или одеждаИ где позволено лишь глупость говорить?Отрадно ли душе, желаньем увлеченнойВозвышенной любви и милых сердцу уз,Любовию сгорать к красавице надменной,Для коей твой наряд есть разум твой и вкус?Я с горем оценил сей пышный цвет природы,Сих похитительниц веселья, сна, свободы,Их сладость голоса, искусство ног и рук;Наружностью одной глаза они пленяют:Так вазы чистые пред зеркалом сияют,—Но загляни, что в них: огарок иль паук.

Один несчастный был: он, гладом изнуренный,В ужасной нищете добыча мрачных дум,Не призренный никем и дружбою забвенный,Судьбы не победил и свой утратил ум.Но в памяти его осталося желаньеОт глада лютого себя предохранять:Он камни счел за хлеб и стал их сберегать;И с благодарностью он брал их в подаянье,Когда без умысла игривою толпойС сим даром вкруг него детей сбирался рой.И что же наконец? Он, бременем томимый,Упал, и подавлен был ношею любимой.Вот страшный жребий наш! Ослеплены мечтой,Мы с наслаждением спешим в свой век младойОбогатить себя высоким и прекрасным;Но может быть, как он, с сокровищем опасным,Погибель только мы найдем в пути своемИ преждевременно для счастья с ним умрем:Оно к земным бедам свои беды прибавит,Рассудок омрачит и сердце в нас раздавит.

207. А. Н. С<ЕМЕНО>ВОЙ