Город и псы - Марио Варгас Льоса

– Надеюсь, – сказал полковник, похлопал себя по животу и впервые улыбнулся. – Пусть это послужит вам уроком. Пятый курс и особенно первая рота – сплошная головная боль, господа. Не успели исключить кадета, который украл вопросы экзамена, да еще и разбил окно, как бандит из кино, – а теперь еще и это. Задумайтесь о будущем. Я не угрожаю, господа, не поймите меня неправильно. Но у меня здесь есть определенная миссия. И у вас тоже. Мы должны выполнять ее – как военные, как перуанцы. Без оговорок и соплей. Преодолевая все препятствия. Можете идти, господа.

Капитан Гарридо и лейтенант Гамбоа вышли. Полковник торжественно проводил их взглядом. Когда они скрылись за дверью, он почесал живот.

Однажды я возвращался из школы, и Тощий Игерас сказал: «А пошли-ка в другое место. Неохота в этот кабак». Я сказал, пошли, и он отвел меня в бар на Саенс Пенья, темный и грязный. Через маленькую дверку у стойки попали в большой зал. Тощий Игерас с минуту потолковал с китайцем, который отпускал выпивку, как с давним знакомым. Заказал две маленьких, а когда мы выпили, серьезно уставился на меня и спросил, мужик я, как мой брат, или нет? «Не знаю, – сказал я. – Думаю, да. А что?» – «Ты мне задолжал солей двадцать, – сказал он, – правильно?» У меня по спине мурашки поползли: я и запамятовал, что деньги-то он мне не насовсем давал, и подумал: «Сейчас велит расплачиваться, и что мне тогда делать?» Но Тощий сказал: «Это я не к тому, чтобы ты отдавал. Просто ты уже мужчина и деньги тебе нужны. Мне не трудно тебе подкидывать, сколько нужно. Но мне-то тоже надо деньги откуда-то брать. Хочешь помочь мне раздобыть деньжат?» Я спросил, что нужно делать, и он сказал: «Это дело опасное. Если испугаешься – считай, нашего разговора не было. Знаю я один дом, он стоит пустой. Хозяева – богачи, незнамо сколько комнат могут купюрами до краев заполнить, как Атауальпа, ну, ты понял»[14]. – «В смысле, воровать надо?» – спросил я. «Да, – сказал Тощий, – хотя я это слово не люблю. Они в деньгах купаются, а у нас с тобой за душой ни гроша. Боишься? Я ведь не заставляю, не подумай. Откуда, по-твоему, твой брат столько на кармане имел? Ничего трудного тебе делать не придется». – «Нет, – сказал я, – извини, но не хочу». Я не боялся, но как-то уж очень это было неожиданно. Я только и думал: как так получилось, что я до сих пор не подозревал, что мой брат с Тощим Игерасом – воры. Тощий больше про это не говорил, заказал еще выпить и угостил меня сигаретой. Как обычно, анекдоты травил. Он это здорово умел, каждый день узнавал новые пошлые анекдоты и рассказывал хорошо, в лицах, на разные голоса. А когда смеялся, так разевал рот, что видно было и зубы, и глотку. Я слушал и тоже смеялся, но он, видно, по моему лицу заметил, что я думаю про другое, и спросил: «Ты чего? Расстроился, что ли, из-за моего предложения? Да наплюй и забудь». Я сказал: «А если тебя поймают?» Он помрачнел. «Да, стукачей хватает. И они-то и есть самые вороватые воры. Если вкратце, поймают – каюк мне. Такова жизнь». Но мне было по-прежнему интересно, и я спросил: «А сколько тебе дадут, если поймают?» – «Не знаю, – сказал он, – зависит от того, сколько денег у меня тогда будет». И рассказал, как моего брата однажды застукали, когда он лез в один дом в Ла-Перле. Легавый мимо проходил. Наставил на него пистолет и говорит: «А ну, шагом марш в участок, держаться в пяти метрах передо мной, а то застрелю на хрен, ворюга». Мой брат внаглую заржал и сказал: «Ты пьяный, что ли? Я туда лезу, потому что кухарка меня в постели дожидается. Хочешь – сунь мне руку в карман, проверь». Тот, по словам Тощего, сначала колебался, но потом его одолело любопытство, и он подошел. Приставил пистолет к глазу и, пока шарил в кармане, приговаривал: «Дернешься – глаз прострелю. Если не помрешь, кривым останешься, так что стой спокойно». И вытащил из кармана пачку купюр. Брат опять засмеялся и сказал: «Ты чоло и я чоло, мы с тобою братья. Забирай себе деньжата, а меня отпусти. Я другим разом кухарку проведаю». А легавый ответил: «Я за угол отойду поссать. Если, когда вернусь, тебя здесь увижу, упеку за попытку взятки». И еще Тощий рассказал, как однажды их обоих чуть не повязали где-то в Хесус-Марии. Они вылезали из дома, а легавый засвистел, и пришлось им по крышам удирать. Потом спрыгнули в один сад, и брат подвернул ногу и крикнул Игерасу: «Уходи, а я уже человек конченый». Но Тощий его не бросил, а дотащил на себе до ящиков на углу. Они залезли в ящик, затаились и просидели, как в душегубке, незнамо сколько часов, а потом вылезли, взяли такси и вернулись в Кальяо.

После этого Тощий Игерас на несколько дней пропал, и я думал: «Повязали, наверное». Но через неделю он снова объявился на площади Бельявиста, и мы опять пошли к тому китайцу выпить, покурить, поговорить. Больше он этой темы не касался – ни тогда, ни в следующие дни. Я каждый день ходил заниматься с Тере, но у школы ее не встречал, потому что был не при деньгах. У Тощего Игераса просить боялся и часами напролет думал, где бы разжиться парой солей. Один раз в школе велели купить учебник, я сказал матери. Она взбесилась, орала, мол, она едва концы с концами сводит и на следующий год я в школу не пойду, потому что мне уже тринадцать и пора начинать работать. Помню, в воскресенье я отправился к крестному, а матери ничего не сказал. Добирался почти три часа, всю Лиму пешком прошел. Прежде чем постучаться, постарался в окно подсмотреть, дома ли он – а то, чего доброго, выйдет опять его жена и спровадит меня. Вышла не жена, а дочка, тощая и беззубая. Сказала, отец в горах, вернется только дней через десять. Так что учебник купить не получилось, но одноклассники мне его одалживали, и я делал уроки. Хуже всего было то, что я не мог больше встречать Тере у школы, – я очень горевал. Однажды мы занимались, и, когда тетка вышла в другую комнату, она сказала: «Ты больше ко мне не ходишь». Я покраснел и ответил: «Завтра собирался. У тебя так