Падшие в небеса.1937 - Ярослав Питерский

– А ну, вперед! Руки за спину и не хромать, раз, два! Раз, два! – как-то по-военному прикрикнул конвоир.

Этот человек не был похож на обычного штатного тюремщика. Нет, те были какие-то флегматичные и вялые. Они уже всего насмотрелись и без дела команды не подавали. А этот, этот буквально кипел своей внутренней энергией. Он старался как можно сильнее показать – «он хозяин», который ведет собаку на поводке. В данном случае псом был Павел. Клюфт шел и морщился. Рана еще беспокоила. И Павлу казалось, что где-то там, внутри, у него вновь порвались швы, и хлынула кровь.

– А ну, ковыляй шибче! – визжал конвоир.

Из одного блока они перешли в другой по узкому коридору. Временами Павел задевал локтями стены, настолько тесно. И вновь коридор. Но на этот раз знакомый. Это основное здание тюрьмы. Ряд дверей камер. И вновь решетка. Лестница.

«Ведут долго. Если сейчас повернем налево, значит, в следственный блок идем…», – подумал Павел.

– А ну, правое плечо вперед! – скомандовал конвоир.

Возле решетки их встретил очередной тюремщик. Он недовольно покосился на Павла и крикнул его сопровождающему:

– Ты куда этого ведешь? Кто такой?

И такой вопрос звучал странно. Обычно конвойные друг другу передавали маленькие листики с заявкой следователя, своеобразный пропуск по коридорам тюрьмы. А тут?

– Это по особому распоряжению. По срочному! Дело особой важности! Особой! – недовольно пояснил сопровождавший Павла старшина.

– Не знаю, по какой там срочности, но всех зэка вести через второй вход. Приказ начальства. Так что веди через второй! – отмахнулся человек у решетки.

– Вы, пожалуйста, мне не тыкайте, отвечайте по уставу и вот, смотрите, мои документы! И стоять по форме нужно! А вот и распоряжение!

Старшина сунул под нос стражнику у решетки какие-то бумаги. Мгновение – и солдат вытянулся, как по струнке. Испуганно щелкнув каблуками, друг о друга, взвизгнул:

– Виноват товарищ старшина! Виноват! Вот, пожалуйста! Проходите! – тюремщик засуетился и растворил решетку.

«Интересно, что это за странный конвой? Старшина, перед которым вытягиваются по струнке, как перед полковником?» – подумал Павел.

Сопровождавший его человек легко подтолкнул в спину Клюфта. И вновь по-особому, не присуще местным охранникам, прикрикнул:

– Идти четко, раз-два, к стене стоять, руки за спину! Не хромать!

Клюфта он подвел к обычной двери кабинета следственной части. Павел привычно уткнулся носом в стену и все же смог краешком глаза покоситься на конвоира. Толстяк, прежде чем зайти в кабинет, застегнул верхний крючок на гимнастерке и, выдохнув воздух, потянул ручку на себя. Видно, что старшина волнуется. Павел успел рассмотреть и его совсем новенькую форму. Складки тщательно проглажены. Стоп! У него петлицы другого цвета. Синие! Вернее, темно-синие. Таких петлиц на местных конвоирах не было! Знаки отличия аж светились. Четыре треугольника. Сапоги – яловые, офицерские. «Нет, определенно, этот конвоир не местный! Нет, так своих тут не одевают! Но откуда этот тип?» – мелькнула мысль у Павла.

Поразительно, но он остался стоять в коридоре один! По всем инструкциям этого делать нельзя! А тут?! Старшина исчез за дверью. Павел осторожно повернул голову и осмотрелся по сторонам. Пустой коридор. Где-то вдалеке слышны окрики. Гремит решетка. Минута… другая. Сердце у Павла забилось. «Что его ждет там? За дверью? Почему он остался один? Тут, в коридоре? Почему его вел этот странный и загадочный старшина – явно не из местных?»

Щелчок и короткий скрип. Дверь распахнулась. В проеме показался конвоир, он, как швейцар, махнул рукой, призывая Павла зайти вовнутрь.

«Нет, определенно, этому болвану достанется от начальства, определенно! Он нарушает все мыслимые и немыслимые инструкции! А если я сейчас кинусь на него? А? И кобура! У него на ремне кобура! А вдруг там оружие? Мгновение и пистолет окажется у меня в руках и тогда!.. Тогда я нажимаю на курок и стреляю!» – страшная мысль пронзила мозг Павла.

Он почувствовал, что готов к убийству! Готов вот так, без зазрения совести убить человека! Первого попавшегося человека! Вот этого, не знакомого ему старшину в новой гимнастерке с необычного цвета синими петлицами! Просто выхватить у него пистолет и убить! Но и на этом не останавливаться! Нет! Стрелять во всех подряд! Во всех, кто есть в этом кабинете! Стрелять, пока не кончатся патроны! Стрелять и видеть в глазах тех людей ужас! Ужас!

«Но за что я так стал ненавидеть людей? За что? За то, что меня посадили в тюрьму? За то, что лишили меня свободы? И разве за это можно убить человека? Желать ему смерти! Более того, желать ее с таким наслаждением и страстью?! В кого я превращаюсь? В кого?» – Павел рассуждал с каким-то дьявольским хладнокровием.

Он не боялся мыслей – напротив, ему это доставляло удовольствие.

Клюфт поморщился. В кабинете было светло до рези в глазах. Несколько мощных лампочек в люстре, что висела под потолком, ярко горели. Павел уже забыл, когда видел столько света! Тут, в тюрьме, он превратился в некую крысу. Крота! В существо, которое живет в полумраке.

– Проходите, Павел Сергеевич! – громко сказал какой-то мужчина.

Добродушный низкий баритон. Павел поморщился и попытался рассмотреть человека. Перед ним стоял щеголь в двубортном сером костюме в полоску. Русые волосы зачесаны назад. Волевой подбородок. Голубые глаза. Гладковыбритое лицо. На вид этому человеку было что-то около пятидесяти. Морщины хоть и имелись, но они не старили его. Складки возле переносицы и совсем немного на лбу. На ногах дорогие начищенные туфли и темно-бордовый платочек, затолкнутый в нагрудный карман. Такого же цвета галстук и белая рубашка.

Создавалось впечатление, что этот человек пришел в ресторан на званый ужин со своей дамой, а никак не на допрос. Клюфт невольно улыбнулся. Но представив, как он сам выглядит – небритые впалые щеки, трехдневная щетина, попытался спрятать улыбку. Павел тяжело вздохнул.

– Ну что вы, Павел Сергеевич, садитесь, вот сюда, на стул! – незнакомец указал рукой на стул, что стоял посреди комнаты.

Павел шагнул и сел. Он увидел еще одного человека. Это молодой следователь по фамилии Маленький. Тот самый лейтенант, который вел первый допрос Павла, а потом вдруг пропал. И вот он стоит скромно в углу и молчит. Никаких эмоций. Только чуткий, колючий взгляд, оценивающий состояние Павла. Глаза словно подсказывают Клюфту – никаких эмоций. Не надо. Сиди и молчи! Павел опустил глаза. Перед его лицом щелкнул портсигар, дорогой, серебряный, с блестящей крышкой. Запах папирос. Скорее всего, это был какой-то элитный сорт. Длинный мундштук. Гильза сантиметров десять. Лежат не поперек, а вдоль. Поперек просто не войдут.

– Курите…

Павел машинально потянулся и взял две. Одну засунул за ухо. Вторую вставил в рот и вопросительно посмотрел на собеседника. Щеголь в двубортном костюме вежливо сказал:

– А вы, я вижу, тут обжились? Одну вот без разговоров в камеру собираетесь пронести. А если конвой отберет? А? Почему за ухо?

– Нет, не отберет. Лучше пусть на виду. Зато конвой знает: у меня папироса. И все. А отберет, он и так отберет, – угрюмо ответил Павел и подкурил от той спички, которую ему поднес к папиросе человек в дорогом костюме.

– Хорошо. Я вижу, Павел Сергеевич, беседа у нас получится. Не волнуйтесь. Я не буду заставлять вас в чем-то признаться, что вы не совершали. Нет. Это дело я не веду. Мне это неинтересно. Мне интересней другое дело, – загадочно сказал человек в костюме.

– Хм. А я вообще с кем разговариваю? А то вот вы меня знаете. И, наверное, мое дело изучили. А я вот так сижу и гадаю. Вы новый следователь? – вызывающе спросил Павел и пристально посмотрел на мужчину.

Тот оценил его смелость. Но взгляда не отвел. Напротив, щеголь тоже внимательно смотрел в глаза Павла:

– Ах, да. Я забыл представиться. Меня зовут Вадим Петрович. Фамилию вам я свою называть не буду. Вам и незачем ее знать. Да и она вам ничего не скажет. Потому как вы меня больше, наверное, вряд ли увидите. Так что зовите меня Вадим Петрович. Я из наркомата внутренних дел. Специально вот приехал сюда, в краевое управление, в Красноярск.

– Не понял, вы что, из Москвы? – удивился Клюфт.

– Да, я из Москвы.

– Хм, странно. Моя скромная персона нужна кому-то в Москве? Странно, – напрягся Павел.

Ему вдруг стало немного не по себе: «Что хочет от него этот загадочный тип? Куда он клонит? Почему он сказал, что они больше не увидятся? Это конец? Все?!»

– Павел Сергеевич, вы как себя чувствуете? А? Как здоровье-то? – Вадим Петрович меж тем подвинул еще один стул и поставил его рядом с тем, на котором сидел Клюфт.

– Я? Да как вам сказать. Вроде как на поправку пошел.

Павел Сергеевич, мне нужно, чтобы вы все, все, подчеркиваю, написали о своем здоровье.

– Не понял? – Павел недоумевающим взглядом посмотрел на мужчину.

Тот кивнул головой и улыбнулся.