13 диалогов о психологии - Соколова Е.Е.

критериев сознательности психических процессов.

С: Что же тогда он предполагал изучать в “объективной психологии”?

В.М. Бехтерев: Те соотношения, которые устанавливаются …в различных случаях между

внешними воздействиями и теми внешними проявлениями, которые за ними следуют и

которые обусловлены деятельностью высших центров мозга; … происходящие при этом те

процессы в мозгу, которые в нем предполагаются и которые в известной мере доступны

объективному исследованию с помощью тонких физических приборов [Там же].

А.: Таким образом, “объективная психология” должна заниматься внешней деятельностью и

деятельностью нервной системы как внешними проявлениями единой нервно-психической

деятельности. Да, Бехтерев говорит о недопустимости противопоставления духовного

материальному…

В.М. Бехтерев: Мы должны твердо держаться той точки зрения, что дело идет в этом случае не о двух параллельно протекающих процессах, а об одном и том же процессе, который выражается одновременно материальными, или объективными, изменениями мозга и субъективными переживаниями; мы не должны упускать из виду, что итеи другие служат выражением одного и того же нервно-психического процесса, обусловленного деятельностью энергии центров. Поэтому во избежание всяких недоразумений … мы вправе и должны говорить ныне не о душевных или психических процессах в настоящем смысле слова, а о процессах нервно-психических [14, с. 8].

А.: Но на деле две стороны нервно-психического процесса оказываются абсолютно оторванными друг от друга: ведь даже выделяются две психологии, каждая из которых

“Рефлексологический” этап в творчестве Бехтерева 265

изучает “свою” сторону! Итак, на этом раннем этапе творчества Бехтерев не смог отказаться

от субъективной психологии, как он это сделал впоследствии…

С: Таким образом, остается одна “объективная психология”?

“Рефлексологический” этап в творчестве Бехтерева. В.М. Бехтерев и И.П. Павлов

А.: На следующем этапе своего творчества, то есть примерно с 10-х годов XX века, Бехтерев

говорит о рефлексологии как “преемнице” объективной психологии.

В.М. Бехтерев: Для рефлексологии … нет ни объекта, ни субъекта в человеке, а имеется нечто единое — и объект, и субъект, вместе взятые в форме деятеля, причем для стороннего наблюдателя доступна научному изучению только внешняя сторона этого деятеля, характеризующаяся совокупностью разнообразных рефлексов, и она-то и подлежит прежде всего объективному изучению, субъективная же сторона не подлежит прямому наблюдению и, следовательно, не может быть непосредственно изучаема [15, с. 149]. С: А опосредствованно?

А.: Бехтерев считал, что путем самонаблюдения можно получить лишь словесный отчет, который в любом случае должен быть “скорректирован” объективными данными. Критики рефлексологии, однако, справедливо отмечали, что у Бехтерева метод словесного отчета назван “больше для красоты” и фактически не используется в рефлексологии, поскольку объект исследования рассматривается как “бессловесный”: “Раз сознание исключено, какой же смысл изучать неразрывно связанное с ним слово” [16, с. 160].

Так меняется отношение Бехтерева к “субъективным процессам”: если вначале он говорил о том, что “в природе нет ничего лишнего, и субъективный мир не есть только ненужная величина или бесплодное качество в общей нервно-психической работе” [14, с. 12], то на этапе рефлексологии он склоняется к мысли о том, что психические (субъективные) явления появляются только как сигнал более напряженного рефлекторного процесса в центральных участках мозга, как, так сказать, “субъективная окраска” этого процесса, но в самом рефлекторном процессе эти явления никакой роли не

266 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

играют. Более подробно об изменении взглядов Бехтерева на всех этапах его творчества (а

некоторые авторы выделяют пять таких периодов) ты можешь узнать, в частности, из

вступительной статьи к недавно изданному двухтомнику избранных работ Бехтерева [35].

С: А ведь это значительное отступление от сеченовского понимания рефлекса!

А.: Иот собственных деклараций тоже. В работах Бехтерева неоднократно декларировалось

изучение человека как деятеля, но на самом деле все свелось к изучению человека как

объекта, а не субъекта, как своего рода машины, реагирующей рефлексами на различные

раздражители!

Кстати сказать, в 20-е годы, когда рефлексология приобретает большую популярность как “сугубо материалистическое” учение, рефлексологи стали выступать против существования психологии как особой науки; по работам Бехтерева видно, что он старательно избегает “субъективных” терминов, вроде “психический”, “нервно-психический”, а больше говорит о “соотносительной деятельности организма”.

С: Что-то вроде того, что проделывал Иван Петрович Павлов в своей лаборатории, как я слышал: он, кажется, штрафовал своих сотрудников за употребление “субъективной” терминологии: собака “подумала”, собака “захотела”, и требовал использовать в речи только физиологические термины.

А.: Да, довольно похоже, только Павлов, в отличие от Бехтерева, считал, что, исследуя физиологию высшей нервной деятельности, он вовсе не занимается психологическими проблемами и не претендовал на реформирование психологии. Известно, что в свое время Павлов горячо приветствовал создание Психологического института под руководством Чел-панова и вообще с уважением относился к Георгию Ивановичу. Сохранилось письмо Павлова Челпанову, в котором он приветствовал открытие нового института. И. П. Павлов: После славных побед науки над мертвым миром, пришел черед разработки и живого мира, а в нем и венца земной природы — деятельности мозга. Задача на этом последнем пункте так невыразимо велика и сложна, что требуются все ресурсы мысли: абсолютная свобода, полная отрешенность от шаблонов, какое только возможно разнообразие точек зрения и способов действий и т.д., чтобы обеспечить успех. Все работники мысли, с какой бы стороны

они ни подходили к предмету, все увидят нечто на свою долю, а доли всех рано или поздно сложатся в разрешение величайшей задачи человеческой мысли.

Вот почему я, исключающий в своей лабораторной работе над мозгом малейшее упоминание о субъективных состояниях, от души приветствую Ваш Психологический Институт и Вас, как его творца и руководителя, и горячо желаю Вам полного успеха [17, с. 100]. А.: Известно, как строго придерживался Павлов именно физиологической точки зрения, как держал себя и своих сотрудников в “рамках” физиологических исследований, как осторожно относился к психологии (См. [18,с.51]).

С: Я предполагаю, что между Павловым и Бехтеревым наверняка были какие-нибудь научные дискуссии.

А.: Это не то слово. Между ними вообще были сложные отношения. Во-первых, спор о приоритете открытия и исследования явления, которое у Павлова называлось условным рефлексом, а у Бехтерева — сочетательным рефлексом. Во-вторых, спор о приоритете в вопросе “объективного изучения поведения животных и человека”. В-третьих, Павлов не принимал рефлексологию, по словам Бехтерева, потому, что рефлексологи занимались не только высшей нервной деятельностью, как сам Павлов, но и изучали “влияние социальных факторов” на поведение человека и зачастую отвлекались от сугубо физиологических вопросов. Но Павлов ведь и не претендовал на изучение нефизиологических проблем и очень осторожно относился к попыткам на данном этапе развития физиологии и психологии соединить их в одной науке, хотя и предполагал, что когда-нибудь в будущем оба эти аспекта изучения рефлекторной деятельности будут соотнесены друг с другом. С: Ну, и как разрешился спор?

А.: История распорядилась следующим образом. Бехтерев внезапно умер в 1927 году — очень неожиданно для всех. Есть версия, что умер не случайно — за несколько дней до смерти он был приглашен на консультацию к Сталину, и после этого на вопрос своего собеседника, где он был, буркнул нечто вроде: “Смотрел одного сухорукого параноика”. Может быть, этими словами и объясняется его столь внезапная смерть, неожиданная для всех его друзей и близких: несмотря на 70 лет Бехтерев отличался отменным здоровьем и великолепной работоспособностью.

268 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение После смерти Бехтерева возникает так называемая “рефлексологическая дискуссия”. Это происходит в 1929 году. Многие ученики Бехтерева довели до логического конца его идею о невозможности научного познания субъективных явлений и буквально повторили идею Александра Ивановича Введенского о непознаваемости чужого Я (См. [19, с. 480-481]). Опять-таки здесь был поставлен знак равенства между переживаниями субъективного явления и его научным познанием. Как справедливо заметил Выготский, это совпадение было предопределено с самого начала: “Бехтерев предполагает Введенского, если прав один, прав и другой” [20, с. 327], потому что в основе обеих концепций лежит принципиально общее понимание сознания как “совокупности сознаваемых только мною состояний”. В этом смысле рефлексология была весьма эклектичным построением и не могла дать позитивной программы развития психологических знаний. По словам Яро-шевского, рефлексология была колоссом на глиняных ногах и в начале 30-х годов исчезла с психологического горизонта (См. [19, с. 518]).